Что есть свобода? Комментарий к аресту Дурова

Павел Дуров является гражданином России, Франции, Невиса и Эмиратов. Гражданство всегда «привязывало», но с 1990-х годов оно стало пониматься как «отвязывающее», «освобождающее». Именно за свободу ото всего Дуров и боролся, не заметив, что свобода стала тем же политическим термином

САША ЧЕППАРУЛО

Павел Дуров. Фото: TechCrunch / Flickr

Арест Павла Дурова, основателя VK и Telegram, произошедший во Франции 24 августа, вызвал разнообразные реакции. Многие отмечали, что Дуров знал о ведущемся против него расследовании, доказывая это тем, что перед посадкой, уже находясь в воздушном пространстве Франции, его частный самолёт резко изменил курс (впрочем, не помогло). Другие, напротив, убеждены, что российский бизнесмен на самом деле сдался. Наконец, третьи связывают это печальное событие с недавними визитами Дурова в крупнейшие страны бывшей советской Азии и в Азербайджан. Задача подтверждения или опровержения версий сложна и выходит за рамки нашей компетенции. То же самое касается и совокупности событий, приведших к «конфликту» между Telegram и западными странами (не только Францией, конечно): многие уверены, что он начался в 2014 году, когда миллиардер покинул Россию.

Арест персонажа такого уровня, как Дуров, не может не иметь системных резонансов: как и другие события, он позволяет выявить тенденции, лежащие в основе многих политических и геополитических процессов, и прежде всего противоречивую дистанцию между фактами и словами некоторых агентов. Начнём с России, а затем перейдём к «коллективному Западу», поскольку в данном случае речь идёт непосредственно о нём.

Реакция российской стороны была различной. Многие либералы, особенно за рубежом, пассивно восприняли западный идеологический и пропагандистский дискурс, заявив о своей поддержке ареста. Другие либералы более либертарианских взглядов (сам Дуров объявляет себя либералистом или либертарианцем) вне зависимости от страны проживания и отношения к СВО более последовательно выступили против таких мер. Наконец, многие самоназванные консервативные либералы, особенно в России, восприняли случившееся как неопровержимое доказательство лицемерия Запада (как будто его и раньше было мало) и посоветовали Дурову после ареста вернуться в Россию: иными словами, сторонники этой позиции разделяют те же идеалы и ценности французского государства и общества (в целом европейского и западного), только видят в России их истинное воплощение, а на Западе – ложное.

Переходя от реакций к интерпретациям не только произошедшего, но и самого феномена Дурова, следует отметить, что многим левым на Западе и в России основатель Telegram не мил как символ современного транснационального сетевого «эксплуататорства», выступающий против национального государства и общего блага. На таких и придумана узда в виде специального европейского (а следовательно, наднационального) закона Digital Services Act of 2022. В таком случае Дуров пострадал как носитель соответствующих ценностей и интересов.

Фото: Adem AY / Unsplash

Вторая интерпретация, к счастью, довольно ограничена. Она исходит из враждебности западных стран по отношению к Дурову и, таким образом, заключает, что основатель Telegram пророссийский, с этим и связан его арест. Приведённое утверждение по-своему парадоксально: ведь современный дискурс параллельно утверждает, что Россия – консервативная и традиционная страна. Быть пророссийским – значит в той или иной мере солидаризироваться с этими ценностями. По очевидным причинам Дуров с ценностной точки зрения не является ни пророссийским, ни традиционалистом: достаточно вспомнить о количестве его биологических детей, то есть о результате его действий в качестве донора биологического материала.

Такая трактовка очень упрощена и основана на вульгаризации шмиттианской политической диалектики «друг – враг». 

Павел Дуров – либертарианец, ставящий свободу каждого человека выше любого «целого», а значит, общества, государства и т.д. В данном случае, с медийной, политической и геополитической точек зрения, Россия очевидно была бы заинтересована в том, чтобы выручить Дурова из беды, но это ничего не говорит о пути, выбранном Россией, и о Дурове как русском бизнесмене. Ещё один момент, который заслуживает внимания, – количество гражданств предпринимателя. Он является гражданином России, Франции, Невиса и Эмиратов. То, что гражданство превратилось в бумажку, облегчающую повседневную жизнь с точки зрения комфорта, касается не только богатых. Богатые могут быть избыточны количественно, но качественно они ничем не отличаются от большинства людей, которые считают излишним иметь реальные знания о стране, гражданином которой они стали, а также разделять духовный корпус, характеризующий её культуру и судьбу её народа. Гражданство всегда привязывало, но с 1990-х годов оно стало пониматься как отвязывающее, освобождающее. 

Паспорт граджанина Сент-Китса и Невиса. Фото: Abhaybrar7 / Wikipedia

Что поражает в этом деле – так это логика, лежащая в основе применяемой здесь европейской меры. По сути, она состоит из географического (и искажённого) представления об ответственности и ошибочной концепции индивидуальной свободы. Каждое преступление или похожее действие, происходящее в пределах периметра определённой собственности, в нашем случае Telegram, напрямую вменяется в вину самому владельцу. Иными словами, если два злоумышленника организовывают преступление, общаясь через Telegram, то виновником будет Дуров. Можно ещё перефразировать: если два злонамеренных человека встречаются в кофейне и организовывают там преступление, то владелец заведения, который не предотвратил это, несёт прямую ответственность. Временное расстояние между замыслом преступления и его совершением не имеет значения. Доводя до пароксизма эти рассуждения, можно сказать, что, согласно этому принципу, если двое злоумышленников организовывают преступление на улице, то непосредственной ответственной стороной будет администрация города или даже государство. Это несправедливо возлагает на «владельца» ответственность, которая ему не свойственна, и лишает непосредственных участников процесса права и способности свободно и самостоятельно принимать решения, как если бы они не были виновниками. Это на теоретическом уровне, а на практике такая мера позволяет контролировать инакомыслие по отношению к идеологии, которую принято называть прогрессивной и глобалистской. Пропаганда западных стран сводится по преимуществу к тому, чтобы выдавать модернистскую идею гражданской и политической свободы, последовавшую за Французской революцией, то есть свободы, которая настолько абстрактна, насколько и строга, за свободу par excellence, абсолютную свободу. «Дело Дурова» обнажило многомерность представлений о свободе и  ещё раз подтвердило тенденцию, отчётливо проявившуюся во время пандемии: цензура на Западе возвращается от более тонких и косвенных форм, в которые она сублимировалась, к более традиционным, прямым и откровенным. Тот факт, что свобода, о которой мы так много говорим каждый день, на самом деле является односторонней, не должен удивлять.

В заключение заметим: когда Запад предпринимает антилиберальные меры, Россия объявляет себя образцовым воплощением идеи либеральной демократии; когда Запад предпринимает антисоциальные и слишком либертарианские меры, Россия представляет себя как наследницу СССР; когда Запад предпринимает слишком либеральные, то есть прогрессистские меры, то Россия выступает в качестве ковчега традиционных ценностей, и т.д. Поэтому конфликты «коллективного Запада» с Россией довольно понятны и даже шаблонны, в то время как история с арестом Дурова сложнее: здесь борьба идёт за само право интерпретировать свободу и размечать её границы.