Танатология «Чевенгура», «Котлована» и «Чернобыля». К 125-летию Платонова

125 лет назад, 28 августа 1899 года родился Андрей Платонов, русский советский писатель, поэт, публицист, драматург, сценарист-журналист, военный корреспондент, инженер. Участник Великой Отечественной войны. 

Всегда было для меня загадкой — кто же покупает квартиры в новостройках, к примеру, вблизи кладбищ, тюрем или тубдиспансеров? Либо напротив котлованов будущих крематориев-моргов?

Хотя потусторонняя та энергия нами не ощущается, — аналогично излучению изотопов урана: — она обязательно повлияет на рассудок, самочувствие, здоровье детей в дальнейшем. Нет? Не знаю, лично мне кажется, повлияет. Ведь призраки иногда выходят за установленные границы дозволенного: справлять неутолённые в отражении минувшего — страсти. А уж вездесущие химерические бесы сталинизма — тем более. Они — повсюду. Вокруг. Жизнь коротка. Посему надобно избегать подобных непонятных гносеологических практик. Чего никак не могли сделать герои нашего повествования. Неумолимо подплывая (иносказательно) по «радиоактивному» Стиксу к единственно возможному, единственно доступному (и лучшему) им — финалу. 
Но приступим…

Воронежский памятник Платонову

​

Нашумевший пять лет назад английский сериал «Чернобыль»-2019 представился мне платоновской фантасмагорией двух его главных повестей. Смешавшихся в восприятии действительности одним плотным комком хайдеггеровского экзистенциала: — размытого широким диапазоном коннотаций. Близких-далёких, незримых… Коротко проанализирую некоторые. Привидевшиеся в час галлюцинативных раздумий о непрошедшем.

1. Смысл жизни

В утилитарном значении его нет в этих трёх произведениях. Как нет у Сартра, Джойса. Как нет в «Бытии и времени» упомянутого Хайдеггера — с тотальной «вброшенностью» в космическую бесприютность. Отсутствие смысла жизни ввергает читателя, публику в ощущение абсолютного сиротства, жуткого мучения. Обезображивания-обезбоживания. Обезвоживания. В итоге — к смерти. 
Протагонисты Платонова-Ренка, конечно, размышляют о смысле жизни. Но — в контексте судьбы всего Мироздания в целом, неотъемлемой частью коего они себя считают. И в том, кстати, их проклятие и — силой непреодолимых обстоятельств: — беда. 

2. Беспросветная тоска

Пусть юмором нигде и не пахнет...
Тем не менее вселенская сия депрессуха, — истекающая из (непоправимой) недостижимости коммунизма у Платонова, ходячих ли чернобыльских «мертвецов» Ренка, — переформатируясь в бушующем кризисном процессе, делается… Антидепрессантом. Обращаясь в апофегму: «Опыт разочарования цивилизацией модерна» (в случае СССР — постмодерной) = «Катастрофическая меланхолия». Причём похлеще фонтриеровской. 

Здесь и далее — чернобыльские кадры...

​​

3. Смерть

Точнее, её метафизическое отсутствие...
Персонажи и Платонова, и Ренка не боятся её. В онтологическом ракурсе — костлявой: — нет. Тут и классическая фёдоровская жертвенность, приводящая к бессмертию. Тут и возврат-воззвание к мифологии — вплоть до фольклора. Не зря в фильме ярко звучат народные напевы-мелодии. 
В свою очередь, сам Платонов решительно, насквозь мифологичен: в течение всей «жёсткой» антропологии в литературном эволюционизме. От мизогинии — к биофилии. Гибель, по Платонову, лишь обычный возврат в минеральное состояние, и всё. 
Радиационное сожжение людей в Чернобыле — во-первых, чевенгурское неведение; во-вторых — благая «котловановская» жертва во имя грядущих поколений. Ничего не изменилось с тех времён, — смахиваю я трагические слёзы. Порушенная атомная станция — тот же Котлован. Стройка, которой не могло не быть. Стройка, длящаяся вечно. Оставшаяся в веках. Стройка, — несущая смерть. 

Чернобыльское фото В.Молчана

​

4. Секс

Его ирреальный абсентизм... 
Половая эротика в предложенных условиях оборачивается в пролетарскую дружбу и товарищество — ради высших целей.

Да, в иных работах Платонов включает тему плоти: «Река Потудань», «Фро», «Джан». Касаемо же наших трёх: — увы, секса нет. Слишком напряжена отрицательная сценарная фабула этих по-платоновски ужасно разложенческих вещей. 

5. Достоевщинка

Куда ж без неё... 
Сектантство с аскетизмом Толстого сливаются в экстазе отрицания телесности в спекулятивную (практическую) концепцию противопоставлений. От семейного романа «Война и мир» — до антигенеративного «Подростка» Достоевского. Где домашние ценности бьются с единоличным подвигом. Где Платон пресекается с Платоновым. Травестийно: софийская голова бьётся с центральным органом человеческого организма — животом. Пустота с наполненностью — физиологическое с духовным. 
В этом отношении горбачёвские партсобрания с отвратительной ложью о реальности — вполне бы уместились в убогий вагончик для руководства строительством платоновского котлована. 

6. Виктимизация животных и людей

Они гибнут...
В Припяти и пригороде убивают ненужных заражённых собак. У жены облучённого пожарного рождается мёртвый ребёнок. Принявший, впитавший в себя горькую цену материнской беспечности. В Котловане умирает девочка-талисман — Настенька. 
Платонов прогрессивно развил в литературе булгаковские метаморфозы тех и других. От антропоморфного сближения — до шариковской трансформации наоборот: из человека в гипотетическую свинью. 

Василь Молчан

​

7. Пародийность

Равная утопичности произведений...
Расстроенным клавикордом она играет некую реминисценцию мотива сталинских статей типа «Вопросов ленинизма». С последующим онтологическим выводом — непременным обрушением земного рая. Невзирая на канцелярский штамп «Исполнено» на марксовом «Капитале» (в «Чевенгуре»).
Чудовищнейшие, грубейшие просчёты учредителей всемирной гармонии, — несмотря на едкий трупный запах: — вселяют в зрителя саркастическую иронию. Кончающуюся гримасой Аида. Адаптируя замогильную платоновскую утопию к новому времени, вызовам. И новым катастрофам. Модифицируя неисчерпаемое, бессрочное возведение циклопических мегалитов, — смердящих смертью, — в… Антиутопию. 
Ведь если б не было большевицкого мнемонически «недоделанного» Чевенгура — в виде Союза соцреспублик: — не было бы и советской Хиросимы. (Это я эксплицирую Платонова в конец XX в.) Превращая донкихотствующих платоновских чудаков-преобразователей — в воландовских призраков припятских ликвидаторов с глазами из противогазов. Медленно бредущих по освещённой Богом дороге — вверх, к Луне. Навстречу булгаковской Вечности. Перемещая акцент с утопии — на незабвенную память о погибших. И о — непрошедшем горе.

​

8. Философия

Изрядно искажённая пламенными пионерско-комсомольскими кричалками, философия была очень популярна в СССР. Особенно на бытовом уровне. 
Оттого всевозможные видоизменения и приложения лозунга «человек-земля-общество-галактика» использовался партверхушкой по необходимости — в зависимости от ситуационных вариантов. 
И всё-таки фундаментальный, теоретический базис этих творений, как и философский базис счастливого будущего — несомненно свободная и неуничтожимая воля свободного(!) индивидуума к добру, истине, красоте. Роднящиеся в светозарной энергии «мысле-любви» — костяке существования мировой субстанции. 
Поэтому Платонов совершенно оправданно (с позиции власти) записан комиссарами в антисоветчики. Поэтому нынешние коммунисты взъярились на кинокартину телеканала HBO — как порочащую великую страну. Всей грудью героически вставшую на ликвидацию страшной аварии. 
Ведь у гражданина России не может быть простой нормальной (спокойной) повседневности. Он постоянно должен воевать, бороться, драться. Доблестно и под барабан — погибать за идею. На тракторе. На танке. На ракете. 
В Чевенгуре. Котловане. Реакторе…

Игорь ФУНТ