О природе семейных кризисов. (ойржунемагу!!)

Автор: Мастер Глюк | бырь ]
О природе семейных кризисов.


Эпиграф:
«… они сами по себе животные; потому что участь сынов человеческих и участь животных – участь одна: как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом, потому что всё – суета!»
Ветхий завет
Книга Екклесиаста, или Проповедника

Лошадь

Шкодный мальчик Васятка гадил беззлобно, но творчески, и били его за это любящие родственники нещадно, и чем ни попадя, начиная с дедовского армейского ремня и заканчивая электрокабелем от пылесоса. Потому боевой раскрас его задницы напоминал рисунок матросской тельняшки и был вещью привычной и обыденной, а уши периодически теряли симметрию.
Вася, увлечённо сопя, рисовал лошадь, а оттопыренное ухо в это время подслушивало разговор взрослых. Мужская составляющая большой семьи ушла квасить в баню, а его мама с его тетками, родными и не очень, сидели в соседней комнате и разговаривали о своём — о женском.
— Ну не люблю я его, НЕ-ЛЮБ-ЛЮ, — говорила тётя Наташа.
— Да ты посмотри, какой тебе мужик достался то! – спорила с ней Васина мама, — не пьёт, не гуляет, зарабатывает, по дому помогает, — по тону мамы, было понятно, что это был её идеал мужчины.

Тётя Наташа была Васятке не родной тётей, но она ему очень нравилась, потому, что всегда излучала доброту и душевность и светилась приветливой улыбкой, он даже не мог себе представить её лица нахмуренным, или тем более злым. И поэтому, та половина полушария мозга Васи, которая не участвовала в рисовании лошади, вступала в противоречие сама с собой. С одной стороны он целиком поддерживал мнение мамы, — с жиру бесится, ей бы папу на вечер, что бы научил непьющих мужиков ценить.
А с другой стороны, по совести сказать, дядю Пашу он тоже не любил. Тот ни как не соответствовал гордому званию «мужик». В понимании Васи слово «мужик» было практически синонимом слову «герой».
А какой из дяди Паши герой?! Всегда молчаливый, спокойный, тихий. Разве «молчун» может быть «героем»?!

Много позже, когда Васятка стал Василием, а его воспитанием занялась злобная тётя по имени Жизнь, он поменял своё мнение.
Сколько за свою жизнь он встречал этих «героев», успешных, сильных и гордых своими победами, которые казались такими только до тех пор, пока Жизнь гладила по головке, а Удача, широко улыбаясь, целовала их в попу, пока везде были зелёные улицы и всё в шоколаде. Но как только Фортуна отворачивалась, а Жизнь начинала бить по соплям, на многих из бывших «героев» просто стыдно становилось смотреть. Пили и скулили, скулили и пили… и били… били тех, кто слабее… отыгрывались на близких…
А «молчуны» в большинстве своём люди упёртые. Жизнь им подаёт всё на блюдечке с голубой каёмочкой, а они скромно молчат, работают, любят… любят своих близких. Жизнь нещадно долбит их по темени, а у них всё то же самое… и чем сильнее она долбит, тем только больше они молчат, работают и любят… ну ни чем их с этой колеи не сбить.
Для себя Василий сделал такой вывод – не важно, какой ты мужчина внешне, «герой» или «молчун», «пижон» или «тихоня», важна твоя внутренняя мужская упёртость, твоё умение не показывать своих соплей, работать и любить… короче — не сдаваться… никогда…
А «победы»… «победы» пускай «герои» засунут себе в задницу, и ходят важными павлинами, потому как «…не проворным достаётся успешный бег, не храбрым — победа, не мудрым – хлеб, и не у разумных – богатство, и не искусным – благорасположение, но ВРЕМЯ и СЛУЧАЙ для всех их».

— Я наверно подам заявление на развод, — не унималась тётя Наташа.
— Ты с ума сошла, не вздумай даже, — испуганно грозила мама.
— Да мне на него даже смотреть противно, как он ходит, как он ест, как умывается… ну не могу я…

Мухи

По выходным Василий забирал у своей бывшей сына и приводил его в это кафе. Тут была, специально отведенная для беспокойных отпрысков посетителей, детская площадка с лабиринтами, горками и бассейном из пластмассовых шариков. Сквозь звуконепроницаемые стеклянные стенки, огораживающие площадку, можно было в тишине разбавленной негромкой музычкой, наблюдать за происходившим внутри броуновским движением.
Движение внутри напоминало вид в иллюминаторе стиральной машинки-автомат имеющей горизонтальную загрузку. Сюда он запускал своего толстопузого любимчика, и спокойно рассуждал о смысле бытия, попивая потихоньку коктейль из трубочки.

Посетителями кафе были в основном родители, либо семейные пары, либо разведёнки, которые иногда кучковались.
Периодически эти бэушные принцессы, величаво выпячивая свои целюлитные прелести, дефилировали мимо его столика, изображая на лице неусыпную заботу о своём дитяте, с риском засовывали руку в стиральную машинку, вытаскивали нужную тряпочку, вытирали нос, поправляли носки и колготки (как будто в этом нелепом ритуале был какой-то смысл) и эту трепещущую тряпочку опять засасывала оруще-визжащая круговерть.
На этих звёздах секендхэнда пробы ставить было негде.
На Василии впрочем тоже, он представлял собой довольно давно сформированного и уже изрядно извращенно изнасилованного жизнью матёрого подонка.

Лениво спугивая, как назойливых мух, щекочущие его самолюбие, липкие взгляды разведенок, Вася наслаждался созерцанием милой суеты окружающего мира.
Видеокамера его мозга медленно фиксировала кадры фильма «Как любящий отец проводит выходной с сыном» — муха-взгляд, разведенка, спиногрыз… другая муха-взгляд, разведенка, спиногрыз… ещё одна муха-взгляд, пара, спиногрыз… стоп, а вот это уже интересно, прокрутим кадры назад – спиногрыз, пара, муха….
— Ну и «что ж ты, милая, смотришь искоса, низко голову наклоня», если у тебя под боком муж сидит? Да поздно уже тушеваться и отворачиваться … сейчас мы тебя изучать будем… препарируем, как лягушонку …

Другой

Пара у вас красивая и дочка куколка, сколько ей 4 или 5? Муж прекрасный человек, надёжный, любит тебя, доверяет … и разведёнки счастью твоему завидую-у-у-т, жуть… тупые… разве счастливые женщины на чужих мужиков смотрят?… что здесь такого? ну ладно мне, но себе то не лги…и поздно меня надменно-презрительными взглядом отталкивать и к мужней руке жаться… вижу, что не от любви к нему, от страха своего жмешься… как в бурю матрос к штурвалу, что бы в море волной не смыло… не можешь понять почему от такого прекрасного человека в бездну тянет?
Я расскажу тебе почему… ты про эту теорию о критических годах семейной жизни слышала? Ну про первый, третий, седьмой… какие ещё?.. не знаю, я думаю у каждой женщины индивидуально все-таки… как месячные думаю, и продолжительность и интенсивность разная, но у каждой они есть… у тебя я вижу тоже годку к седьмому подходит…
И научных причин этих кризисов я не знаю, я только из собственных наблюдений сужу… и я вот так объясню… природа… инстинкт размножения… в школе ещё проходили… ведь не с проста браки между родственниками запрещены… разнообразие — залог здорового потомства, в идеале для здоровья потомства, женщина детей от разных мужчин рожать должна… природе выгодно, вот она её и тянет…

— Что, сына, сока хочешь? вспотел весь, — Василий ладонью вытерев пот, поцеловал сына в нежный лоб и блаженно вдохнул полной грудью запах его волос, — вот слабо этим дольчамгабанам придумать такой парфюм, чтобы имел запах потной головы моего сына.
— Садись, пей, скушай еще вот котлетку, ну пирожное покушай, ладно беги, шарами не кидай в детей больше…

Так вот эти критические то годы, они только от гормональных всплесков в организме женщины и зависят. Ей самца сменить надо, что бы ещё родить. Организм женский требует, природа требует… и важно, что бы он не такой как предыдущий был, был толстый — надо худого, был высокий — надо низкого, был холерик — надо сангвиника, или какая там противоположность? Другой нужен…
А наивные мужчины думают, что женщины народ меркантильный, только на бабки ведутся. Неправда всё это, у них так материнский инстинкт выражается, они о будущих детях думают, как женщине вместе с нищебродом детей потом поднимать?! А когда время приходит сменить самца, то она не на какие твои деньги и смотреть не станет. Ты думаешь, что Обрамовичи разводятся только по собственной инициативе? Да плевала женщина на деньги, когда инстинкт тянет, и найдет себе нищеброда и пьянь, и любить его больше жизни будет, и няньчиться с ним, вот только бы другим был, не как прежний…
Вот вся женская братия до сих пор «Экипаж» смотрит и думает, – ну на хрена эта дура, лётчика-красафца на мужлана поменяла? Вы на себя посмотрите. Другой он, дру-гой…

— Что сына, писить хочешь? Сейчас пойдем… заходи… что ты спросил? «как вот эта комната называется»? Ну ты как спросишь… ну не прихожая, не фойе, и не предбанник точно… предтуалетник, во как…вот видишь на этой двери девочка нарисована, а на этой мальчик, нам сюда, руками ничего не трогай, снимай штаны и писай… что «не подсматривай»?.. это ты маме говорить будешь, ссы давай и руки мой иди… ты что на пол то нассал? Смотреть надо, куда ссышь, а не папу учить, куда ему смотреть…

Только не подумай, что я женоненавистник какой, я про мужчин тебе тоже правду расскажу, они первопричиной семейных кризисов тоже бывают, мужчины имеют привычку годков в 40-50 оставить на произвол судьбы старую пилотку и найти новую лет на 15-20 моложе… ну а как вы хотели?.. у него, старика, ещё здоровья вагон, он ещё детей хочет, что может и не осознаёт мозгом своим, ему бы женщину – детородный станок, «а пред ним разбитое корыто»… но данный вид кризисов, как правило, одноразов, и не об этом сейчас…
А то что они кобели все, это правда, только от этого кризисов не бывает, от этого семейные узы только прочней становятся. Приходит с загула виноватый, совестью загрызанный, ластится, хвостиком машет, ручной пушистик просто…

— Что, сына, ещё сок хочешь? На тебе денюжку, иди к тёте продавцу, скажи – дайте сок, — когда даст, скажи… «спасибо»? Какое «спасибо»? Это тебя мама дряни учит?! скажи, — «а почему сдачи мало»?! — Сына, она же не знает, что ты считать не умеешь, иди.

Мужчины они же свиньи, грязные свиньи, вот он белоснежно жену свою любить будет, а в грязь разную всё равно по любому залезет, мимо не пройдёт…
Мужчина сексом может исключительно членом заниматься. У женщины же кроме пилотки, всегда сердце задействовано. Она, если ноги раздвинула — значит, душу раскрыла… Это не значит, что она даёт только любимому. Это значит, что если она тебе даёт, либо любимый ты, либо любимого нет… Вот муж есть, а любимого уже нет… и она его ищет…
Женщины они создания чистые… женщина, любя одного, трахаться с другим не станет…
Спорно? Я тебя умоляю, только не надо мне своими исключениями в лицо тыкать…
Ты вот знаешь, чем мужчины от женщин отличаются? Половыми органами? Складом ума? Нет, отношением к измене.
— Какой я всё-таки подлец… надо хоть цветок ей купить, штоли, — думает мужчина, изменив женщине, и семья становится крепче.
— Какой он всё-таки подлец… чтоб он сдох, штоли, — думает женщина, изменив мужчине, и… семьи уже нет.
И в этом наше ключевое отличие.
И хватит передо мной этот спектакль разыгрывать и хмурами набровленными свой «облико морале» прикрывать. Вот хороший у тебя муж, но у меня перед ним одно, но огромное преимущество – я ДРУ-ГОЙ…а срок у тебя подошёл… и потому трахну я тебя, однозначно…

Гнусный эксперимент

Она начинала раздражать, эта игра в верную и преданную супругу, этот показушный фарс, который тупые разведёнки принимали за чистую монету, это фактически бесполезное и смешное хватание за соломинку утопающей, утопающей в желании начать поиск нового мужчины.
— Значит идиллия у вас? Значит нерушимое семейное счастье? Значит незапятнанная хранительница семейного очага? А я значит долбоёб, придумавший мёртвую теорию?
Проходя мимо их столика, когда отлучившийся муж не мог бы стать помехой гнусному эксперименту, Василий незаметно для посетителей положил перед ней сложенную пополам салфетку внутри которой был написан номер его сотового и одно слово — «позвони».
— Я не по-о-онял, а где салфетка? Это ты ЕЁ сейчас в урну выкинула? Да не может этого быть, су-у-ука.
Она шепнула что-то на ухо подошедшему мужу и направилась в сторону туалета. Вася непринуждённым шагом пошел за ней, ещё не совсем понимая для чего. По тому, как она слегка прибавила шаг, он понял, что его движение было замечено.
Слабо теплящаяся надежда Василия обещала, что она будет ждать его в предбаннике туалета. Надежда обманула и испарилась в предтуалетнике, как плевок с раскалённого утюга, так же быстро и вонюче...
— Фиаско, полнейшее фиаско, — поник Василий, — да ебал я ваши фиаски! — взорвался Васин мозг, и на этом отключился, как обесточенный телевизор.
Вася решительно дёрнул за ручку женского туалета…

Об отсутствии посетителей говорили приоткрытые дверки кабинок, всех кроме одной, той которая проглотила верную и преданную супругу, и по всей видимости пыталась её разжевать, чавкая пастью. Благородство толкнуло Василия к самопожертвованию, — если это чудовище неизбежно проглотит её, то пусть оно подавится нами обоими, — и он вошёл внутрь...
Верная и преданная супруга сидела на очке со спущенными трусами и пыталась закрыть дверь кабинки, когда дверь самопроизвольно открылась, и вошёл ОН...
Выпученные глаза и немо открывающийся рот верной и преданной супруги вызвали в Васе ассоциации с золотой рыбкой, которую он, выловив рукой из аквариума, исследовал, когда-то в далёком детстве.

— Тс-с-с, — указательный палец Василия плавной бабочкой спикировал от его рта к её лицу и едва коснулся губ. От этого нежного прикосновения она почувствовала, как по позвоночнику от шеи к анальному отверстию пробежала толпа весёлых мурашек, и скрылась внутри, крепко сжав створки. Его левая рука защёлкнула дверную задвижку и начала расстёгивать ширинку.
О том, что на арену торжественно вышел «его величество», сообщила предательская дробь об стенку унитаза пущенной ею струи — ей было страшно и стыдно за эту дробь. Пока левая рука Василия плавно, но неизбежно-твёрдо, притягивала за затылок сопротивляющуюся голову незнакомки, правая нацеливала в её рот, пульсируя поднимавшегося друга.

Перед тем как «его величество» должен был коснуться губ незнакомки, её голова яростно замотала в разные стороны и громко замычала сомкнутым ртом.
— Тихо, дети услышат,- прошептал Василий, нагнувшись к её уху, и тихонько задевая мочку губами. От чего повторно, в том же направлении пробежала ещё одна толпа ещё более весёлых мурашек, ещё сильнее прикрыв за собой створки.
— Ну действительно, нельзя же травмировать детскую психику, — подумала она, — сколько могла, я боролась за свою честь и семейное счастье, но дети это святое, кто посмеет меня осудить… я вынуждено поддаюсь грубой силе… — и под тяжестью этой железной логики она сдалась, и сразу почувствовала облегчение, губы её разомкнулись, а из глаз потекли тихие слёзы...
Непонятное и не веданное ей до селе наслаждение… наслаждение собственным унижением переполняло её душу, она сосала и плакала, плакала и сосала… господи, там же за стенкой Лёшка с Катенькой, а я здесь сосу, — подумала она, и от этой мысли унижение, слёзы и наслаждение одновременно увеличились в несколько раз, — прости меня, Лёша...

Василий уважал качественный минет, хотя кончал он от минета очень редко. Он давно бы поставил её раком, но, видя, как она, постепенно набирая обороты, дошла до полного исступления, не смел, лишить женщину удовольствия.
А женщина просто неистовствовала. Простите за кощунство, но рты жертв блокадного Ленинграда менее жадно относились к пайке хлеба, чем её рот к Васиному члену…
Её руки из положения упора в Васины бёдра давно перешли в положение обхвата за ягодицы, сжимая Васины полужопицы ладошками, она засовывала его член на полную глубину, сминая своими губами волосы на его лобке, Василий не мог понять, как она вообще дышит, он не был дилетантом в ебле, и всякого повидал, но даже профи проглота делали перерыв, что бы вдохнуть воздух, и периодически подавляли рвотные рефлексы, она же сосала как энерджайзер.
Спущенные Васины брюки были мокрыми от её слюней. Периодически она, вытаскивала член изо рта и начинала лизать яйца, гладя разбухшую головку члена мокрой ладошкой и закатывая при этом глаза… Василий не знал от чего он получал большее удовольствие от процесса, или от созерцания удовольствия получаемого женщиной…
Предчувствуя финал, Вася, взяв её обеими руками за затылок, с силой натягивал голову на член, расплющивая её нос об собственный живот. Она, отпустив его ягодицы, одну руку засунула себе между ног, а другой начала нежно перебирать его яйца… Кончили почти одновременно.
Василий рычал как лев и фонтанировал прямо в рот, она помогала ему, мастурбируя его член одной рукой, обхватив двумя пальцами, а вторая её рука колдовала над клитором… Как только последний Васин залп был проглочен, по всему её телу пошли блаженные судороги, ноги перехлестнувшись сжались, она измождено опустила голову на собственные колени задергалась и бешено зашептала, — милый… милый… милый...
Когда она подняла голову и снизу вверх посмотрела в Васины глаза, он увидел совершенно другую женщину, Вася понял, что эта женщина не просто его любит, он её БОГ...
— И вот как теперь не поверить в любовь с первого взгляда, — подумал он.

Женское обожание вдохновило не только Васю, но и его член, ни когда раньше с ним не было такого, что бы после семяизвержения, он не передохнул, расслабившись.
Но тут, обожание женских глаз сотворило чудо, отстрелявшись «его величество» и не думал расслабляться.
Дальше все пошло как по маслу, ей уже не надо было что-то объяснять или к чему-то принуждать, глаза женщины напомнили ему взгляд немецкой овчарки, — дай команду, хозяин, только дай команду, — говорили эти глаза.
Угадав его желание, она встала, повернувшись к нему спиной, нагнулась, и упёрлась руками в стену.
Дважды кончившее влагалище звонко хлюпало. Василий понимал, что так он может провозиться с ней ещё час и не кончить второй раз, ей же время было уже в буквальном смысле слова до пизды.
— А не присунуть ли ей в попку, — подумал Василий, однако сомнения гигиенического характера, придержали его в узде. Но когда он вспомнил о несчастных позабытых-позаброшенных в зале кофешки её муже и ребёнке, чувство гуманизма победило всякие сомнения.

Вася смачно сплюнул ей в ложбинку между булочек и начал членом размазывать этот естественный лубрикант. По тому, как она напряглась, было понятно, что для неё это был не слишком обычный способ общения. Но это уже был её Бог, и она не только не могла сопротивляться, но уже внутренне упрекала себя за то, что сама первая не догадалась и не предложила...
Подлые мурашки настолько плотно затворили за собой створки, что Василий дважды соскальзывал с нужной точки. Она поняла, что без её помощи не обойтись, упёрлась в холодный кафель плечом и ухом, и освободившимися руками раздвинула булочки. Вася входил медленно и нежно, но видел, что ей больно.
Ей действительно было больно, но сколько счастья она испытывала при этом, осознавая, что её боль приносит удовольствие любимому мужчине. И осознание это возымело действие наркоза, боль плавно уступила своё место предчувствию какого-то безумного оргазма.
— Щас я кончу… щас я кончу… щас я кончу...- удивленно озвучивал её мозг состояние её тела.
Но она не кончила.
Плотность обхвата была столь хороша, что Вася отстрелялся первый, и буквально с десяти качков. Сдавленно зарычав, он вытащил член.
Сомнения гигиенического характера злорадно захихикали над Васей.

Она развернулась в надежде увидеть его благодарный взгляд, но вид Васи произвёл на неё удручающее впечатление.
— Да, милая… а ты что думала… коль ты натура поэтичная у тебе внутри клубничный джем, ну максимум варёная сгущенка?! А у тебя внутри та же самая проза жизни… у всех у вас одно и тоже внутри, — разочаровано промолчал Василий.
Но она поняла всё по его глазам.
— Там муж заждался уже, — сказал Вася, стесняясь собственного вида.
— Да пошёл он нахуй этот муж, разве он способен на поступок… вот так когда-нибудь отъебать женщину в жопу в общественном туалете… разве он может доставить женщине ТАКОЕ счастье… да какой он, блядь, вообще мужчина?! — громко подумала она.
— Иди уже, — взглядом ответил Василий.
Она не узнала сама себя, но это была она… она, никогда раньше в жизни не только ни употребившая, но даже не знавшая бранного слова, сейчас думала о близком всего лишь каких-то тридцать-сорок минут назад Лёше, только злыми матерными словами.
— Там вон биде, — виновато сказала она, подтёрла салфеткой промежность, выбросила в урну испачканные и порванные стринги, поправила платье и прическу и вышла из туалета.

Человек ошибся входом

Вася, как американский заключённый к электрическому стулу, со спущенными штанами, досеменил до биде, на которое побрезговал садиться голым задом. Штаны мешали поднять ногу, и он снял их, набросил на дверку кабинки, и остался в рубашке носках и туфлях.
— Это, слава богу, что ни кто не вошёл за это время, — подумал Василий, стоя ногами на краю раковины, и решая в какую все-таки сторону удобней развернуться.
— Мужчина, а вы здесь что...? — в дверном проёме стояла разведёнка с глазами, напоминающими бильярдные шары, и прикрывала руками глаза стоящей впереди неё дочери, которая, держа маму за указательные пальцы, одним прищуренным глазиком изучала еще непознанный ею мир, через щелочку между мамиными ладонями.

— Сглазил, блядь, — подумал Вася, смутившись. Он не знал, что ему делать, кроме как прикрыть ладонями интимное место.
Но тут конфуз ситуации его разозлил, — я здесь, сударыня, то же самое мужчино, на которое вы весь день пялились, — сказал он, демонстративно разведя руки в стороны.
— Может человек входом ошибиться?! Людям вообще свойственно ошибаться, а я человек, ну не разглядел я рисунок на двери, что теперь?! Сейчас вот подмоюсь и пойду в жалобную книгу напишу, чтобы человечков на дверях туалета отчетливей нарисовали.
— А почему у вас...? — слова «хуй в говне», она не могла произнести при ребёнке, а ни какие другие слова в голову не лезли, и она просто заворожено смотрела на Васин член.
— Слыш, тебе сколько раз повторять надо, тебе же сказали — «человек ошибся входом», да что это за безобразие, в конце концов, немедленно выведете от сюда ребёнка, — официальный тон возымел действие, и опупевшая мамаша, вышла. Ещё раз проверила рисунок на двери, и тихо возмущаясь, потянула дочку за руку к выходу из предбанника.
— До свидания, дядя, — помахала воспитанная девочка Васе свободной ручкой. На что он, опять смутившись, одной рукой прикрыл пах, а другой помахал девочке в ответ и дебильновато улыбнулся.

— Сына нам пора домой, что значит «не наигрался»?! Зато папа уже наигрался, обувайся быстро, пойдем отсюда, это не кафе, это вертеп какой-то, им вывеску сменить надо на «Садом и Гоморра», в туалет спокойно сходить нельзя, давай скорей, я тебе по дороге сок куплю, пошли...
— Прости, Господи, мою душу грешную, — сев в машину перекрестился Василий, — ты пристегнулся, сын? Молодец ты у меня, ну поехали тогда...
— Я ищу в этом городе женщину, ту единственную свою..., — надрывался в радио Гриша Лепс.

Бедный пацан

— Бедный, бедный пацан, — управляя авто, Василий вспомнил, как её муж тепло и доверчиво гладил её ладонь, обхватившую его руку, — ведь он всё ещё думает, что у него есть семья, любимая женщина, смысл во всей его жизни, то ради чего он работает, дышит, существует… а ничего этого уже нет, этого не стало ещё до того, как она зашептала на очке — «милый, милый, милый», до того как она увидела Васю в этом кафе, этого не стало, когда она РАЗРЕШИЛА СЕБЕ смотреть и искать… и не важно, встретился бы на её пути Василий или кто-то другой… результат был бы тот же в любом случае… в любом...
А теперь она будет неделю ходить по дому с задумчивыми глазами… он помнил такие глаза… он ненавидел эти глаза… когда-то от этих глаз щетина на его подбородке за неделю стала седой ...
— Ну что тебе, сука, надо? ты только скажи, я же не знаю просто, если бы я пил, я бы зашился навечно, если бы гулял, я бы передушил всех своих блядей, если бы я был импотентом, я бы виагру килограммами жрал… что тебе надо? Чего тебе не хватает? Денег, шубы, машины… чего?.. стихов, цветов, романтики?.. я же не знаю, что придумать ещё… я же тебя, блядина, каждый день в ванне мою… что мне сделать, чтоб ты любила меня?.. ну что тебе, проститутка ебАная, надо?!!! Чего ты ХО-ЧЕШЬ?!!!
— Я хочу, чтоб ты ЗДО-О-ОХ!!!

Сейчас Василий точно знал одну истину — Любят не за что-то, любят вопреки… и ненавидят так же.

— И они все такие… да нет, нет конечно… ведь есть же женщины которые понимают, или даже не понимая, просто не разрешают себе и все… и Вася усиленно стал припоминать, какой-нибудь пример… родственников, знакомых… и ни чего не припоминалось… ничего… но он вспомнил… тётя Наташа и дядя Паша...
Они жили душа в душу. Когда серьёзно заболел младший ребёнок, и надо было переехать в другой город, они уехали.
Василий их лет 20 и не видел вообще, прожили вместе долго, двоих детей подняли. В 54 года поставили ей диагноз — рак. Звонила маме, говорила, что очень хочется жить, что умирать страшно… Дядя Паша переживал, тоже звонил родне, говорил, что не знает, как будет жить после… Потом, месяца через два, весной, были похороны...
Бог пожалел его, он ушёл первый, спустился в подвал за картошкой и умер от инфаркта, когда его нашли, он сидел на ящике, прислонившись головой к полкам, и молчал, он всегда молчун был...
Осенью того же года ушла она, Вася даже на похороны не ездил, занят был… такая вот задумчивая правда… вот так в богатстве и в бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас… а ведь тоже наверно кризисы были… вот где, блядь, мне найти такую любовь?

— Я ищу в этом городе женщину, ту единственную свою..., — не унимался Гриша.

Через четыре дня Василию пришла эсэмэска с неизвестного номера, — Привет,- коротко и со вкусом. Вот одна смс, из одного слова, а за ней глыба, глыба по сравнению с которой письмо Татьяны к Онегину лепет первоклашки. Значит, не выкинула салфеточку то, гыыы… Ну и нахуя мне твой привет?! Ты думаешь, что твоя смс перевернёт мне жизнь?! Ну что мне, притупить жало и ответить — «кто это?». Или приколоться и спросить, — «что, жопа уже зажила?» Некогда мне сейчас… но номерок сохраню, на всякий случай… или?...

Послесловие

Слышь, читатель, вопрос не в том, будут ли кризисы, будут, будь уверен, они неизбежны, как выпадение молочных зубов в детстве, как в юности появление волос в паху, природа у нас такая, животные мы, инстинктами живём, и даже не в том вопрос, переживём ли мы их, Бог даст — всё переживём, вопрос в том, останемся ли мы после кризиса людьми, не станем ли себя скотами смердящими чувствовать, это вот вопрос… это, блядь, вопросище...
А ты, ты, читатель, что мыслишь то? у тебя с кризисами как? может, поговорим об этом?

(Посвящается всем парам, переборовшим свои кризисы. Берегите, счастливчики, вашу любовь.)