«Кровавые земли» — новый взгляд на Холокост и преступления Сталина

Историк Тимоти Снайдер рассматривает в своей книге «Кровавые земли» действия двух самых известных убийц в истории, с новой точки зрения.

Эта книга может глубоко поменять взгляд на преступления обоих диктаторов.

Советская перепись населения 1937 года выявила на 8 миллинов человек меньше, чем ожидалось. Ибо пяти с половиной миллионов жертв сознательно вызванного голодного бедствия в начале 30-х — из них только на Украине 3,3 миллиона — официально не должно было быть. Иосиф Сталин справился с этим на свой лад: он распорядился казнить руководителей переписи.

 

Весной 1941 года по немецким министерствам курсировала некая «зелёная папка», выпущенная числом в 2000 экземпляров. Она содержала административно-управленческую конкретизацию «генерального плана Ост» и вытекающие из этого «планы по голодающим», которые предусматривали уничтожение путём голодной смерти от 31 до 45 миллионов человек в занятых советских областях. Было предписано уничтожение 80-85% поляков, 65% украинцев, 75% белорусов и 50% чехов.

Взгляд на преступления может глубоко поменяться

Это только два зафиксированных эпизода из большой исторической панорамы, которую американский профессор Тимоти Снайдер разворачивает в своей книге «Кровавые земли» (в оригинале «Bloodlands»  — прим. пер.), и которая может глубоко поменять наш взгляд на преступления Сталина и Гитлера. При этом Снайдер едва ли добавил что-то новое в части исследовательских материалов.

Эта книга свой оглушительный характер черпает из необычной перспективы. Снайдер концентрирует своё внимание на областях, расположенных между Россией и Германией, от государств Балтики и до Чёрного Моря. Они либо сами до 1939 г. принадлежали Советскому Союзу, либо были оккупированы Советским Союзом в 1939 и 1940 г.г. вследствие пакта Гитлера-Сталина, затем были в ходе проведения плана «Барбаросса» стремительно отвоёваны Германией и в конце войны снова оказались в руках Сталина. Тут то и располагаются «смертоубийственные поля» обоих диктаторов (в оригинале «Killing Fields» — прим. пер.).

В «кровавых землях» погибло 14 миллионов человек в результате убийственных кампаний нацистского и советского режимов. Планы разрабатывались в Берлине и Москве, выполнялись же в «кровавых землях», здесь геноцид как политический инструмент практиковали самое раннее с 1933 г., кульминацией чего было уничтожение европейских евреев.

«Кровавые земли» между Россией и Германией, от государств Балтики до Чёрного Моря.

Так уже знакомые нам цифры добавляют новые, не согласующиеся с интуицией штрихи к пониманию, такие как: «Сталин был пионером массовых этнических убийств», или такие как: «Вермахт был организатором и содержателем первой сети лагерей в гитлеровской Европе, в которых люди умирали тысячами, затем сотнями тысяч и наконец миллионами».

Немцы убили более трёх миллионов русских военнопленных

Первый вывод вытекает из наблюдения, что жертвами не только Большого Голода 1932-1933 г.г., но и Большого Террора 1937-1938 г.г., были, преимущественно, представители этнических меньшинств, прежде всего поляки и украинцы. («Раскапывайте этот польский сор и дальше. Уничтожьте его во имя Советского Союза», — сказал Сталин).

 

Так проходила вторая мировая война в Европе

Сентябрь 1939 г. Вторая мировая начинается. 1 сентября 1939 г. Германия нападает на Польшу. «Шлесвиг-Хольштайн» обстреливает полуостров портовой бухты вблизи, тогда свободного, города Данцига. Великобритания и Франция, будучи в союзе с Польшой, ультимативно требуют отхода немецких войск в пределы границ Рейха и 3 сентября 1939 г. после истечения ультимативного срока объявляют войну.

Второй вывод вытекает из факта того, что немцами было убито более 3 миллионов русских военнопленных — пол миллиона путём расстрела, остальных в основном путём смерти от голода. «Восточные немецкие лагеря для военнопленных были гораздо убийственнее, чем немецкие концентрационные лагеря», — замечает Снайдер. Сюда же надо причислить голодную смерть в советских городах, организованную Вермахтом. В одном только Ленинграде умерло один миллион гражданских.

 

Голод — самый примитивный и, наверное, самый мучительный инструмент смерти, используемый человеком — был в «кровавых землях» вездесущим. Более половины из 14 миллионов погибших умерло от намерено организованного голода; затем идут смерти от расстрелов и лишь затем от отравления газом. Также и среди почти шести миллион жертв Холокоста, о котором часто говорят как о «промышленном» геноциде, сотни тысяч умирали от голода, многих людей аналогичным образом расстреливали и травили газом. «Неважно какая технология использовалась — убивали по личным мотивам, — пишет Снайдер. — Преступники наблюдали за тем, как умирают их жертвы».

На Украине Шнайдер диагносцирует наличие извращённой логики

Но можно ли всё объяснить только случайностью местоположения, которая превратила в «кровавые земли»: Украину, Белоруссию, восточную Польшу и Балтийские государства? Как раз в средоточии тьмы на Украине, Снайдер видит в работе извращённую логику — «экономику апокалипсиса». Для Сталина ключом к индустриализации были бывшие зерновые хранилища, доставшиеся от царской империи.

Благодаря коллективизации сельского хозяйства должна была освободиться рабочая сила, возводящая в городах промышленность, в то время как с экспортом ожидаемых излишков зерновых добывался капитал для покупки машин и оборудования. Когда же коллективизация привела к неурожаю и голоду, Сталин объявил неурожай саботажем, а голодающих крестьян врагами государства.

Зерновые реквизировали, крестьянам запретили уходить с земли. Страдающие от голода сначала ели домашних животных, потом траву, затем в итоге стал распространяться каннибализм.

Родители ели своих детей, дети своих родителей. В одном детском доме воспитательница обнаружила детей, набросившихся на самого слабого ребенка и грызущих его, а он в это время сам вырывал из собственного тела куски мяса и набивал ими рот.

Но Сталин достиг своей цели. Понёсшее потери и деморализованное гражданское население вскоре произвело в колхозах требуемый излишек зерновых.

Сталинская политика как «внутренняя», гитлеровская как «внешняя колонизация»

Зерновые Украины играли также ключевую роль и в «генеральном плане Ост» (разработан он был аграрным учёным Конрадом Мейером, работающим с 1958 г. до своего выхода на пенсию в 1968 г. штатным профессором в отделе земельного и регионального планирования ганноверского университета).

Чтобы облегчить себе реквизицию, немецкие завоеватели сохранили колхозы, которые после «окончательной победы» должны были превратиться в фермы рабов под руководством немецких военизированных крестьян. А так как эти зерновые были предназначены для пропитания Германии, то городское население занятых районов оказывалось «лишним».

Снайдер описывает сталинскую политику как «внутреннюю», а гитлеровскую как «внешнюю колонизацию». Сталин опирается всё больше на русских как, собственно, на государственный народ Советского Союза, в то время как народы периферии, а также вскорости и евреи, в его параноидальных фантазиях подозреваются в коллаборационизме с врагами.

Гитлер же объявил арийцев расой господ, которая только тогда сможет выжить, когда поработит славянских «недолюдей» и уничтожит евреев, рассматриваемых в параноидальном безумии нацистской идеологии как стоящая за западным капитализмом и восточным коммунизмом движущая сила.

Война против евреев велась как тотальная война

У Снайдера не вызывает сомнений, что все немецкие планы по «окончательному решению еврейского вопроса», посредством ли депортации на Мадагаскар или «вытеснения» за Урал, как это ещё значилось на конференции в Ваннзе, в конечном итоге сводились к уничтожению путём работы, голода и болезней.

Когда нацистскому руководству стало ясно, что мировая война ими будет проиграна, война с «мировым врагом» стала для них ещё более важной. Война против евреев могла быть выиграна, она велась как тотальная война. Никакая другая группа населения в «кровавых землях» не была брошена на произвол такой абсолютной и сконцентрированной воли на уничтожение.

Проводит ли Снайдер историзацию Холокоста? (Здесь видимо имеется в виду нечто вроде «сдачи в архив» в силу окончательной ясности, потеря от этого животрепещущей актуальности и, возможно, нивелирование ужаса войны, что открывает возможность для иных, не «денацификационных», трактовок истории — прим. пер.), Сомнительно, что «только тот, кто готов признать наличие схожести между нацистским и советскими режимами, может понять их различия». В Германии же историзация Холокоста стала кодовым словом для его релятивизации, особенно со времён «спора историков» вокруг фигуры Эрнста Нольте.

Но Нольте не историзировал Холокост, он подвёл факты под свою философию истории, согласно которой национал-социалисты совершили «азиатский» акт убийства евреев, так как «они видели себя потенциальными или реальными жертвами "азиатских" актов злодеяния большевиков».

Но Гитлер разрабатывает свои планы по завоеванию «жизненного пространства» на востоке и по «решению еврейского вопроса» как минимум за десять лет до начала сталинского «голодомора» на Украине. Историзация Холокоста не снимает вины с тех, кто его планировал.

Книга Снайдера как диалог с Ханной Арендт и её же критика

В библиографическом списке Снайдера Нольте даже не упоминается. Снайдер в первую очередь выступает против невежества академической Америки, где в каждой второй высшей школе могут предъявить исследования по Холокосту, но едва ли что-то знают о других массовых убийствах 20-го века, начиная с геноцида армян и заканчивая геноцидом боснийских мусульман в Сребренице.

И во вторую очередь он выступает против внеисторической идеологизированной критики. Если оторвавшись от истории рассматривать всех совершивших злодеяния как носителей идеологии, то идеологизированная критика превращается в «морализированную форму объяснения массовых убийств, которая успокоительным образом отделяет объясняющих от преступников».

Аналогичным образом смотрит на вещи Гётц Али, чья новая книга «Почему немцы? Почему евреи?» вскорости выходит в свет: «В сегодняшней Германии мы ставим жертв в центр внимания и побуждаем к идентификации?... Параллельно с этим мы стилизованно выставляем преступников чуть ли не как инопланетных экзекуторов».

Книга Снайдера — и это в-третьих — это диалог с Ханной Арендт и её же критика, та самая Ханна, которая уже на шестой год после войны предъявила теорию «тоталитаризма». Для неё «лишний человек» является продуктом современного массового общества, и её критика выливается в критику процесса анонимизации в управляемом, бюрократизированном, индустриальном мире. «Это весьма могущественная картина, — пишет Снайдер. — И она должна быть скорректирована, прежде чем можно начинать историческое сравнение массовых убийств в нацистском и сталинском режимах».

Почти 90% жертв Холокоста были восточно-европейскими евреями

Ибо главными жертвами обоих систем были не анонимизированные граждане метрополий. Это были украинские крестьяне, советские военнопленные, еврейские мелкие торговцы: почти 90% жертв Холокоста были восточно-европейскими евреями.

И хотя Сталин убивал прежде всего своих собственных граждан, но как правило не пролетариев из городов, а немцы убивали в основном за пределами своих границ, две трети из 14 миллионов убитых записано на их счёт.

В массовых убийствах этих диктаторов как раз и не было проявления духа модерна. Напротив, Гитлер и Сталин отрицали прогрессивный оптимизм эпохи просвещения, который в демократии и открытом обществе усматривает лучшие средства по улучшению человеческого бытия. «Эпоха массовых убийств в Европе всё ещё слишком теоретизирована и неправильно понимаема», — судит Снайдер. Не в последнюю очередь и потому, что память после 1945 г. а затем и после 1989 г. раздроблена, национализирована и иструментализирована. Но для мёртвых нет границ.