15 июля исполняется 120 лет со дня смерти Антона Павловича Чехова. Он умер в Баденвайлере (Германия) в ночь с 1 на 2 (15) июля 1904 года. Тело в Россию доставили в вагоне с надписью "для устриц"... Инициатором создания мифа о А.П. Чехове была его сестра Мария Павловна. Она вымарывала из записей брата всё, что могло бы скомпрометировать светлый образ высоконравственного писателя, никогда не упоминала об истинных причинах переезда семьи из Таганрога в Москву, об алкоголизме брата Александра и др. Один из первых, кто заговорил о тайных сторонах жизни писателя, был Юрий Бычков – директор музея Чехова в Мелихово. За правду, которую он сказал о классике, Бычкова уволили. 12 июня 2024 года в День России мы посетили музей в Мелихово. Чехов приобрёл это имение в 1892 году и жил в нём с перерывами до 1899 года со своими родителями и ближайшими родственниками. Этот период считается одним из самых плодотворных в жизни и творчестве писателя.
У Чехова долго вызревала мысль о приобретении имения. «Если я врач – писал он, – то мне нужны больные и больницы; если я литератор, то мне нужно жить среди народа, а не на Малой Дмитровке, с мангусом. Нужен хоть кусочек общественной и политической жизни, хоть маленький кусочек, а эта жизнь в четырёх стенах без природы, без людей, без Отечества, без здоровья и аппетита, – это не жизнь…»
22 февраля 1892 года Антон Павлович поделился своими планами с драматургом Билибиным: «Волею судеб покупаю себе угол не в Малороссии, а в холодном Серпуховском уезде, в 70 верстах от Москвы. И покупаю, сударь, не 10 – 20 десятин, как хотел и мечтал, а 213. Хочу быть герцогом».
Имение подыскивали сначала на Украине. Сестра писателя Мария Павловна даже ездила в окрестности Полтавы. Но в итоге в начале 1892 года Чехов приобрёл усадьбу близ Москвы. Он сообщал брату Александру: «Я изменил хохландии, её песням и ракам. Имение куплено в Серпуховском уезде, в 9 верстах от станции Лопасни. Чувствуй: 213 десятин, из них 160 лесу, два пруда, паршивая речка, новый дом, фруктовый сад, рояль, три лошадки, коровы, тарантас, беговые дорожки, телеги, сани, парники, две собаки, скворешни и прочее … ».
Имение купили за 13 тысяч рублей, из них наличными Антон Павлович смог выплатить лишь четыре, остальное составило долговое обязательство бывшему владельцу и банку. В письме владельцу имения Бабкино Алексею Киселеву писатель сообщал: «Не было хлопот, так купила баба порося! Купили и мы порося — большое, громоздкое имение».
Главный дом усадьбы был построен в 40-х годах XIX века. Семье Чеховых он достался с мавританской террасой, которую пристроил предыдущий хозяин. Антон Павлович писал, что дом «имеет снаружи весьма глупый и наивный вид», зато он «просторнее московской квартиры, светел, тепел, крыт железом, стоит на хорошем месте, имеет террасу в сад, итальянские окна». Однако дом оказался почти непригоден для жизни из-за множества клопов и тараканов, обитающих в нём. Пришлось срочно выводить эту нечисть, заново клеить обои, красить полы.
Недавние выходцы из крестьян, Чеховы за два поколения решительно растеряли крестьянские навыки, и многому пришлось учиться заново. Мария Павловна взяла на себя хлопоты по огороду, Михаил Павлович занимался полевым хозяйством, Павел Егорович исполнял обязанности завхоза и прораба, а сам Антон Павлович показал себя заботливым садоводом. «Вишен у нас так много, - писал в июле Чехов, - что не знаем, куда девать. Крыжовник некому собирать. Никогда ещё я не был так богат. Я стою под деревом и ем вишни, и мне странно, что меня никто не гонит по шее…»
Близкий друг чеховской семьи Татьяна Щепкина-Куперник вспоминала: «Жизнь в Мелихове шла мирно и тихо. Всё свободное от работы и занятий время Антон Павлович проводил в саду. Он сам сажал, высеивал, обмазывал яблони чем-то белым, подрезал розы и гордился своим садом». Сам Чехов своё отношение к саду описывал так: «Питаю слабость к фруктовым деревьям»; «я посадил в саду около сотни тюльпанов, лилий, нарциссов, гиацинтов…».
Современники говорили, что Чеховых «слушаются» растения и цветы. Благодаря усилиям Марии Павловны, в Мелихово росли невиданные для Подмосковья дыни, спаржа, артишоки, арбузы и огромные тыквы. Цветы в Мелихово распускались, когда начинал сходить снег, и цвели, сменяясь, до поздней осени. Чехов называл свой огород «Юг Франции».
В семье Чехова любили чаепития. «По нескольку раз в день я пил чай, всякий раз по три стакана, с лимоном» — делился Антон Павлович. Он иногда сбегал из столовой в кабинет, и возвращаясь через некоторое время с довольной улыбкой, говорил: «Ну вот, написал ещё на пятнадцать копеек».
К столетию писателя, в 1960 году, усадебный дом восстановили полностью, в т.ч. большой кабинет писателя с окном во всю стену. «Сижу в своём кабинете с тремя большими окнами и благодушествую», — писал Антон Павлович. — «Мой кабинет прекрасно освещён сплошными итальянскими окнами и просторнее московского». В кабинете представлены подлинные вещи писателя: фотография композитора Петра Чайковского с личным автографом, подписанные авторами книги, различные записки. Рядом, на камине, стоит полотняный портфель с надписью «Перепись 1897 г.». Чехов лично занимался переписью крестьян в двух деревнях — Мелихове и Бершове.
На столе писателя стоит фотография красивой женщины — Лики Мизиновой. Её «полуроман» с Чеховым длился несколько лет, и то становился похож на раздражённо-шутливую дружбу, то вспыхивал с новой силой. Мария Павловна вспоминала, как впервые пригласила её в дом: «После знакомства с нашей семьёй Лика сделалась постоянной гостьей в нашем доме, стала общим другом и любимицей всех...». В Мелихово приезжали Левитан, Немирович-Данченко, Гиляровский и другие деятели культуры.
Чехов написал в Мелихово 42 произведения, в том числе знаменитые пьесы «Чайка» и «Дядя Ваня». А также «Рассказ неизвестного человека», «Палата № 6», «Страх», «Чёрный монах», «Бабье царство», «Скрипка Ротшильда», «Студент», «Учитель словесности», «Дом с мезонином», «Ионыч», «Три года», «Моя жизнь», «Душечка», «Человек в футляре», «О любви», «Крыжовник», «Мужики», «По делам службы», «Остров Сахалин» и др. В Мелихово снимали деревенские сцены фильма «В городе С».
«Ни на одну минуту меня не покидает мысль, что я должен, обязан писать», – признавался Чехов Л.С. Мизиновой в письме из Ялты. Однако несмотря на то, что под кабинет писателя отвели лучшую – самую просторную и светлую комнату в доме, она соседствовала с гостиной, в которой всегда находился кто-то из членов семьи или приезжавших друзей. Не говоря уже о том, что его кабинет постоянно осаждали гости и просители. В буквальном смысле не давали ни минуты покоя. В маленькой проходной горенке около чеховского кабинета почти не переводились мужики и бабы – кто за делом, кто за пустяками, кто за врачебной помощью.
Летом 1894 года Антон Павлович предпринял постройку особого флигеля неподалёку от дома, где можно было бы уединиться для работы. Голубой флигель с витиеватой резьбой известен как флигель «Чайка». Постройку этого маленького домика на пару комнат Чехов заказал в 1894 году с целью размещения в нём гостей усадьбы. Но вскоре он сам оценил удобство этого уютного места и переселился туда. Именно в голубом флигеле Чехов написал свою «Чайку». На крыше домика стоял флагшток. Если на нём был поднят красный флажок, значит хозяин — дома, и соседи-крестьяне могут прийти к нему за советом или на приём.
Мне лично понравился не столько флигель, сколько дом, в котором располагалась кухня – настоящая деревенская изба. Я бы предпочёл жить именно в ней. В процессе реставрации Мелихова снова появился столб с колоколом перед домом. С его помощью к обеду созывали гостей, которые разбредались по разным уголкам усадьбы и, увлёкшись, могли пропустить трапезу.
Чехов обожал собак, особенно такс. Завести своих получилось только в Мелихово. Щенков Мария Павловна назвала по-медицински: Хина и Бром. А Чехов добавил отчества: получились Бром Исаевич и Хина Марковна. Писатель любил подолгу разговаривать с животными, да так, что родные умирали от его «диалогов» со смеха. В 2012 году появился памятник любимым таксам Чехова. Автор — Александр Рожовников — так пояснял свою задумку: «Антон Павлович гуляет по усадьбе в картузе, останавливается около яблони, снимает головной убор и оставляет его на валуне. Туда же кладёт яблоко. Подбегают таксы, неотступно следовавшие за хозяином».
За семь лет жизни в Мелихово писатель построил здесь три школы, дорогу и почту, вылечил несколько сотен крестьян. Когда к Мелихово приблизилась эпидемия холеры, Чехов взял на себя бесплатно должность уездного врача. Он организовал медпункт, ездил по деревням помогать людям. В его ведении было 27 деревень, 4 фабрики и 1 монастырь. Труды Чехова не прошли зря — никто на его участке холерой не заболел.
Второе мелиховское лето выдалось для Чехова трудным. Вновь подступала холера, и он не только не мог оставить своего участка, но практически не имел возможности писать. Временами его одолевала хандра и, верная спутница хандры, охота к перемене мест. «Я немедленно прикатил бы к вам в Петербург, - писал Антон Павлович в июле 1893 года Суворину, - такое у меня настроение, но в двадцати верстах холера и я участковый врач и обязан сидеть на одном месте безвыездно. Можно бы удрать дня на 2-3, но фельдшерица моя жрёт морфий и уже на 3\4 отравлена – и не на кого мне бросить участок и больных».
В 1897 году здоровье Чехова резко ухудшилось, и врачи рекомендовали ему жить в Ялте. В октябре 1898 года умер отец писателя — Павел Егорович Чехов. В это время Антон Павлович находился в Ялте. Он страшно переживал смерть отца, волновался за беспомощную мать и сестру, на которых свалилась беда. «Мне кажется, что после смерти отца в Мелихове будет уже не то житьё, точно с дневником его прекратилось и течение мелиховской жизни». Через некоторое время семья Чеховых продала имение, причём очень невыгодно, и перебралась в Ялту.
Мы посетили музей Чехова в Ялте "Белая дача" в 2015 году. Я преподнёс в подарок музею свой роман-быль «Странник»(мистерия), который писал семь лет.
В январе 1899 года Чехов продал книгоиздателю Марксу за 75 тысяч рублей права на издание всех произведений, написанных им, а также и тех, что будут написаны в течение последующих 20 лет (издатель при этом обязывался оплачивать их из расчёта 250 рублей за авторский лист). Друзья сходились на том, что писатель продешевил. Однако Чехову были необходимо деньги на строительство дома в Ялте. А Маркс единовременно выплатил ему 20 тысяч рублей.
9 сентября 1899 года Чехов переехал в Ялту вместе с сестрой Марией Павловной и матерью Евгенией Яковлевной. В Ялте писатель купил участок земли, и за 10 месяцев на участке был построен дом по проекту архитектора Л.Н. Шаповалова. Именно здесь были написаны такие знаменитые произведения, как рассказ «Дама с собачкой», пьеса «Три сестры» и «Вишнёвый сад». В Ялте женщины преследовали Чехова по всему городу. Их ещё называли «антоновками». Но Чехов уже сторонился женского пола по причине болезни.
Чем именно был болен Чехов на протяжении двадцати лет до самой смерти окончательно не ясно. Диагнозы ставились разные. В истории болезни писателя, которую вёл в клинике его лечащий врач Максим Маслов, записано, что в гимназические и студенческие годы Чехов болел туберкулёзным воспалением брюшины, но «теснение в грудине» чувствовал ещё в 10-летнем возрасте. С 1884 года Чехов страдал кровотечением из правого лёгкого..
Летом 1904 года Чехов с женой выехал на курорт в Германию. Развязка наступила в ночь с 1 на 2 июля. По свидетельству Ольги Книппер-Чеховой, в начале ночи Антон Павлович проснулся и «первый раз в жизни сам попросил послать за доктором. После он велел дать шампанского. Антон Павлович сел и как-то значительно, громко сказал доктору по-немецки (он очень мало знал по-немецки): „Ich sterbe“. Потом повторил по-русски: „Я умираю“. Потом взял бокал, повернул ко мне лицо, улыбнулся своей удивительной улыбкой, сказал: „Давно я не пил шампанского…“. Спокойно выпил всё до дна, тихо лёг на левый бок и вскоре умолкнул навсегда». По легенде в этот момент в комнату верхнего этажа влетела бабочка.
По последним данным, непосредственной причиной смерти стал инсульт и кровоизлияние в мозг. Чехов умер в 44 года, и унёс в могилу тайну своей болезни. Доктор Эрик Шверер, лечивший Чехова в Баденвайлере, после его смерти написал в местной газете: «Он, видимо, замечательный писатель, но очень плохой врач, если решился на различные переезды и путешествия….Сам себя и загубил...»
Я согласен, что Чехов сам себя загубил борделями и любовными увлечениями. Он двадцать лет болел и практически не лечился, себя не щадил. Он понимал, что серьёзно болен и может умереть. Однако избегал не только медицинского обследования, но даже медосмотра — боялся получить подтверждение своим догадкам. Биография Чехова это по сути история болезни. Его герои мучаются чахоткой и умирают от неё.
Главный герой Чехова – он сам! – запутавшийся интеллигент-неудачник, для которого самоубийство наилучший выход из создавшегося положения. На смерть он смотрит без страха, скорее с надеждой на избавление. Не достигнув тридцати лет, писатель ощущал себя обречённым на смерть престарелым человеком. Личные ощущения, связанные с болезнью, Чехов нередко передавал героям своих произведений. После издевательств и нападок критиков он даже мечтал покончить с собой.
«Мне тридцать пять лет! Всё погибло! Всё погибло!! Тридцать пять лет!… Я ноль, я ничтожество! Мне тридцать пять лет! Лермонтов восемь лет как лежал в могиле! Наполеон был генералом! А я ничего в вашей проклятой жизни не сделал, ничего! Вы погубили мою жизнь! Я ничтожество! По вашей милости! Где я, бездарный калека? Где мои силы, ум, талант?! Пропала жизнь!..» ( из фильма «Неоконченная пьеса для механического пианино» Н.С. Михалкова).
В этом сам Чехов! Он был человек не счастливый, и потому не мог правдиво изобразить счастливых людей. Зато несчастные, разочаровавшиеся в жизни, пессимисты у Чехова получались убедительно. Ведь своих героев он писал с себя. «…Творец всегда изображается в творении и часто — против воли своей», – справедливо утверждал Николай Михайлович Карамзин в статье «Что нужно автору?»
С творчеством Антона Павловича Чехова я познакомился в начальной школе, когда мать подарила мне сборник избранных произведений из серии школьная литература Лениздата. Можно сказать, что рассказы Чехова сформировали во мне любовь к чтению. В школе нам преподносили Чехова как образец высокоморального человека, борца с бездуховностью и мещанством, призывали брать с него пример. И мы учили наизусть слова писателя: «В человеке всё должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли...». Нас убеждали «по капле выдавливать из себя раба», приводя в пример Антона Павловича. Хотя эта фраза вырвана из контекста письма Чехова к А.Ф. Суворину и несёт несколько иной смысл, чем нам говорили учителя. Классиков сильно идеализировали, хотя в действительности они были далеко не идеальными людьми.
В СССР правду о действительной жизни Чехова скрывали. Полное собрание его сочинений в 30-ти томах отнюдь не полное; не все чеховские материалы опубликованы. Многие материалы из архивов А.Ф. Суворина, переписка Чехова по сей день спрятаны в заграничных и частных архивах. Некоторые чеховеды сомневаются в необходимости предъявлять публике архивы писателя во всей их полноте.
Чехов при СССР был официальной «иконой» советского интеллигента. Политбюро ЦК КПСС даже приняло секретное постановление, запрещающее публикацию некоторых чеховских заметок и писем, чтобы избежать «дискредитации и опошления образа русского классика».
Что же скрывало секретное постановление Политбюро ЦК КПСС? И что именно вычёркивала сестра Мария из дневников своего брата? Почему до сих пор не обнародуют эти документы?
На сегодняшний день опубликовано около пяти тысяч писем Чехова, причем некоторые из них с безжалостными купюрами. «Замазывание» некрасивых, но важных для биографов подробностей жизни семьи Чехова продолжалось долгие годы. Один из первых, кто заговорил о тайных сторонах жизни писателя, был Юрий Бычков – директор музея Чехова в Мелихово. За правду, которую он сказал о Чехове, Бычкова уволили. А он всего лишь рассказал о факте, который сам Чехов указывал в своей автобиографии — как в 13 лет впервые с приятелями посетил бордель.
Оставшись без родителей (которые из-за долгов сбежали из Таганрога в Москву), юный Антон с друзьями пускался «во все тяжкие»: выпивал, играл в карты и даже посещал публичный дом. Учился он неохотно, часто прогуливал занятия в гимназии.
Первый сексуальный опыт, как говорят психологи, формирует так называемую «карту любви» – программирование будущего сексуального поведения. Возможно, отношение к женскому полу сформировалось у Чехова после посещения публичного дома в 13 лет.
Всю жизнь Чехов пользовался услугами «доступных женщин» и всегда отказывался жениться. «Роль мужа меня пугает, в ней есть что-то суровое, как в роли полководца. По лености своей, я предпочитаю более лёгкое амплуа», – признавался писатель.
У Антона Павловича было около тридцати романов (это известных) с разными женщинами (не считая бордельных). Бывший директор музея-усадьбы «Мелихово» Юрий Бычков считает: «Чехов относился к женщинам, мягко говоря, снисходительно. Они за ним ухаживали, добивались, а он находил способ, как уйти от них. Его романы не сменяли друг друга, а некоторые длились 10–12 лет с несколькими женщинами одновременно».
Чехов был высок ростом, 186 см, красавец. Волосы русые, глаза карие. У него было по свидетельству А.И. Куприна «самое прекрасное и тонкое, самое одухотворенное лицо, какое мне только приходилось встречать в жизни».
Антон Павлович избегал красивых и умных девушек, отшучиваясь или мороча им голову платонической любовью. А сексуальное удовлетворение находил в публичных домах. Там Чехов был постоянным клиентом, и совершенно не стеснялся в этом признаваться. В письмах к друзьям он подробно описывает своё общение с проститутками.
Чехов признаётся устами Гурова (героя рассказа «Дама с собачкой»): «Все эти годы я сходился, расставался, но ни разу не любил. Было всё что угодно, только не любовь». Антон Павлович мечтал о большой любви, писал о ней, но боялся её, понимая, что любовь потребует от него жертвы. А он уже пожертвовал всего себя литературе.
В повести «Чёрный монах» писатель обосновал, почему не нужно жениться. Он считал, что женщина всегда обуза, покушающаяся на его свободу и его творчество. «Жениться я не хочу, да и не на ком. Да и шут с ним. Мне было бы скучно возиться с женой. А влюбиться весьма не мешало бы. Скучно без сильной любви».
Один литературовед заметил: «Вообразите, сколько мы не роемся, но не находим женщины в жизни Чехова. Нет любви. Серьёзной любви нет». Любовь, а скорее влюблённость, но не сильная, не мешающая творчеству, нужна была Чехову для создания свежих сюжетов, для вдохновения. «Любовь юная, прелестная, поэтическая, уносящая в мир грёз, – на земле только она одна может дать счастье!»
Когда пятнадцатилетняя Лена Шаврова принесла Чехову рукопись собственного рассказа, писатель посоветовал девушке творить и дальше. Елена влюбилась, но признаться в чувствах не решалась.
Когда Чехову было 32 года, в него влюбилась детская писательница Лидия Алексеевна Авилова. Их связывали неоднозначные отношения. Иван Бунин уверял, что единственная большая любовь в жизни Чехова, была к Авиловой. Встречи их, случавшиеся время от времени то в Москве, то в Петербурге, так и не приобрели романтических черт: замужняя Авилова осталась верной женой и матерью.
Первая попытка жениться была у Чехова в 26 лет, когда он влюбился в Евдокию Эфрос. Но помолвка расстроилась – жених сбежал. Когда Чехову было 27 лет, в него влюбилась двенадцатилетняя Нина Корш – дочь владельца первого частного театра России. «Жениться интересно только по любви; жениться же на девушке только потому, что она симпатична, это всё равно, что купить себе на базаре ненужную вещь только потому, что она хороша».
В 28 лет Чехову повстречалась девятнадцатилетняя Лика Мизинова, с которой у него был долгий роман и обширная переписка. «Прекрасная Лика», «адская красавица» — так Чехов называл её в письмах. Современники отзывались о Лике как о девушке необыкновенной красоты — «настоящая Царевна-лебедь из русских сказок». Лика Мизинова стала прототипом Нины Заречной в пьесе «Чайка». «Никакой красотой женщина не может заплатить мужу за свою пустоту», – писал Чехов.
Молодой Чехов был любвеобилен. Возвращаясь с острова Сахалин, пароход, на котором путешествовал Чехов, сделал стоянку на острове Цейлон. Там, признавался Чехов, «в своё время я имел отношения с черноглазой индуской. И где? В кокосовой плантации в лунную ночь. Что за прелесть эти цветные женщины!»
Чехов нравился женщинам, но всю жизнь прожил один, женившись, будучи уже неизлечимо больным. Со своей будущей женой Ольгой Книппер Чехов повстречался в сентябре 1898 года на чтении его новой пьесы "Чайка". Ему было 38 лет, ей только что исполнилось 30. Станиславский и Немирович-Данченко способствовали этому роману, желая привязать писателя к МХАТу.
Злые языки утверждали, что Ольга Леонардовна намеренно вышла замуж за писателя, чтобы получить главные роли в его пьесах и обеспечить своего любовника Немировича-Данченко репертуаром. Действительно, в каждой пьесе Чехова, которые ставились во МХАТ, Ольга играла главную роль.
Чехов не хотел жениться. «Я не способен на такое трудное и сложное для понимания дело, как брак, и роль мужа пугает меня». «Дайте мне такую жену, которая, как луна, будет являться на моём небе не каждый день».
Иван Бунин сделал такой вывод: «…да это самоубийство! хуже Сахалина... Они (сестра Мария и жена Книппер – Н.К.), горячо и самозабвенно любя его, уложат-таки в гроб милейшим образом».
«Он и она полюбили друг друга, женились и были несчастливы...» Почти все пять лет своего брака Чехов жил вдали от жены. «Если боитесь одиночества, то не женитесь», – писал он.
С 1899 по 1904 Чехов и Книппер отправили друг другу примерно по 400 писем. Чехов пишет Книппер: «Дусик, Я не помню, брюнетка ты или блондинка, помню только, что у меня когда-то была жена». Немирович отпускал Книппер к мужу лишь 2 раза в год на 3–4 дня. Жизнь Ольги Книппер проходила в Москве — она не могла без сцены, оваций, бенефисов и богемных вечеров с шампанским. Ольга Леонардовна была эмансипированной женщиной и не видела греха в измене.
В записях Чехова есть строчки: «Изменившая жена – большая холодная котлета, которой не хочется трогать, потому что её уже держал в руках кто-то другой».
Антон Павлович писал жене: «Я получил анонимное письмо, что ты в Питере кем-то увлеклась, влюбилась по уши. Да и я сам давно уж подозреваю, жидовка ты, скряга. А меня ты разлюбила, вероятно, за то, что я, человек неэкономный, просил тебя разориться на одну–две телеграммы…».
В рассказе «Дама с собачкой» Чехов вкладывает свои мысли в уста героев. «Как освободиться от этих невыносимых пут?» – размышляет Гуров. – «Мне иногда кажется, что ещё немного и всё изменится, выход будет найден. Тогда начнётся новая прекрасная жизнь…»
У Чехова практически нет историй о счастливой любви. Возможно, потому, что сам он в любви не был счастлив. Главная героиня его рассказов – неверная супруга, ветреная любовница, жена-изменница. Но разве можно упрекать красивую молодую женщину в том, что она хочет уехать в Петербург и блистать своей красотой?! Можно понять Оленьку («Драма на охоте»), когда она говорит: «Я не хочу быть нищей, не хочу быть внизу».
Чехов долго колебался в выборе своего призвания. «Медицина — моя законная жена, а литература — любовница, – говорил Чехов. – Когда надоедает одна, ночую у другой». Своё сочинительство Чехов называл «сущим вздором» и не считал себя литератором. Поэтому и подписывал свои рассказы псевдонимами. Своё литературное творчество Чехов никогда не воспринимал всерьёз. Он мечтал стать знаменитым врачом, даже готовился к экзаменам на звание доктора медицины.
Как только Антон Павлович решил бросить занятия литературой, он получил письмо из Петербурга от известного писателя Григоровича. «У Вас настоящий талант. Талант, выдвигающий Вас далеко из круга литераторов нового поколения. Вы, я уверен, призваны к тому, чтобы написать несколько превосходных истинно художественных произведений. Вы совершите великий нравственный грех, если не оправдаете таких ожиданий».
Чехов понимал: «Художественное произведение непременно должно выражать какую-либо большую мысль. Только то прекрасно, что серьёзно». Поэтому в 1889 году Чехов отправился на Сахалин, где предполагал собрать материал для большого романа. Он опросил почти 10 тысяч человек, два года работал над книгой «Остров Сахалин», но романом этот текст не стал.
Когда издатель газеты «Новое время» Алексей Суворин предложил платить за строчку в полтора раза больше, но потребовал подписываться собственным именем, Чехов призадумался. Псевдоним давал ему определённую свободу. После того, как Чехов стал подписывать тексты своим именем, его стали узнавать в публичных местах и даже в буфетах. А Чехов посещал не только буфеты, но и бордели. Известность усложнила ему жизнь. В знаменитого писателя стали влюбляться женщины, некоторые из них даже изменяли своим мужьям.
Чехова крайне интересовали всякие уклоны так называемой души. Он говорил, что стал бы психиатром, если бы не сделался писателем. По Чехову роль автора заключается в том, чтобы задавать вопросы, а не отвечать на них. Писатель предоставляет возможность самому читателю давать оценки и делать выводы.
«Что Вы знаете про меня? Мне скучно, мне бесконечно скучно жить в этой глуши и не принадлежать себе. Вздрагивать по ночам от собачьего лая и бояться, что за тобой приехали и нужно ехать, трястись по отвратительным дорогам на ужасных лошадях. И думать только о поносах, и ждать только холер, читать только про холеру, и в самом деле быть совершенно равнодушным к этой болезни, и к людям, которые ею болеют. И страшно, и стыдно, и очень противно. Ужасно стыдно, жить и пить вот так зря, и самое главное знать, что ничего другого больше не будет.
Это только кажется, что всё ещё впереди, что жизнь длинна и счастлива, что сейчас можно прожить так, иначе, а потом всё поправишь. Никогда это потом не наступает, никогда...
Достаточно один раз предать, один раз солгать тому, во что верил, что любил – уже не выбраться! Из цепи предательства, лжи уже не выбраться!
Бедная Россия!.. Пятнадцать лет талдычим эту таинственную фразу. Пора бы уж кончить. Говорим, говорим... Русская душа, благо народа, надежды, эмансипации, призывы… Как языки ещё не отсохли?.. Мухи дохнут от наших мудрых мыслей… Говорим, едим, спим, опять говорим, и всё с чистой совестью… Самомнение у нас европейское, а развитие азиатское…
Вы можете обольщать себя иллюзиями свободы, равенства, братства… Я же неисправимый дарвинист. Для меня благородная кровь, порода – не пустые звуки. Ведь не чумазый же, не кухаркин сын дал нам науку, литературу, искусство… Если кухаркиному сыну или чумазому не подаю руки, не сажаю с собой за стол, то тем самым я охраняю лучшее, что есть на Земле. Я, так сказать, участвую в естественно-историческом отборе.
Всем лучшим, что человечество имеет, оно обязано представителям белой кости… А сейчас что?.. Цивилизация в опасности! Ни идеи, ни идеалов... Ну скажите вы мне, где они, представители нашей первоклассной аристократии? Пушкины где, Лермонтовы, Гоголи, Гончаровы, Тургеневы?.. Катастрофа надвигается! И перед лицом этой катастрофы, пока не поздно, мы должны объединиться и ударить дружно против нашего общего врага… Довольно деликатничать с ними. Скажем им прямо в харю: руки прочь, знай сверчок свой шесток. И прямо в харю, в харю, в харю!..» (цитаты из фильма «Неоконченная пьеса для механического пианино» Н.С. Михалкова)
Антон Павлович полагал, что человек может в некоторой степени корректировать свою личность и отношения с окружающими. Но изменить себя и свою роль в этой жизни он не может, как бы эта роль ни была ему чужда. «Если бы в монастыри принимали не религиозных людей и если бы можно было не молиться, то я пошёл бы в монахи», — признавался писатель. — «Смерть страшна, но ещё страшнее было бы сознание, что будешь жить вечно и никогда не умрёшь».
Чехов – певец пессимизма и тоски. В его рассказах нет счастливых людей, людей, обретших духовную гармонию, оптимистов, они не ищут ответа на «проклятые вопросы» бытия подобно героям Достоевского и Толстого.
Толстой так сказал Чехову: «А всё-таки пьес ваших я терпеть не могу. Шекспир скверно писал, а Вы ещё хуже!» Бунин признавался: «Я Чехова за то очень многое, истинно прекрасное, что дал он, причисляю к самым замечательным русским писателям, но пьес его не люблю, мне тут даже неловко за него, неприятно вспоминать….»
Знаменитая лорнетка Зинаида Гиппиус так отзывалась о Чехове: «Можно понять раздражение чеховской «нормальностью» - и как человека, и как писателя (талантливости его она не отрицала, но отзывалась о ней не без яда: «Чехов, уже по одной цельности своей, - человек замечательный. Он, конечно, близок и нужен душам, тяготеющим к «норме» и к статике…»).
Когда Толстой посещал больного Чехова в Остроумовской клинике весной 1897 года, у них состоялся «преинтересный разговор» — о бессмертии. «Он признаёт, - рассказывал Чехов, - бессмертие в кантовском виде; полагает, что все мы (люди и животные) будем жить в начале (разум, любовь), сущность и цель которого для нас составляет тайну. Мне же это начало или сила представляется в виде бессмертной студенистой массы, моё Я – моя индивидуальность, моё сознание сольются с этой массой – такое бессмертие мне не нужно, я не понимаю его, и Лев Николаевич удивлялся, что я не понимаю».
Лев Толстой резко осудил рассказ “Дама с собачкой”. «Люди, не выработавшие в себе ясного миросозерцания, разделяющего добро и зло. Прежде робели, искали; теперь же, думая, что они по ту сторону добра и зла, остаются по сю сторону, т. е. почти животные».
А вот Максим Горький, напротив, рассказ похвалил. «Огромное Вы делаете дело Вашими маленькими рассказиками — возбуждая в людях отвращение к этой сонной, полумёртвой жизни — чёрт бы её побрал!»
Повесть «Дама с собачкой» была написана Чеховым под впечатлением его поездки в Ялту, а также встречи с последней любовью писателя— Ольгой Книппер. В повести описаны реально существовавшие церковь и скамья в Ореанде, кондитерская Ю.И. Верне и др.
Чехов не самый любимый мой писатель. В его прозе мне не хватает философичности, религиозной глубины и метафизики. Чехов не навязывает читателю никакой философии, оставляя право делать собственные выводы. Он не учитель жизни, как Толстой и Достоевский. Да и чему он мог научить на основе своего личного опыта? Сегодня его наставления кажутся молодым наивными. Уже никто не вспоминает о мещанстве, интеллигентность кажется почти забытым словом.
Вот что писал А. П. Чехов о воспитании. «Воспитанные люди, по моему мнению, должны удовлетворять следующим условиям: 1) Они уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны, мягки, вежливы, уступчивы. Они не бунтуют из-за молотка или пропавшей резинки; живя с кем-нибудь, они не делают из этого одолжения, а уходя, не говорят: с вами жить нельзя! Они прощают и шум, и холод, и пережаренное мясо, и остроты, и присутствие в их жилье посторонних.
2) Они сострадательны не к одним только нищим и кошкам. Они болеют душой и от того, чего не увидишь простым глазом. Так, например, если Пётр знает, что отец и мать седеют от тоски и ночей не спят, благодаря тому что они редко видят Петра (а если видят, то пьяным), то он поспешит к ним и наплюет на водку.
3) Они уважают чужую собственность, а потому и платят долги.
4) Они чистосердечны и боятся лжи, как огня. Не лгут они даже в пустяках. Ложь оскорбительна для слушателя и опошляет в его глазах говорящего. Они не рисуются, держат себя на улице так же, как дома, не пускают пыли в глаза меньшей братии. Они не болтливы и не лезут с откровенностями, когда их не спрашивают. Из уважения к чужим ушам, они чаще молчат.
5) Они не уничижают себя с тою целью, чтобы вызвать в другом сочувствие. Они не играют на струнах чужих душ, чтоб в ответ им вздыхали и нянчились с ними. Они не говорят: «Меня не понимают!» или: «Я разменялся на мелкую монету!», потому что всё это бьет на дешёвый эффект, пошло, старо, фальшиво.
6) Они не суетны. Их не занимают такие фальшивые бриллианты, как знакомства с знаменитостями, рукопожатие пьяного Плевако, восторг встречного в Salon’e, известность по портерным. Они смеются над фразой: «Я представитель печати!», которая к лицу только Родзевичам и Левенбергам. Делая на грош, они не носятся со своей папкой на сто рублей и не хвастают тем, что их пустили туда, куда других не пустили. Истинные таланты всегда сидят в потёмках, в толпе, подальше от выставки. Даже Крылов сказал, что пустую бочку слышнее, чем полную.
7) Если они имеют в себе талант, то уважают его. Они жертвуют для него покоем, женщинами, вином, суетой. Они горды своим талантом.
8) Они воспитывают в себе эстетику. Они не могут уснуть в одежде, видеть на стене щели с клопами, дышать дрянным воздухом, шагать по оплёванному полу, питаться из керосинки. Они стараются возможно укротить и облагородить половой инстинкт. Спать с бабой, дышать ей в рот, выносить её логику, не отходить от неё ни на шаг — и всё это из-за чего! Воспитанные же в этом отношении не так кухонны. Им нужны от женщины не постель, не лошадиный пот, не ум, выражающийся в уменье надуть фальшивой беременностью и лгать без устали. Им, особливо художникам, нужны свежесть, изящество, человечность, способность быть не <…>, а матерью. Они не трескают походя водку, не нюхают шкафов, ибо они знают, что они не свиньи. Пьют они только, когда свободны, при случае. Ибо им нужна mens sana in corpore sano («В здоровом теле — здоровый дух»). И т. д. Таковы воспитанные. Чтобы воспитаться и не стоять ниже уровня среды, в которую попал, недостаточно прочесть только Пикквика и вызубрить монолог из «Фауста». Тут нужны беспрерывный дневной и ночной труд, вечное чтение, штудировка, воля. Тут дорог каждый час. Иди к нам, разбей графин с водкой и ложись читать… хотя бы Тургенева, которого ты не читал». Письмо брату, Н. П. Чехову, март 1886 г.
«Мне приходили на память люди, все знакомые люди, которых медленно сживали со света их близкие и родные; припомнились замученные собаки, сходившие с ума; живые воробьи, ощипанные мальчишками догола и брошенные в воду, - и длинный, длинный ряд глухих медлительных страданий, которые я наблюдал в этом городе непрерывно с самого детства; и мне было непонятно, чем живут эти шестьдесят тысяч жителей, для чего они читают Евангелие, для чего молятся, для чего читают книги и журналы? Какую пользу принесло им всё то, что до сих пор писалось и говорилось, если у них всё та же душевная темнота и всё то же отвращение к свободе, что было и сто, и триста лет назад? Эти шестьдесят тысяч жителей поколениями читают и слышат о правде, о милосердии и свободе, и всё же до самой смерти лгут от утра до вечера, мучают друг друга, а свободы боятся и ненавидят её, как врага". Антон Павлович ЧЕХОВ «Моя жизнь (Рассказ провинциала)»
«Я верю, что ничто не проходит бесследно и что каждый малейший шаг имеет значение для настоящей и будущей жизни», – говорил Чехов.
«За дверью счастливого человека должен стоять кто-нибудь с молоточком, постоянно стучать и напоминать, что есть несчастные и что после непродолжительного счастья наступает несчастье».
«Чем выше человек по умственному и нравственному развитию, чем он свободнее, тем большее удовольствие доставляет ему жизнь».
«Кто испытал наслаждение творчества, для того все другие наслаждения уже не существуют».
«Мы будем жить долго-долго. Нам повезёт, мы увидим жизнь новую, светлую, чистую, новых прекрасных людей, которые поймут нас и простят. Только надо любить! Любить! Пока будем любить, будем жить долго-долго, и счастливо»!
«Быть может, цель жизни состоит в том, чтобы научиться любить, любить несмотря ни на что.
Окончательная цель самосовершенствования — любовь ко всему.
Только состоянием души, желанием творить любовь измеряется всё, что мы делаем, к чему стремимся, чего достигли в этом мире». (из моего романа-быль «Странник»(мистерия) на сайте Новая Русская Литература
6 июля 2024 года в Санкт-Петербурге прошёл очередной "День Достоевского" — 15-й по счёту с 2010 года. В каждой столице есть свой главный писатель, в Петербурге это Достоевский. В Некрополе мастеров искусств пришедшие почтить память писателя у его могилы говорили о том, как Фёдор Михайлович и сегодня спасает мир. "Прежде чем проповедовать людям, «как им быть», покажи это на себе. Исполните на себе сами, и все за вами пойдут", – писал Достоевский в "Дневнике писателя" февраль 1877 года.
Так что же вы хотели сказать своим постом? – спросят меня.
Всё что я хочу сказать людям, заключено в основных идеях: 1\ Цель жизни – научиться любить, любить несмотря ни на что 2\ Смысл – он везде 3\ Любовь творить необходимость 4\ Всё есть любовь
P.S. Читайте следующие мои посты о литературном путешествии по Подмосковью: о музее А. Гайдара в Клину, о музее Достоевского в Даровом, о музее Цветаевой в Болшево, о музее Блока в Шахматово, о музее Окуджавы и Пастернака в Переделкино, о музее Пришвина в Дунино, о пространстве Маяковского на Акуловой горе.
Вот так сейчас по-новому продолжают и осваивают миф о Чехове.
Комментарии