Футурологический конгресс-2036: Демография

Евгений Кузнецов, эксперт по инновациям, футуролог

Я занимаюсь венчурными инвестициями. Достаточно давно — долгосрочным прогнозированием в широком социально-экономическом, социально-политическом плане и сейчас — анализом ситуации в области искусственного интеллекта. Поэтому эпиграфом к выступлению будет следующее: уже можно утверждать, что люди не единственные разумные существа, населяющие планету, и надо исходить из этого тезиса.

Сегодня много говорится про демографические переходы, и это правильно. При этом все очень хотят «разогнать» рождаемость. Но это невозможно, потому что ее большой рост был эпизодом истории, когда благодаря развитию сельского хозяйства была побеждена мальтузианская ловушка и два-три столетия человечество размножалось. Но не стоит тешить себя иллюзиями, что люди будут продолжать интенсивно плодиться. Общий прогноз ООН сейчас выглядит таким образом: резкое падение рождаемости и затем выход на плато. Можно дискутировать о том, как будет выглядеть кривая рождаемости через 50 лет, но значительно важнее другое. Почему мы так хотим, чтобы люди размножались? Казалось бы, ответ очевиден: увеличение количества людей дает экономический рост. Однако, если обратиться к истории, основой экономического роста был не сам демографический взрыв, а то, что он сопровождался урбанизацией. То есть сама по себе рождаемость — это фактор, влияющий на экономический рост опосредованно через увеличение продуктивности труда. 

Рис. 1. Темпы роста урбанизации

Переток людей происходил в разных странах по-разному (см. рис. 1). Можно выделить три группы стран. Первую составляют Германия и США, которые прошли путь роста урбанизации с 20 до 80% за столетие. Вторая группа — Россия и Япония, они совершили переход примерно за 50-70 лет. А третья — Китай, он «перетекает» 30-40 лет. То есть скорость урбанизации увеличивается, и во всех странах по мере осуществления перетока рождаемость падает. Образованное население в городе не склонно к созданию многолюдной многопоколенной семьи. Это совершенно другая среда жизни, другой «ландшафт». Говоря биологически, в нем по-другому размножаются. На карте урбанизации все постепенно «краснеет» и «коричневеет», что говорит о повышении уровня урбанизации (см. рис. 2).

Рис. 2. Доля городского населения, 2018 г.

А если посмотреть на карту старения (рис. 3), мы увидим, что общество становится все более возрастным. Сейчас многие говорят, что Африка проблему роста закроет, но я думаю, что темпы падения рождаемости на этом континенте будут еще выше, чем в Китае и в Индии. 

Рис. 3. Карта старения населения мира, 2020-2025 гг.

Глобальная миграция отчасти стала палочкой-выручалочкой, количество мигрантов почти во всех регионах за 30 лет практически удвоилось. Но общество уже не так легко воспринимает этот приток, хочет найти альтернативу. Такая альтернатива, как ни парадоксально, появилась — роботы. Еще 3-5 лет назад это казалось смешным, но в прошлом месяце Илон Маск, обсуждая со своими коллегами будущее антропоморфной роботизации, назвал цифру 1 млрд антропоморфных роботов к 2040 году. Звучит как научная или ненаучная фантастика, но он способен реализовывать свои утверждения. По крайней мере, и в космосе, и в электромобилях, и в нейроустройствах Маск это сделал. Когда человек трижды создает глобальные супертренды, в четвертый раз к нему стоит прислушаться. Тем более, что количество антропоморфных роботов начинает расти, речь идет о цифре около 7 тысяч в месяц уже сейчас. Может быть, помешает какой-то технологический потолок, но пока все выглядит реальным. 

Попробуем спроецировать в будущее эту роботоальтернативу миграционному и демографическому перетоку. Исторический демографический переток выглядел для США примерно так: в 1850 году рабочие и крестьяне составляли 85%, к 2010 году их стало 20% (см. рис. 4). 

Рис. 4. Динамика долей занятости разного вида в США 1850—2010 гг.

Сейчас роботы начинают «поджимать» всю эту пирамидку, как ни странно, в основном за счет белых воротничков. То есть современные цифровые системы заменяют средний менеджмент. Это отдельная большая проблема, потому что роботы начинают создавать компетентностный барьер между низкоквалифицированными и высококвалифицированными профессионалами. Роботизируется и автоматизируется средний класс компетенций, в результате чего они проседают на рынке, а растут низкие и в меньшей степени высокие. Это создает, кстати говоря, долгосрочный барьер для мигрантов, потому что перестает работать цепочка: деревенский житель перебрался в большой город, его дети выучились и стали техниками, а внуки, может быть, поступили в университет. Теперь, если ты приехал работать курьером, то и дети твои тоже будут работать курьерами. Впрочем, курьерами тоже вряд ли, потому что именно их заменяют роботы. Скорее всего, процесс роботизации будет довольно турбулентным.

Закон Мура в области искусственного интеллекта работает с ускорением, вычислительные мощности не удваиваются за два года, а увеличиваются в десять раз. NVIDIA в прошлом году феноменально выросла на бирже, потому что за последние восемь лет их мощности систем для искусственного интеллекта выросли в тысячу раз. Именно поэтому генеративный искусственный интеллект появился в 2023 году, а не в 2030, как все ожидали. Сейчас в кругу технологических футурологов считают, что количество цифровых и физических интеллектуальных агентов, то есть железных роботов и самостоятельных цифровых сервисов, будет увеличиваться экспоненциально и в конце 20-х годов их могут быть уже миллиарды, возможно, даже десятки и сотни миллиардов.

Так, компания Apple объявила о партнерстве с ChatGPT, который представил совершенную форму голосового искусственного интеллекта. Со следующего выпуска его будут предустанавливать на смартфоны Apple. Китайцы наверняка ответят тем же, значит, в каждом смартфоне, а их миллиарды, через несколько лет функции виртуального ассистента будет выполнять искусственный интеллект. И это только один тип носителя, а их сейчас разрабатывается множество. Холодильник, с которым можно будет вести долгие содержательные дискуссии о правильном питании, образе жизни и так далее, перестает быть шуткой. Соответственно, на количество интеллектуальных агентов, участвующих в экономическом росте, увеличивается.

Пора привыкать и к тому, что робот становится экономическим агентом, потому что уже сейчас создаются протоколы, системы и инструменты, чтобы осуществлялась деятельность robot-to-robot. Например, так проектируется в том числе рекламная и маркетинговая деятельность. Чтобы человек что-то продал человеку, нужно, чтобы робот продавца договорился с роботом покупателя. Простой пример того, как это уже работает: если на стороне продавца не настроить соответствующим образом систему цифровой рекламы, то робот, курирующий восприятие человека через когнитивные машины, Google, Яндекс, соцсети, просто эту информацию к человеку не пропустит. Поэтому robot — robot communications — это уже крупный мировой бизнес. Соответственно, к роботам как экономическим субъектам пора относиться всерьез. Звучит очень фантастично, но роботизация уже сильно влияет на многие вещи. Например, по некоторым оценкам, робот Google, пропуская или не пропуская ту или иную информацию, оказывает существенное влияние на выборы американцев, до 30%. Последние пять лет это уже предмет дискуссии Конгресса с Цукербергом, Шмидтом и так далее. 

В мире возник кластер стран, которые, столкнувшись с проблемой миграции, уходят в роботизацию в области промышленности.

Это прежде всего Южная Корея, Сингапур, Япония, сейчас их стремительно догоняет Китай, который поставляет больше половины всех роботов в мире четыре года подряд. В Южной Корее робот уже один из десяти работников. Это очень высокая плотность, и она продолжает расти, заметно неравномерно по отраслям. Если в целом по производствам это, например, один робот на 80 работников, то в автомобильном производстве один робот на семь работников. В компании Amazon в 2022 году был один робот на трех работников, в прошлом году — один робот на двух работников, и, наверное, через пару лет у них будет один робот на каждого работника. А это лидерская компания, которая создает торгово-логистические системы современного уровня, то есть за ней точно так же будут тянуться все остальные компании соответствующих сегментов. 

Поэтому роботопопуляция — это первый вызов. 

Второй касается здоровья. Продолжительность жизни в России снижалась почти непрерывно с 1960 года (см. рис. 5).

Рис. 5. Продолжительность жизни по странам

В том году мы достигли уровня Японии и Германии по продолжительности жизни, но потом графики очень резко разошлись. Я вижу две причины этого расхождения.

Первая — значительный лаг в проникновении в Россию новых медицинских технологий. Шунтирование и стентирование стали массовым медицинским стандартом в России примерно на 20 лет позже, чем в Британии и Европе. Это одна из самых массовых причин смертности. Но и по многим другим заболеваниям у нас идет лаг от 5 до 15 лет.

Второй фактор — это здоровый образ жизни, который в России остается уделом, прежде всего, богатых москвичей (точно так же в России среди ультрабогатых модно иметь много детей, но в популяционном масштабе это не сказывается). В Европе ЗОЖ стал стандартом достаточно давно. Знаменитейший эксперимент «Северная Карелия» по изменению структуры питания финнов привел к семикратному падению смертности от сердечно-сосудистых заболеваний мужчин. Это был радикальный прорыв, за 20 лет продолжительность жизни увеличилась почти на десять лет. Такого рода изменения в массовом здоровье привели к тому, что мы отстали на 15 лет, и сейчас находимся в группе Индии и Бразилии, «догоняющих» стран. С одной стороны, у России большой потенциал, с другой стороны, по мере перехода в разряд богатых стран падает рождаемость и растет продолжительность жизни.  

Теперь любопытный момент: по мере развития современных технологий продления жизни будет, вероятно, складываться новый демографический переход, связанный с ростом продолжительности жизни. Необычно то, что происходит не увеличение абсолютной продолжительности, а значительное улучшение качества жизни возрастного населения. Я даже не назову его пожилым, потому что каскадное разрушение человеческого организма, которое у людей, родившихся в прошлом веке, наступало в 60-70 лет, у тех, кто родился в этом веке, в последние десятилетия, будет наступать примерно в 90 лет. Получается, что качество жизни, которое сейчас имеют люди 40-50 лет, будет продлеваться до 70-80 лет. Если применять современные практики продления жизни даже начиная с 60-70 лет, можно увеличить продолжительность жизни не меньше, чем на десять лет, снижая риски смертности от сердечно-сосудистых и других заболеваний до 30%, а в некоторых случаях больше. Значит, в длинном горизонте, до 2050 года как минимум, мы будем иметь дело с существенным сдвигом трудоспособности, что станет вызовом в том числе для пенсионной системы. 

У этого явления есть очень интересное следствие, которое, правда, требует тщательной социологической проверки. В той же самой степени, в которой происходит сдвиг старения, в мире начал проявляться сдвиг взросления. Это очень хорошо заметно по поведению молодежи, она становится все более и более инфантильной. Это касается отношения к детям, трудоспособности, владения жильем. Очень много жалоб левого толка на тему падения доступности жилья, но вместе с тем падает и готовность молодого поколения брать на себя обременения, риски и ответственность. Мы шли на все ради того, чтобы обзавестись жильем, современные 20-30-летние дети к этому не готовы, плывут по течению. И в целом это, похоже, начинает влиять на социально-демографическое поведение, потому что средний возраст рождения первого ребенка в развитых обществах продолжает сдвигаться ближе к 30 годам. Тренд инфантилизации сейчас очень активно обсуждается, потому что появляется новый возраст в социальном поведении. Эти люди достаточно богаты, но совершенно иначе себя ведут. Средний уровень дохода 20-летнего американца примерно на 15-20% выше, чем у предыдущих поколений, но при этом человек с легко заплатит 700 долларов за концерт, а вот ипотеку завести для него слишком сложно и дорого. В экономике сейчас идет целая перестройка индустрии в расчете на новый возраст и его особенности.

В нынешней классификации возрастов ВОЗ молодежью считают людей до 44-45 лет, потом идет средний возраст, потом пожилой, потом старый. Но если сделать проекцию на 20 лет вперед, то мы получим следующую картину (см. рис. 6). 

Рис. 6. Прогноз продолжительности жизни

В новом возрасте (я назвал его «юным») люди не задумываются о будущем. Раньше в 36-37 лет был кризис среднего возраста, сейчас это будет завершение кризиса взросления. Затем идет молодость, если следовать трендам здоровья, продлится она примерно до 60 лет. Кстати, в Америке сейчас появилось социальное движение под названием «Третья молодость». Первая молодость — 20 лет. Вторая молодость, традиционно, около 40 лет. Так вот в США появилось прямо трендовое поколение, маркетинговая категория 60—65 лет — мужчины, которые пошли в качалки, купили мотоцикл, начали новую семейную жизнь и так далее. На наших глазах происходит новое социальное расслоение. Тренд, что средний возраст будет 60—85 лет, это, наверное, перспектива 2050, а не 2025 года. 

Не менее интересная озадачивающая история связана с влиянием климата. По прогнозам, к 2060 году количество осадков изменится настолько, что Южная Европа превратится по климату в Тунис, будет 50-кратный рост засушливости. До прошлогоднего пересыхания Луары в это не верили, сейчас пришлось поверить. Соответственно, несколько сотен миллионов населения находится в зоне, в которой им придется жить, как в Тунисе, Абу-Даби или Израиле. Готовы ли к этому жители Тосканы или Прованса — вопрос открытый (см. рис 7).

Рис. 7. Прогноз изменений климатической благоприятности

В целом, если климатические тренды не изменятся, а пока не так много шансов, что мы их радикально изменим, то к 2070 году в красных зонах невозможно будет работать на улице, вести сельское хозяйство в этих зонах будет невозможно. Предположить, что в Индии все население будет работать в кондиционируемых зонах, довольно сложно. По последним оценкам ООН, уже к 2050 году миграция с юга на север составит 1-2 млрд человек. 

Сейчас в мире началась дискуссия относительно потенциальной возможности принятия десятков-сотен миллионов климатических мигрантов. В обсуждении участвуют Канада, Аргентина, Новая Зеландия с Австралией. А мы не участвуем, хотя на нашей территории все зелененькое (см. рис. 7), и климат России улучшается, и сельское хозяйство, насколько я знаю, из-за климатического фактора почти на 10% повысило свою продуктивность. С другой стороны, в Африке тоже все зелененькое, но в этих регионах иные проблемы — змеи, болезни, там тяжело жить по другим причинам. Возможно, часть миграции пойдет туда. Но такая масштабная миграция — вызов, к которому имеет смысл готовить политику. Хотим ли мы принять, скажем, 100 миллионов мигрантов за ближайшие 10 лет, или мы к этому не готовы? Традиционно мигрантов хотят принимать, чтобы увеличивалось ВВП: чем больше рук, тем он выше. Но если мы хотим пойти этим путем, то предстоят очень глубокие социокультурные трансформации.

Мы привыкли жить в парадигме, что цивилизация развивается под четырьмя ведущими трендами: глобальная торговля, машинное производство, классическая медицина и облагораживание ландшафтов. Но сейчас у нас начинается совершенно новый фундаментальный период — трансформация тех ландшафтов, которые можно спасти. Не буду говорить про космос, напомню про очень интенсивную роботизацию, фактическую интеграцию человека с машинным разумом и про продление жизни. Если мы не начнем адаптировать нашу политику к этим вызовам, то станем скорее жертвами изменений, а не их участниками.