Минский рейд.

Дмитрий Иванович Малько был кадровым танкис­том. В 1938  году  в числе советских добровольцев он сражался с франкистами в Испании, затем, в 1939-м, с японцами на реке Халхин-Гол, участвовал в освободи­тельном походе в Западную Белоруссию и в советско-финляндской войне. Начало Великой Отечественной войны застало его в военном городке, неподалеку от  Минска . Там находился склад Наркомате обороны, где Малько уже будучи старшим сержантом-сверхсрочни­ком, заведовал хранилищем автобронетанковых запча­стей. Склад обслуживал войска Западного Особого во­енного округа. В те июньские дни на складе находились два полностью укомплектованных броневика (средний БА-10 и легкий БА-20) и поступивший из ка­питального ремонта  тан к Т-28.

 26 июня  1941  г.,
окрестности г.  Минск 

«Получилось так, что связь со штабом округа была потеряна, — вспоминал Д.И. Малько.— Начальник склада майор Денисковский и его заместитель по по­литчасти политрук Фещенко, посовещавшись, реши­ли направить меня в Минск, в штаб округа, и выяснить, что делать со складом.

Рано утром 26 июня я на броневике выехал в Минск. Могилевское шоссе оказалось запруженным колоннами наших войск, двигающихся на запад, и бе­женцев — на восток. Лишь к середине дня добрался я до Минска. Город было не узнать. Дома горели, ули­цы завалены битым кирпичом, изрыты воронками. Во дворе штаба округа пылал костер из бумаг, в помеще­ниях — ни души. Узнал, что все уехали и штаб находится в другом месте.

К вечеру я наконец возвратился в свой военный го­родок и доложил начальнику склада о результатах поездки. К тому времени он получил уже доставленный нароч­ным приказ об эвакуации склада. Утром 27 июня майор собрал личный состав и отдал необходимые распоряже­ния. Весь день мы готовили имущество склада, упаковы­вали его в ящики, останавливали автомобили, спешив­шие на восток по шоссе, и загружали наиболее дефицит­ными запасными частями, резиной. Семьи военнослужа­щих, детей отправляли на санитарных машинах.

Я попросил у майора разрешения вывести  танк  Т-28.
— Так к нему же нет экипажа,— возразил Денис­ковский.— Как ты поведешь?
— Один справлюсь. Все-таки более трех лет служил механиком-водителем. А эта машина хорошая, силь­ная, жаль оставлять.
Меня поддержал политрук Фещенко. Наконец май­ор сказал:
— Так и быть, готовь машину! Отвечаешь за нее.
— Есть! — козырнул я и побежал к танку. По пути зашел домой, позвал на помощь жену, и принялись вместе за работу. Натаскали воды, принесли и установили аккумуляторы, взяли три сотни патронов и зарядили пять пулеметных дисков. Пока жена ходила за комби­незоном и танкошлемом, я успел залить горючим и мас­лом пустые баки, проверил все и вывел машину к воро­там склада. А там уже выстроилась колонна машин с имуществом — погрузили все, что можно было взять. Впереди поставили броневики с командованием, замы­кающим — мой Т-28».

После короткого прощания колонна двинулась по Могилевскому шоссе. У райцентра Червень ее обнару­жил и обстрелял немецкий самолет-разведчик. Маши­ны рассредоточились, а после того как вражеский са­молет улетел, снова начали выезжать на шоссе. Малько попытался завести танк, однако мотор не запускал­ся. На устранение неисправности ушло больше часа. За это время колонна ушла далеко вперед, и догнать ее было довольно трудно. Малько вывел танк на шоссе и повел его на высокой скорости.

«Вечером подъехал к Березине. Здесь много было наших войск. Долго я искал свою колонну, но не на­шел, — видимо, она ушла дальше. Решил присоеди­ниться к располагавшейся в лесу у реки части, доло­жил ее командиру, что отстал от своей колонны. По его распоряжению меня накормили, дозаправили танк горючим. В машине я и переночевал. Утром по приказу командира части ходил в разведку. После этого участво­вал в ликвидации вражеского десанта.

Командир, отдавая распоряжение на уничтожение десанта, показал по карте дорогу и хутор, куда надо было следовать.
— Разведчики сообщают, что там кружил самолет и противник высадил десант. В том районе действует местный истребительный отряд. Поможешь ему и возвра­тишься обратно.
Я направился по указанной дороге...
В роще возле шоссе у меня и произошла встреча, по­влиявшая на все дальнейшие действия.
Только выбрался из машины, услышал громкий го­лос:
— Здравствуйте, танкист!
Я оглянулся и увидел перед собой группу военных — майора и четырех молодых парней. Майор попросил у меня документы и, удостоверившись, что я и есть стар­ший сержант сверхсрочной службы Малько, сказал:
— По договоренности с командиром части, послав­шим вас сюда, вы отныне вместе с танком поступаете в мое распоряжение.
— Есть! — ответил я.
Майор осмотрел машину, обошел ее со всех сторон, даже постучал по броне и удовлетворенно произнес:
— Ничего себе, коробочка. Т-28? Я подтвердил.
— На такой воевать можно. Сильная машина. Пока майор рассматривал машину, я пригляделся к
его спутникам. Все они были курсантами. Познако­миться мы так и не успели. Майор поставил задачу:
— Возле Минска, в болоте, застряли три наших учеб­ных танка. Необходимо их вытащить. Заводите машину!

Я уселся на свое место, майор с курсантами тоже заб­рались в танк, и мы двинулись в направлении к Минску. Но когда подъехали к тому району, где должны были на­ходиться застрявшие танки, обнаружили, что их там нет. Лишь развороченные гусеницами колеи указывали, где стояли машины. Их, видимо, уже вытащили.

Отвели Т-28 в лес, переночевали. Дежурство несли по очереди. Меня сменил в середине ночи курсант с артиллерийскими петлицами. Мне спать не хотелось, и я остался на некоторое время с курсантом. Поговорили с ним, познакомились. Курсант назвался Николаем и рас­сказал, что перед самым началом войны он прибыл в командировку в Минск. Здесь и застала его война. В штабе, куда он прибыл, его оставили в распоряжении майора, который с группой курсантов готовил к отправке учебные танки. Он тоже не знал своих спутников, пото­му что дел было много, и тут уж не до разговоров.

Наутро майор с двумя курсантами сходил в развед­ку, а вернувшись, сказал:
— Кругом враги. Надо пробиваться к своим, а они, по моей прикидке, где-то в районе Борисова».
В ходе дальнейшего обсуждения создавшегося по­ложения возникла идея прорыва к своим не по Могилевскому шоссе, уже перерезанному немцами, а по Московскому. Для этого было необходимо пробивать­ся через Минск с боем. Других предложений не посту­пило, не было и никаких вопросов.
«— Вот и хорошо, товарищи, — удовлетворенно зак­лючил майор. — Значит, решение принято. Теперь давайте готовиться. Прежде всего — нужны боеприпасы. Как их раздобыть?
— В военном городке, где наша танковая бригада стояла, — сказал я. — Может, что и найдем.

Городок встретил нас мертвой тишиной. В здании казармы окна были открыты, возле дверей валялись какие-то тюки, ящики. В длинном здании продсклада двери были сорваны. В нем оказалось много ящиков с консервами и пачками галет.

— Провиант есть! — весело произнес майор.
На складе ГСМ среди многих пустых бочек, валяв­шихся на полу, стояли три нетронутые. Я потер паль­цами около пробок, понюхал и сразу уточнил:
— Две с бензином и одна с маслом. То, что надо! Нашлись и боеприпасы — 76-миллиметровые сна­ряды и целая гора цинковых коробок с патронами.

Грузились долго, старались взять снарядов как мож­но больше. Я несколько раз предупреждал:
— Товарищ майор, больше некуда грузить. Кассеты и ниши заполнены.
— Клади на пол, — говорил майор, продолжая по­давать снаряды. Я принял еще несколько снарядов и снова закри­чал:
— Хватит! Под завязку...
— Ладно, — согласился майор. — Теперь за патро­ны.
Начали загружать все свободные места цинками с патронами, набивать ими пулеметные диски. Всего погрузили более шестидесяти снарядов и около семи ты­сяч патронов. На обратном пути завернули на продо­вольственный склад и взяли, сколько смогли уложить, консервов и галет.

Отдохнув немного в лесу, мы выехали на Могилевское шоссе и взяли курс на  Минск .
Стоял жаркий полдень  3   июля   1941   года ...

Шоссе оказалось безлюдным. Я вел машину, креп­ко сжав руками рычаги. В голове — рой мыслей: «Чем встретит нас город? Вряд ли долго удастся оставаться незамеченными — красные звезды на бортах машины видны издалека, они ярко блестят на солнце. Безуслов­но, схватки с фашистами не миновать».

 Танк  поднялся на взгорок, и я увидел впереди, в се­рой дымке,  Минск . Прямо по курсу возвышались тру­бы ТЭЦ, заводские корпуса, дальше виднелись силуэт Дома правительства, купол собора. От волнения у меня сильнее забилось сердце. Проехали железнодорожный переезд, пути трамвайного кольца и оказались на ули­це Ворошилова. Здесь было много предприятий, но все их корпуса стояли теперь полуразрушенными, с тем­ными проемами дверей и окон. Потом наша машина поравнялась с длинным темно-красным зданием ликеро-водочного завода. Вот здесь мы и увидели первых фашистов. Их было десятка два. Немецкие солдаты гру­зили в машину ящики с бутылками и не обратили никакого внимания на внезапно появившийся  одинокий   танк .

Когда до сгрудившихся у грузовика немцев осталось метров пятьдесят, заработала правая башня танка. Николай ударил по фашистам из пулемета. Я видел в смот­ровую щель, как гитлеровцы падали у автомашины. Не­которые пытались было вскарабкаться на высокую арку ворот и спрятаться во дворе, но это не удалось. Бук­вально за несколько минут с группой фашистов было покончено. Я направил танк на грузовик и раздавил его вместе с ящиками водки и вина.

Затем мы переехали по деревянному мостику через Свислочь и свернули направо, на Гарбарную, ныне Ульяновскую, улицу. Миновали рынок (там теперь нахо­дится стадион), и вдруг из-за угла улицы Ленина навстречу выскочила колонна мотоциклистов. Фашисты двигались как на параде — ровными рядами, у тех, кто за рулем, локти широко расставлены, на лицах — на­глая уверенность.

Майор не сразу дал команду на открытие огня. Но вот я почувствовал его руку на левом плече — и бросил танк влево. Первые ряды мотоциклистов врезались в лобовую броню танка, и машина раздавила их. Следовавшие за ними повернули вправо, и тут же я получил новый сигнал от майора и повернул танк направо. Свер­нувших мотоциклистов постигла та же участь. Я видел в смотровое отверстие перекошенные от ужаса лица гитлеровцев. Лишь на мгновение появлялись они пе­ред моим взором и тут же исчезали под корпусом тан­ка. Те из мотоциклистов, которые шли в середине и хво­сте колонны, пытались развернуться назад, но их на­стигали пулеметные очереди из танка.

Начался крутой подъем на улице Энгельса. Дома горели, стлался вокруг дым пожарищ. Поравнялись со сквером у театра имени Янки Купалы и обстреляли группу фашистов, скопившихся там.

Ведя на ходу огонь, мы вырвались наконец на центральную — Со­ветскую улицу. Повернув направо, я повел танк вперед по узкой улице, изрытой воронками, усыпанной облом­ками зданий и битым кирпичом.

Когда спустились вниз, возле окружного Дома Крас­ной Армии я получил команду от майора повернуть направо. Свернул на Пролетарскую улицу, которая теперь носит имя Янки Купалы, и вынужден был остановить­ся. Вся улица оказалась забитой вражеской техникой: вдоль нее стояли машины с оружием и боеприпасами, автоцистерны. Слева, у реки, громоздились какие-то ящики, полевые кухни, в Свислочи купались солдаты. А за рекой, в парке Горького, укрылись под деревьями танки и самоходки.

Т-28 открыл по врагу огонь из всех своих средств. Майор прильнул к прицелу пушки, посылал в скопле­ния машин снаряд за снарядом, а курсанты расстрели­вали противника из пулеметов. На меня дождем сыпа­лись горячие гильзы, они скатывались мне на спину и жгли тело. Я видел в смотровую щель, как вспыхивали, словно факелы, вражеские машины, как взрывались ав­тоцистерны и тонкими змейками сбегали с откоса в реку пылающие ручейки бензина. Пламя охватило не только колонну машин, но и соседние дома, перекинулось через Свислочь на деревья парка.

Фашисты обезумели. Они бегали по берегу реки, прятались за деревья, за развалины зданий. Я заметил, как какой-то спятивший от страха гитлеровец пытался влезть в канализационный колодец. Другой втиснулся в сломанную водозаборную решетку и тоже получил пулю. Всюду врагов настигал огонь нашего  танка . Пулеметные очереди косили гитлеровцев, не давая им воз­можности опомниться, прийти в себя, сея панику.
Почти вся вражеская колонна, запрудившая Про­летарскую улицу, была разметана, будто по ней прошел­ся смерч. Всюду валялись горящие обломки машин, развороченные автоцистерны. И трупы, трупы фашистских солдат и офицеров.

Майор дал команду развернуться. Я снова выехал на Советскую улицу и повернул вправо. Проехали мост через Свислочь, мимо электростанции. Здесь справа, в парке имени Горького, заметили новое скопление про­тивника. Под густыми кронами деревьев стояли десят­ка два автомашин, несколько  танков  и самоходок. Воз­ле них толпились гитлеровцы. Они тревожно задирали вверх головы, ожидая налета советских самолетов: со стороны Пролетарской улицы все еще доносились глухие взрывы рвущихся боеприпасов, что можно было принять за бомбежку. Но опасность подстерегала фа­шистов не с неба, а с земли. Так же как и на Пролетар­ской, первой заговорила пушка нашего  танка , вслед за ней ударили пулеметы центральной и правой башен. И снова, как уже было, начали рваться боеприпасы, вспыхнула факелом бензоцистерна, и густой дым оку­тал черным шлейфом аллеи старого парка.
— Осталось шесть снарядов! — крикнул заряжаю­щий.
— Прекратить огонь, полный вперед! — скомандо­вал майор.
Я включил четвертую передачу, и  танк  понесся по улице.

Проехали Круглую площадь, преодолели подъем. Поравнялись с Долгобродской. Укрытые броней, мы не могли видеть, как за действиями нашего  танка  наблюдали горожане. Но мы сердцем чувствовали, что  рейд  много значит для попавших в неволю советских людей. И все же я замечал в смотровое отверстие, как кое-где из развалин высовывались наши советские люди, они улы­бались и махали нам руками.  Танк  поднялся на гребень улицы, и я увидел впереди Комаровку — деревянные домики, рынок, развилку дорог. Обрадовался: ведь от Комаровки всего два-три километра до городской ок­раины. Будет улица Пушкина, а там и Московское шос­се. Мелькнула мысль: «Может, удастся прорваться?»

Но не удалось! В районе старого кладбища я скосил глаза в сторону и в тот же миг заметил у чугунной ограды вспышку выстрела. Вслед за ней почти у самого бор­та машины плеснулся взрыв. Комья земли, щебень и осколки дождем осыпали машину.

— Противотанковое орудие, — определил я по выс­трелу. — Очухались фашисты, поняли, что мы одни, и теперь бьют почти в упор, по борту... Сколько их там?

По вспышкам определил: до батареи. Фашисты стреляли прицельно. Очередной снаряд ударил в баш­ню, но срикошетил. В этот момент я почувствовал, что майор дергает меня за воротник — просит прибавить газу. Однако прибавлять больше было нельзя. Танк и без того шел на предельной скорости. Я старался вы­жать из машины все, на что она была способна. Отча­янно маневрируя, в кольце разрывов Т-28 мчался впе­ред, и, казалось, был заговоренным. Я понимал, что необходимо проскочить кладбище, а там дома помеша­ют артиллеристам вести огонь прямой наводкой.

Мы приближались к Комаровке, и впереди уже вид­на была спасительная развилка дорог. Еще минута-другая... И в это мгновение невероятной силы удар потряс  танк . Машина наполнилась дымом и смрадом. Кто-то отчаянно вскрикнул, кто-то зло выругался. Я понял, что случилось: снаряд попал в моторное отделение, про­бил кормовую плиту и вызвал пожар. Однако  танк , даже объятый пламенем и дымом, продолжал двигаться, пока новый удар не заставил его остановиться оконча­тельно.

Перед глазами у меня поплыли разноцветные кру­ги, уши заложило, а по лицу потекла кровь: осколок снаряда скользнул по голове.
— Покинуть машину! — приказал майор.

Я через люк механика-водителя выбрался наружу и осмотрелся. Наш Т-28, поднимая к небу столб черного дыма, стоял у самой комаровской развилки. Неподале­ку разорвалось еще несколько снарядов, а слева, со сто­роны Красной улицы, по  танку  стреляли автоматчики, и пули цокали по броне, выбивали крохотные искорки на брусчатке мостовой. «Куда же бежать?» — подумал я. И как бы в ответ на свой вопрос услышал голос майора:
— Живо в огороды...

Я увидел майора, отползавшего от  танка  и отстре­ливавшегося из пистолета. Из башни выбрались двое курсантов, но один был сразу убит, а другой, кажется, Николай, пополз к забору. Я тоже побежал через улицу, вскочил во двор какого-то дома из красного кирпи­ча, заметив на нем табличку «Минская юридическая школа». Во дворе отдышался, присел. Кровь по-пре­жнему текла по лицу, я стер ее носовым платком и за­жал рану. Голова гудела, все плыло вокруг в каком-то тумане. Последнее, что осталось в памяти, — это силь­ный грохот в той стороне, где остался наш  танк, — взор­вались последние снаряды...

Так закончился наш  рейд  по оккупированному фа­шистами  Минску . Закончился героически и в то же время трагически. Нам не удалось прорваться через город к своим,  танк  наш сгорел, я не знал, остался ли еще кто-нибудь в живых из нашего экипажа. Видел в первые ми­нуты после того, как мы стали покидать машину, майо­ра и одного курсанта, но уцелели ли они и удалось ли им скрыться — это мне было неизвестно. Пытался успоко­ить себя: мол, майор такой смелый, решительный и со­образительный, что выберется из любого положения. Да и Николай, если это он переползал от  танка  к забору, тоже постарается уйти от врагов, только бы не был тя­жело ранен! Остальные курсанты, видимо, погибли в  танке  при попадании снаряда».
 

Старший сержант Д.И.Малюков,
зав.  хранилища автобронетанковых запча­стей

по воспоминаниям Д.Малько- http://militera.lib.ru/memo/russian/malko_di/04.html

Несмотря на ране­ние, Д.И. Малько сумел выйти к своим. А  через три  года ,  3   июля  1944  года  старшина Малько, уже бу­дучи механиком-водителем «тридцатьчетверки», вступит в освобожденный  Минск  и найдет сгоревший ос­тов своего Т-28 на восточной окраине города. Пос­ле войны за этот бой он был награжден орденом Оте­чественной войны I степени.

"Уйти удалось не всем. После боя местная жительница Любовь Киреева похоронила двух человек - майора, который до последнего отстреливался от фашистов из нагана, и одного из курсантов. Второй курсант, видимо, либо сгорел в танке, либо был убит, пытаясь выбраться из него. Судьбы выживших - различны.

 Заряжающий Фёдор Наумов был укрыт местными жителями, ушёл в лес, воевал в партизанском отряде, в 1943-м году был ранен и вывезен из оккупированной Белоруссии в тыл. Николай Педан был взят фашистами в плен, провел четыре года в концлагерях, был спасён в 45-м году, вернулся на службу в армию и демобилизовался  в 1946-м году.

 Подбитый Т-28 простоял в Минске всю оккупацию, напоминая и немцам, и минчанам о подвиге наших солдат.

Именно благодаря таким людям, как эти танкисты, осенью 1941-го года гитлеровские армии не вошли в Москву. Именно такие люди заложили фундамент Победы.

Событиям 3-го июля посвящена документальная повесть П. Березняка «Огненный танк» и кинофильм «Чёрная берёза».

Экипаж танка Т-28:

Командир танка/башенный стрелок: майор Васечкин.

Механик-водитель: старший сержант Дмитрий Малько.

Заряжающий: курсант Фёдор Наумов.

Пулемётчик правой башни: курсант Николай Педан.

Пулемётчик левой башни: курсант Сергей (фамилия неизвестна).

Пулемётчик тыльного пулемёта головной башни: курсант Александр Рачицкий.  " -http://www.kbarieru.info/200914/?14_6_2