Перформансы либерала

На днях один из гламурных ресторанов Москвы "Кафе Пушкинъ" отмечал юбилей. Среди приглашённых гостей оказалась директор Пушкинского музея Елизавета Лихачёва, которая пришла в ресторан в чёрной футболке с неоднозначной надписью на английском языке. В переводе на русский надпись гласила: "Я не нуждаюсь в сексе — мир искусства вступает со мной в интимную связь каждый день".

Сразу раздались вопли возмущения: "да как такое возможно и кто её назначил? Ах, как же так?" Да никак.

Ничего особенного, из ряда вон выходящего в этом поступке нет. Он органично вписывается в действия либеральной оппозиции. Дело не в этом конкретном директоре. Был бы на её месте другой представитель этого лагеря, поступил точно так же: только была бы другая майка или штаны.

Либеральная оппозиция не может, да просто не имеет права, так не поступать. Иначе она становится прислужником властей, что совершенно невозможно для светлых и мыслящий людей, которыми они себя считают. И место перформансов: Эрмитаж, Красная площадь или колхозная ярмарка, значения не имеет. Тут, главное, имеющий глаза да увидит.

При этом либералы не ищут и, собственно, не хотят результатов. Им достаточно насладиться блеском своего положения. В этом есть поэзия, независимость, наконец, отвага. Такие перформансы соблазняют человека. Ведь здесь не нужна работа мысли — достаточно эффектного позирования.

Свободу либерал понимает только с отрицательной стороны. Они как отреклись от принятия страны, так и остались в своём отрешении. Верх благополучия — освобождение от законов и порядка. Если это неосуществимо в настоящем, тогда его перенесут в будущее или увидят в прошлом. Но это не анархия. Она им тоже без надобности.

История для него — недействительный факт, нежизненный процесс, подлежащий изучению, а воображаемый мир, вмещающий всё что угодно.

Настоящая история — не его стезя. Ведь, отрицая современность, поневоле отрицаешь и прошедшее, которое и произвело настоящее. Поэтому в истории либерал высматривает только случайность, игру произвола и людского безумия. И чем она глубже скрыта во мгле представлений, тем больше поддаётся фантазии,  тем она дороже.

Либерал выбирает несколько категорий, например, Сталин, ГУЛАГ, "совок", и на их основании судит обо всём, что происходит в стране. Интересно, что и в личной жизни он держится тех же правил, необходимое условие которых, держаться дальше от власти и не иметь никакого с ней соприкосновения.

Однако это совсем не значит, что нужно отказываться от доходных и тёплых мест. Для природы либерала такое требование слишком жестоко. И они сидят на таких местах, и носят мундир, и делают карьеру, и, в то же время считают своим долгом выступать против тех порядков, которым служат и тех благ, которыми наслаждаются.

Но, Боже упаси сказать доброе слово власти. Сразу поднимется гвалт в продажности и низкопоклонстве. Всякий порядочный человек в их представлении должен крыть власть, чем ни попадя.

Все их дело состоит в выкидывании всяких либеральных фокусов: в пику существующей власти устроить, по их мнению, безобидный перформанс или милую шутку. Одним словом, протестовать с поводом и без оного.

Поэтому в выходке директора Пушкинского музея нет ничего такого, что выходило бы за рамки либеральной парадигмы. Она прекрасно понимала последствия, и именно ради них она предприняла этот вызывающий шаг. Уволят или оставят — дело десятое. А вот получить ореол мученика свободы дорогого стоит. Мучеников у нас любят и почитают. И нам остаётся ждать очередных чудес благородного негодования.