Бремя наших свобод

Бремя наших свобод

Дорогие мои блоггеры, разлюбезные воители «инфы», бурильщики Правды, дарители Чувства, (не)обыкновенные вы мои люди, помаракуем о непростом. Непростом, но важном, настолько важном, что висящим над всем. Готовы ли вы понять то, что даже воображается с немалым изумлением?

Предположим, готовы.

Что ж, если вы свободны от неотложных тяжб с мировыми пространством и временем, поговорим о свободах.

Что такое – свобода? Свобода – это отсутствие несвобод, паче зависимостей от чего-либо. Что такое – отсутствие зависимостей? Не что иное, как власть над зависимым. Итак, свобода есть некая власть. Власть – над чем?

Поскольку все существует в известных физикам аккумуляциях времени и пространства, значит, в самом что ни на есть бытийном низу наша свобода выступает властью над временем и пространством.

Власть над временем реализуется человеком посредством сопротивления его, времени, сокрушающей силе. В этом сопротивлении человек достигает некоего кажущегося паритета со временем; последний именуется стабильностью, сохранением. В рамках паритета человек и владеет временем, как бы частично подчиняет его себе. Это как плыть по течению – чем не свобода! Но это свобода в рамках вынужденного перемещения вместе с водой. Точно так выглядит наша свобода во времени, свобода старения-сохранения, известная всем и каждому «свобода необходимости». В рамках необходимости мы свободны в том смысле, что вольны выбирать, плыть или противиться течению, быть в паритете со временем, или же им пренебречь, быть актуальными или же призывам времени несоответствующими, безответственными. В рамках ответственности нам не выгодно отставать от времени, точно так же, как и его опережать. Достигается эта свобода – назовем ее плотской или физической – с помощью интеллектуальных ресурсов, трансформируемых в ресурсы коммуникационные, материальные, словом, во всякую многообразную «физику». Сия «физика» и обеспечивает нам некую ограниченную плотскую свободу - власть над временем.

Теперь о другой, альтернативной, свободе, свободе, относящейся к нашей власти над пространством. В физическом измерении здесь как бы все понятно: сел в самолет и через час в Таганроге – власть интеллекта, удовлетворение неких потребностей сохранения путем территориальных перемещений. Здесь однако нас ждет нечто неожиданное: перемещения не являтся никакой властью! Пролетев от Тамбова до Таганрога, мы не присвоили себе ни пяди, не стали никакой властью над пространством. Пространство - само по себе, самолет и мы в нем - сами по себе. Власть над пространством - это нечто другое. Но что?

Ясно лишь, что мы не можем владеть пространством как надувным шаром. Что же приходит нам в голову? А то, что любая власть над пространством никак не может быть властью физической.

…Все выглядит так, будто пространство располагает абсолютной властью самовладения, с которой ни с кем не желает делиться.

Итак, наши пространственные освобождения совсем не совпадают с коротенькими пространственными арендами, релятивистскими экскурсиями вдоль пространства, что значит подлинные пространственные освобождения-овладевания недоступны ни нашему выдающемуся уму, ни нашим потрясающим технологиям.

… И все то было бы: Бог с ним, с пространством, с его свободой!, если бы не одно но. Наша жизнь, как и Жизнь-вообще существуют как Система пространственного освобождения, как некая Целостность, ответственно сопротивляющаяся уничтожающей власти Времени точно так же, как и опустошающей власти Пространства. При этом, совокупная ответственность несколько асимметрична, нескалярна, векторно неравнодушна к пространству, словом, располагает цветом, духом, математическим знаком пространственного освобождения.

Сказано витиевато. Нельзя ли попроще?

Закон Жизни: все живое живо постольку, поскольку властно во времени и пространстве, причем, власть над пространством приоритетна.

Властвовать над пространством, но – как?

Вот, мы подошли и к главной интриге. В самом деле, как можно владеть пространством, не используя разум, не втыкая колья по границам, не размещая на его «сотках» пугала, не развешивая таблички «Не входить, не трогать, не топтать - минировано!», и т.п.

Все просто: наше владение пространством не механично, а чувственно, эмоционально, причем, эмоция владения безальтернативна, это – любовь. И поскольку любовь это некое добровольное принадлежание чему-то внешнему, то и выходит, что владение пространством есть безраздельное ему принадлежание.

Мы тянемся к пространству, чтобы в нем раствориться, ему принадлежать – все в чувстве. Пространство принадлежит нам постольку, поскольку ему принадлежим мы. За пространственное овладевание-освобождение мы платим валютой нашей к пространству любви.

Наше пространственное освобождение имеет привычку замыкаться в любовный круг.

Все эти выкладки оставались бы большей частью аллегориями, если бы сей круг, совершаясь в нашей чувственной мешанине, оставался физическим ничем. Не тут-то было! Сия взаимность совершается не только в чувстве, но и в тончайших физических энергиях, которыми владеет пространство, окунутое во время. Есть и такие. Это то, что осталось от силы пространственного (антигравитационного) опустошения при попадании пространства в лапы Плоти, во власть Времени, его уничтожающих физических сил. Это вещи глубоко рудиментарные, физически неосязаемые и необъяснимые. Но силы существуют как некие пространственные эффективности, возникающие из «ниоткуда».

Это она, многострадальная пространственная сила, слабенькие «вершки» которой нам предъявляют чудаки, именующие себя магами, экстрасенсами, чудо-целителями.

Совокупное магическое и чувственное овладевание пространством и представляется нашим пространственным освобождением.

Заметим: магическая составляющая такого освобождения превращает пространство в такой же инструмент, как и физическая энергия – наш главный инструмент в противостоянии времени.

Из последнего факта можно извлечь весьма далеко идущие выводы. Отметим лишь относящийся к теме.

Становится понятным, отчего мы так печемся о собственных территориях. Мало того, что они дают нам физические ресурсы выживания, они еще и удовлетворяют нашим чувственным и магическим уравнениям, чувству и магии наших связей с Жизнью. Эти уравнения есть условия человеческой одушевленности, именуемой одухотворенностью. Территория – персональное пространство нашего постоянного освобождения, потеря территории – потеря эмоциональных и магических энергий, связующих нас с Жизнью, потеря одухотворяющего объекта, предмета любовных освобождений. И наоборот, обретение территорий есть возобновление нашей, подрастерянной в земных злоключениях, любви к Жизни, всплеск жизнелюбия.

*****

Все это «заумь», беспардонные вымыслы, скажет кто-то, а что же на практике?

На практике наше стремление к пространственному освобождению обращается в страсть к обретению новых весей и высей - не столько как источников новых ресурсов, сколько как площадок для эмоциональных прорывов, одухотворений, любовных восстановлений. Понятно, что, пространственная экспансия вовсе не является побуждением разума, более того, как правило, она пренебрегает всяким рассчетом. Все во власти инстинктов и интуиций, точнее, их «регулирующей» культуры эмоций.

Все это нам важно понимать, и исключительно для того, чтобы «вычислить» конструктивные предпочтения в наших освобождениях - «необходимом» и любовном. Одно из предпочтений очевидно: наши пространственные освобождения должны быть подотчетными культуре чувствований, отнюдь не наоборот.

Где взять необходимую культуру чувствований, конструктивность духа?

Понятно, что эти должны прибавлять не столько в познании, сколько в молитве, в осязании Духа посредством Искусства. Искусства звука, краски, формы, слова.

И, как ни странно, веры.

Однако же, искусство верить, культура верований – эти стоят особо. Здесь очевиден приоритет мысли. Удивительно, но верить в Бога тоже надо уметь! Научение искусству любить Бога неизбежно хотя бы потому, что любовь – это слепой в разуме эмоциональный экстремум, сбивающийся на экстремальные же формы выражения и оттого постоянно нуждающийся в притормаживании осмыслением.

Всякое «уметь» содержит корнем «ум». Странным образом, культура чувствований должна вершиться не только в храмах, но и в институтах ума – школах, университетах и академиях.

Мысль должна научить чувство любви к Богу и людям быть адекватными плотской свободе необходимости, примерно так. Знание просто обязано встать в конструктивную оппозицию власти Любви – точно так же, как ныне оно стоит в оппозиции к власти ненависти! Но, разумеется, не так, как ныне - заменять собой власть! Ведь любовная одухотворенность связывает нас с Жизнью, прежде делает нас живыми, а уж затем счастливыми, нежно любящими.