Исследование: накопление власти вызывает повреждение мозга

Согласно новаторскому исследованию, люди, обладающие властью, страдают от повреждений головного мозга в результате прихода к власти. 

По мнению нейробиологов, изучавших человеческий мозг, поговорка о том, что «власть развращает», на самом деле точна с научной точки зрения.

Руководители и мировые лидеры теряют способность читать эмоции других людей, что объясняет, почему люди, достигающие властных должностей, испытывают все меньше и меньше сочувствия, утверждают исследователи из Университета Макмастера в Онтарио.

Theatlantic.com сообщает: Когда прошлой осенью на слушаниях в Конгрессе различные законодатели обрушились на Джона Стампфа, каждый из них, похоже, нашел новый способ обвинить теперь уже бывшего генерального директора Wells Fargo в том, что он не смог помешать примерно 5000 сотрудникам создавать фальшивые учетные записи для клиентов. 

Но выдающимся было выступление Стампфа. Это был человек, который поднялся на вершину самого богатого банка в мире, но, казалось, совершенно не умел понимать людей. Хотя он и извинился, он не выглядел раскаявшимся. И при этом он не казался вызывающим, самодовольным или даже неискренним. Он выглядел дезориентированным, как космический путешественник, испытавший смену часовых поясов, только что прибывший с другой планеты, где почтение к нему — естественный закон, а 5000 человек —  небольшая ошибка. 

Даже самые прямые колкости: «Вы, должно быть, шутите надо мной» (Шон Даффи из Висконсина); «Я не могу поверить кое-чему из того, что здесь слышу» (Грегори Микс из Нью-Йорка) – не смогли его разбудить.

Что происходило в голове Штумпфа? Новое исследование предполагает, что лучшим вопросом может быть: Что не дошло до него?

Историк Генри Адамс использовал метафорический, а не медицинский подход, когда описывал власть как «своего рода опухоль, которая заканчивается убийством чувств жертвы». Но это недалеко от того места, где оказался Дачер Келтнер, профессор психологии Калифорнийского университета в Беркли, после многих лет лабораторных и полевых экспериментов. Субъекты, находящиеся под влиянием власти, как он обнаружил в исследованиях, охватывающих два десятилетия, вели себя так, как если бы они получили черепно-мозговую травму - становясь более импульсивными, менее осведомленными о риске и, что особенно важно, менее способными смотреть на вещи с точки зрения других людей. 

Сухвиндер Обхи, нейробиолог из Университета Макмастера в Онтарио, недавно описал нечто подобное. В отличие от Келтнера, изучающего поведение, Обхи изучает мозг. И когда он поместил головы сильных и не очень сильных людей под машину транскраниальной магнитной стимуляции, он обнаружил, что власть фактически ослабляет определенный нервный процесс, который может быть краеугольным камнем эмпатии. Это дает неврологическую основу тому, что Келтнер назвал « парадоксом власти »: как только мы обретаем власть, мы теряем некоторые способности, необходимые для ее получения.

Эта потеря мощности была продемонстрирована различными творческими способами. В исследовании 2006 года участников просили нарисовать букву Е на лбу, чтобы ее могли видеть другие — задача, требующая увидеть себя с точки зрения наблюдателя. Те, кто чувствовал себя властным, в три раза чаще рисовали букву E правильно к себе и неправильно к всем остальным (это напоминает Джорджа Буша-младшего, который поднял американский флаг задом наперед на Олимпийских играх 2008 года). Другие эксперименты показали, что влиятельным людям хуже удается определить, что чувствует человек на фотографии, или угадать, как коллега может интерпретировать его замечание.

Тот факт, что люди склонны имитировать выражения лиц и язык тела своих начальников, может усугубить эту проблему: подчиненные дают мало надежных сигналов власть имущим. Но более важным, по словам Келтнера, является тот факт, что влиятельные люди перестают подражать другим. Смеяться, когда другие смеются, или напрягаться, когда другие напряжены, — это больше, чем просто заискивание. Это помогает вызвать те же чувства, которые испытывают другие, и дает представление о том, откуда они берутся. Влиятельные люди «перестают имитировать опыт других», говорит Келтнер, что приводит к тому, что он называет «дефицитом эмпатии».

Зеркальное отображение — это более тонкий вид мимикрии, который происходит исключительно в нашей голове и без нашего осознания. Когда мы наблюдаем, как кто-то выполняет какое-то действие, часть мозга, которую мы бы использовали для того же самого действия, загорается в сочувственной реакции. Лучше всего это можно понимать как косвенный опыт. Это то, что Обхи и его команда пытались активировать, когда просили своих испытуемых посмотреть видео, на котором чья-то рука сжимает резиновый мяч.

Для простых участников зеркалирование сработало нормально: нервные пути, которые они использовали, чтобы сжимать мяч, активировались сильно. Ну а влиятельная группа? В меньшей степени.

Была ли нарушена реакция зеркалирования? Скорее, она - под наркозом. Ни один из участников не обладал постоянной властью. Это были студенты колледжа, которых «настроили» почувствовать себя могущественными, рассказав об опыте, в котором они были руководителями. Анестетик, по-видимому, пройдет вместе с этим ощущением — их мозг не был структурно поврежден после полудня, проведенного в лаборатории. Но если бы эффект был продолжительным (скажем, благодаря тому, что аналитики Уолл-стрит квартал за кварталом шептались бы об их величии, члены совета директоров предлагали бы им дополнительную зарплату, а Forbes хвалил бы их за то, что они «преуспевают, одновременно делая добро»), они могли бы получили то, что в медицине известно как «функциональные» изменения в мозге.

Я задавался вопросом, могут ли сильные мира сего просто пытаться ставить себя на место других и не терять способности делать это. Так получилось, что Обхи провел последующее исследование , которое может помочь ответить на этот вопрос. На этот раз испытуемым рассказали, что такое зеркалирование, и попросили сделать сознательное усилие, чтобы усилить или ослабить свою реакцию. «Наши результаты, — писал он и его соавтор Кэтрин Нэйш, — не показали никакой разницы».

Усилия не помогли.

Это удручающий вывод. Знание должно быть силой. Но что хорошего в том, что власть лишает тебя знаний?

Кажется, самая лучшая версия заключается в том, что эти изменения лишь иногда вредны. Власть, как показывают исследования, заставляет наш мозг отсеивать второстепенную информацию. В большинстве ситуаций это обеспечивает полезное повышение эффективности. В социальных сферах это имеет досадный побочный эффект: мы еще больше тупеем. Даже это не обязательно плохо для перспектив сильных мира сего или групп, которыми они руководят. Как убедительно доказывает Сьюзан Фиск, профессор психологии из Принстона, власть уменьшает потребность в тонком понимании людей, поскольку она дает нам возможность управлять ресурсами, которые нам когда-то приходилось выманивать у других. Но, конечно, в современной организации поддержание этого зависит от определенного уровня организационной поддержки. 

А огромное количество примеров высокомерия руководителей, которые пестрят в заголовках, позволяет предположить, что многие лидеры переходят черту и впадают в контрпродуктивную глупость.

Менее способные различать индивидуальные черты людей, они больше полагаются на стереотипы. И чем меньше они видят реальность как показывают другие исследования, тем больше они полагаются на личное «видение». Джон Стампф видел чудную Wells Fargo, где у каждого клиента было восемь отдельных счетов. (Как он часто говорил своим сотрудникам, «восемь» рифмуются со словом «отлично».) «Перекрестные продажи, — сказал он Конгрессу, — это синоним углубления отношений».

Ничего не поделаешь?

Нет и да. Трудно остановить тенденцию власти влиять на ваш мозг. Что проще – по крайней мере время от времени – это перестать чувствовать себя властью.

В той мере, в какой власть влияет на наше мышление, напомнил мне Келтнер, важна не должность, а психическое состояние. Вспомните случай, когда вы не чувствовали себя руководителем, и ваш мозг сможет видеть реальность.

Вспоминание о раннем опыте бессилия, похоже, помогает некоторым людям, а достаточно жгучие переживания могут обеспечить своего рода постоянную защиту. Невероятное исследование , опубликованное в журнале «Финансы» в феврале прошлого года, показало, что руководители, которые в детстве пережили стихийное бедствие, повлекшее за собой большое количество человеческих жертв, гораздо менее склонны к риску, чем руководители, которым "повезло". (Одна проблема, говорит Рагхавендра Рау, соавтор исследования и профессор Кембриджского университета, заключается в том, что руководители, пережившие катастрофы без значительных жертв, были более склонны к риску.)

Но торнадо, вулканы и цунами — не единственные сдерживающие высокомерие силы. Генеральный директор и председатель PepsiCo Индра Нуйи иногда рассказывает историю того дня, когда в 2001 году она получила известие о своем назначении в совет директоров компании. И тут ее отправили за молоком. Разозлившись, Нуйи пошла и купила его. «Оставь эту чертову корону в гараже», — посоветовала ей мать, когда она вернулась.

На самом деле суть этой истории в том, что она служит полезным напоминанием об обычных обязательствах и необходимости оставаться на земле. В этой истории мать Нуйи выступает в роли «щипателя» - термин, который когда-то использовал политический советник Луи Хоу для описания своих отношений с президентом Франклином Д. Рузвельтом, проработавшим четыре срока, которого Хоу никогда не переставал называть Франклином.

Для Уинстона Черчилля человеком, который исполнял эту роль, была его жена Клементина, у которой хватило смелости написать : «Мой дорогой Уинстон. Должна признаться, что я заметила ухудшение вашего поведения; и ты уже не такой добрый, как раньше». Написанное в тот день, когда Гитлер вторгся в Париж, разорванное, а затем все равно отправленное, письмо было не жалобой, а предупреждением: кто-то признался ей, писала она, что Черчилль вел себя «настолько пренебрежительно» по отношению к подчиненным на собраниях, что «новые идеи, хорошие или плохие, не появятся» — с сопутствующей опасностью, что «вы не получите наилучших результатов».

Лорд Дэвид Оуэн — британский невролог, ставший парламентарием, который занимал пост министра иностранных дел, прежде чем стать бароном, — пересказывает историю Хоу и Клементины Черчилль в своей книге 2008 года «В болезни и у власти», исследовании различных недугов, которые повлияли на производительность труда Британских премьер-министров и американских президентов с 1900 года. Хотя некоторые страдали от инсультов (Вудро Вильсон), злоупотребления психоактивными веществами (Энтони Иден) или, возможно, биполярного расстройства (Линдон Б. Джонсон, Теодор Рузвельт), по крайней мере четверо других заболели расстройством, которое медицинская литература не признает, но, утверждает Оуэн, должна.

«Синдром высокомерия», как он и его соавтор Джонатан Дэвидсон определили его в статье 2009 года , опубликованной в журнале Brain, «является расстройством обладания властью, особенно властью, которая связана с ошеломляющим успехом, удерживаемой в течение определенного периода времени и с минимальными ограничениями». Его 14 клинических особенностей включают в себя: явное презрение к другим, потерю контакта с реальностью, беспокойные или безрассудные действия и проявления некомпетентности. В мае Королевское медицинское общество провело конференцию Daedalus Trust — организации, которую Оуэн основал для изучения и предотвращения высокомерия.

Я спросил Оуэна, который сам признает свою здоровую предрасположенность к высокомерию, помогает ли что-нибудь ему привязываться к реальности, чему могли бы подражать другие действительно влиятельные фигуры. Он поделился несколькими стратегиями: вспоминание эпизодов из своего прошлого, рассеивающих гордыню; просмотр документальных фильмов о простых людях; выработка привычки читать письма избирателей.

Но я предположил, что сегодня самым лучшим сдерживающим фактором высокомерия Оуэна могут стать его недавние исследовательские усилия. Бизнес, жаловался он мне, практически не проявил интереса к исследованиям высокомерия. Бизнес-школы были не намного лучше. Скрытое разочарование в его голосе свидетельствовало об определенном бессилии. Каким бы ни был благотворный эффект на Оуэна, это говорит о том, что ужасная болезнь, слишком часто наблюдаемая в залах заседаний и кабинетах руководителей, вряд ли скоро найдет лекарство.