О методах форсированного допроса

Тут коричневая рябь по поверхности появилась после кадров задержания упырей, устроивших массовый теракт в «Крокус Сити Холле».

Прогрессивная общественность мировая возмущается, мол – слишком грубы наши доблестные сотрудники Росгвардии.

Взяли внешне целеньких нелюдей, ухо одному немного укоротили, а в суде задержанные выглядели совсем неважно. Явно пройдя через неприятное горнило «экспресс-допроса». Гаага уже ладошки потирает, ожидая обещанных заявлений от «русских оппозиционеров».

За прошедшие сутки много сказано о англосаксах, для которых вообще не проблема организовать абсолютно бессудные массовые казни мирного населения, как дистанционными средствами поражения, так и руками своих вояк. 

Со времён Кореи слетевших с катушек и начав любые военные преступления записывать в «сопутствующий ущерб».

 А что творилось с обвинёнными в терроризме ... тут есть отличные фото-отчёты из Гуантанамо, масса мемуаров отставников, прошедших Ирак и Афганистан.

Как человек с начисто отбитой эмпатией к всякого рода бармалеям, сразу сообщаю: товарищи офицеры специальных подразделений ВС любых стран (а так же спецслужб) проходят обязательную подготовку форсированным методам добывания информации. 

Обычные армейские сапоги информированы лишь в вопросе «допрос пленных», являющимся строго регламентированным мероприятиям согласно всяким Конвенциям. 

Поскольку речь идёт о комбатантах. «Серая» юридическая зона брезжит, если речь идёт о повстанцах, партизанах, террористах, диверсантах, саботажниках.

Тут обычно не церемонятся, и горе тому некомбатанту, на чьих руках кровь военнослужащих и гражданского населения, он застукан на месте совершения акта диверсии или по горячим следам оной. 

Опытные люди в погонах немедленно теряют свой внешний лоск следования Уставам, наставлениям, изданным специальным приказам. 

И до передачи такого инсургента из тактического звена выше по инстанции ... по неписанному кодексу решают прикладные проблемы, принципиально важные для своего подразделения:

• насколько хорошо диверсант/террорист хорошо информирован
• 
  
• склонен ли «конструктивно сотрудничать» или профессионально лжёт

Самое тревожное – полное молчание террориста или попытки демонстрировать непреодолимый языковой барьер. 

Что всегда говорит о желание потянуть время, дать уйти пособникам, либо закончить выполнение диверсионной задачи. 

Вот тут и требуется форсированный допрос, не от лютости душевной ... а во имя безопасности вверенного подразделения, союзных частей, подотчётных гражданских лиц на территории.

«Установить взаимопонимание».

Теперь о законности и незаконности методов первичного допроса. Как в армейском звене, так и специальныхподразделения/служб главенствует несколько общих правил его ведения. 

Они разрешены, не преследуются по закону, если не подпадают под понятия «пытки/издевательства». 

Юридически оправданы к применению в отношении лиц, захваченных с оружием в руках или на месте совершения диверсии.

Всё прочие пленные (добровольно сдавшиеся) или подозреваемые в рамках анти-повстанческих акций – прямиком отправляются на «полный допрос», коим занимаются отдельные люди с огромным опытом дознавателей, тонко умеющих в психологию.

У кирзовых сапог на передке или во время контртеррористических действий задача другая, поскольку «первичный допрос» всегда проводится в сложной обстановке, как боевой, так и общей эмоциональной. 

Цели и задачи просты, достигаются грубым обращением с захваченным, его полным обыском и лишением любой осмысленной подвижности. 

Это законно. Зачем ... спросите? 

Фактор времени и психологического воздействия. 

Непреложный закон: допрос необходимо начинать немедленно, дабы не дать условному «пленному» собраться с мыслями, прикинуть выгодную линию поведения.

Именно поэтому всегда так грубы ведущие первичный допрос. 

Могут во время обыска руку (случайно, конечно) сломать, в горячке забыть оказать первую медицинскую помощь, если ранение или повреждения для жизни угрозы не представляют. 

Много тут хитростей и тонкостей, призванных держать «пленного» в состоянии жуткого стресса, страха, беспомощности.

Так достигается психологический фактор ошеломления. Как показывает практика, до 90% специально не подготовленных к таким методам людей – говорят чистую правду, охотно делятся любой информацией. 

Но, так уж устроена психика – чем успешнее «выторговывают признанием» снижение интенсивности первичного допроса, тем больше начинают лгать.

Именно поэтому любой армейский офицер (а уж тем более спецназовец или оперативник спецслужб) обязан задавать правильные и актуальные вопросы. 

На «передке» таковыми являются тактические моменты боевых построений противника, наличие/отсутствие сил и средств, информация о засадах, минных постановках, численности врага, полученных текущих приказах командования. 

То есть, первичный и даже форсированный допрос комбатанта должен способствовать выживаемости вверенного командиру личного состава, корректировке планов на основании полученных оперативных данных.

Что обязан (именно так, это обязанность) выяснить в ходе первичного допроса товарищ командир (и любой другой господин, сэр, месье, герр и далее по списку), как только появилась хоть малейшая возможность «установить взаимопонимание» с пленным комбатантом и тем более – инсургентом:

личность пленного (фамилия, имя, принадлежность к подразделению или формированию, звание, должность);

причина нахождения в данном и конкретном месте (с какой цель/задачей совершал те или иные действия в момент захвата/задержания);

место дислокации группы/формирования/подразделения, их численность, вооружение, боеспособность, текущая боевая задача, полные сведения о командирах, руководителях, вожаках и главарях;

информация о штабах, складах, огневых позициях, местах расположения, маршрутах передвижения, боевом распорядке, специальных сигналах;

информация о конкретных намерениях своего подразделения, общих – соединения (какая операция ведётся, куда кто движется, что следует ожидать от вражеских формирований в ближайшие часы или день)

Первичный допрос ведётся с максимальным числом свободных от боевой работы бойцов, дабы коллективно уяснить, насколько правдивы полученные сведения. 

Один человек (командир) может на момент пленения противника не обладать полнотой текущей информации, радиообменом, сведениями весьма полезного «солдатского телеграфа». 

Так же неподготовленный офицер может не сопоставить в горячке льющиеся из пленного противоречивые данные, пропустить важные изобличающие факты из набора документов, имевшихся вещей, предметов, элементов снаряжения и вооружения.

Одним словом, тонкостей много, не каждый способен с холодной головой провести первичный допрос, разыграть с подчинёнными хороший спектакль «момент истины», как талантливо показано в фильме «В августе 44-го». 

Тем более принять важное и принципиальное решение о перспективе использования пленного комбатанта или диверсанта.

NB! Тут прошу впечатлительным гражданам прервать чтение статьи, дабы не автору не пришлось оплачивать счета на успокоительные препараты.

 И ещё раз акцентирую внимание: речь идёт о полу-законных методах обращения с пленными в ходе официальных военных действиях против комбатантов.

Развилка

Итак, первичный допрос проведён, самое время командиру принимать принципиальное решение, как поступать с пленным. «Грубой ошибкой» (не военным преступлением, обращаю внимание) будет его ликвидация. 

Если передача задержанного вышестоящему командованию крайне затруднена, сопряжена с риском для жизни вверенного личного состава, невозможна в принципе из-за сложившейся обстановки, объективно мешает выполнению боевой задачи. 

Такой же «грубой ошибкой» в рапорте будет сообщить: пленный после первичного допроса отпущен восвояси. 

Поскольку в подавляющем числе таких «душевных порывов» очухавшийся комбатант или повстанец ищет возможность вернуться именно к своим, вновь взять в руки оружие, а не брести по указанному азимуту в тыл с поднятыми руками.

Самый одобряемый командованием и военными юристами вариант: использовать пленного в качестве проводника или наводчика, выделив для его сопровождения опытного бойца. 

Либо охранника (часто в их роли выступают легко раненные), туго спеленав и обездвижив в безопасном месте на время выполнения задачи. 

Но обычной практикой передовых штурмовых групп или диверсионно-разведывательных, действующих чаще всего в отрыве от основных сил в очень специфических боевых условиях ... является именно ликвидация пленных после первичного допроса. 

А если есть время и текущая потребность – форсированного. Здесь тоже есть свои тонкости.

Во-первых, если «язык» кажется очень ценным по первичным данным, командир обязан его изолировать от бойцов подразделения, тем более – других пленных. 

Максимально ограничить с ним общение, не дать возможности что-либо слышать или видеть в пункте временного размещения. 

Только после этого приступать к «форсированному допросу». 

Желательно связавшись с командованием, доложив о принятом решении обстоятельно и полно.

Исходя из полученной предварительной информации. 

Дабы потом у следственных органов не возникло вопросов о целости и сохранности шкуры допрашиваемого – необходимо получить от командования устный приказ на выяснение определённой информации. 

Либо на обязательную эвакуацию слишком ценного источника информации. 

Если таковая невозможна, а очухавшийся после первичного допроса кадр начал явно вилять и пытаться лгать, либо набрался воли поиграть в героя-подпольщика ... что же, приходиться начинать «экспресс-допрос» с очень неприятными манипуляциями. 

Сразу скажу, никаких пыток огнём или длительных истязаний здесь не бывает, всё максимально эффективно, быстро, практично ... но жестоко.

Отвечают все

Сразу даю сноску: ни одно подразделение армейской разведки или антитеррора в мире не соблюдает правила Женевской Конвенции, согласно которым у захваченного в плен положено лишь справится об имени, номере части и воинском звании.

С обязательно бережным сопровождением в места постоянной дислокации или места временного содержания. 

Хорошо это или плохо – можно спорить до хрипоты, но каждый офицер спецназа и младшие командиры в унтер-офицерских чинах обязательно владеют методами форсированного допроса в полевых условиях. 

В любой армии.

Если армейские офицеры таким премудростям не обучены, то спецназовцы просто обязаны нарушать все мыслимые и немыслимые конвенции.

В очень сжатые сроки, с применением всех методов воздействия за гранью гуманизма вплоть до пыток, несущих прямую угрозу жизни пленного.

 Такова специфика «работы» и простая целесообразность. С жёсткими нормативами, если хотите. Когда самый упрямый и стойкий кремень (без исключения) начинает петь соловьём в течение минуты. 

Одной минуты. Поставленный перед очень реальным выбором: либо иметь шанс остаться в живых за правдивые и честные ответы, либо быть жестоко разобранным на составляющие.

Психология момента «форсированного допроса» такова: пленный обязан понять, что борется не за свою жизнь, а за легкую смерть.

А методы ... позвольте не буду живописать, они действительно жуткие.

 Американцы в «зелёных беретах» пытались сделать подобные допросы более человечными, дополнительно натаскивая медиков групп спецназа на применение специальных психотропных препаратов и нескольких «сывороток правды» ... но вскоре признали, что «вьетнамский метод» с карандашом в ухе или обычный напильник с кусачками ... куда более эффективный способ.

Какие данные обычно «добывают» (это профессиональный жаргонизм) во время форсированных допросов? 

Самые практические, максимально облегчающие задачу либо самой группе спецназа/штурмовиков, либо последующим дознавателям. 

Людям академического вида и склада характера, предпочитающих работать над сопоставлением фактов, брезгующим грубым физическим воздействием. 

Они больше психологи, нежели хладнокровные маньяки из групп захвата пленных. 

Действуют на основе строгих Директив начальника своего силового ведомства или Генштаба, отдельных Инструкций «по работе с пленными, перебежчиками и задержанными».

«Цивилизованные народы»

Кто там громче всех верещит о неправомерных действиях в отношении кровавых упырей, задержанных в Брянской области, ну ... угадывайте. 

Конечно, наши заклятые британские партнёры. Прекрасная иллюстрация поговорки о горящей на воре шапке. 

Поскольку (внимание!) совершенно официально и обязательно существуют многочасовые программы подготовки армейских подразделений разведки и Сил Специальных Операций с толстыми пособиями «по допросам». 

Издаваемые минобороны Кабинета Его Величества.

Там в предисловиях всегда указано, что с пленными комбатантами (а тем более террористами и повстанцами) следует поступать максимально жестоко, изматывать задержанных, унижать, заставлять терять ориентацию с целью вызвать «чувство незащищенности, перманентного беспокойства и страха». 

Британские военные обучают своих дознавателей и спецназовцев огромной палитре как физических, так и психологических методов слома воли. 

Начиная с обязательной сенсорной депривации (резкое ограничение сенсорной информации, в том числе и с помощью психотропных средств) – до настоящих средневековых пыток с лютыми истязаниями.

В пособии издания 2005-го года, захваченном в Ираке повстанцами прямо написано: первый шаг допроса должен начинаться с грубого и унизительного раздевания пленного. 

«И держите в таком виде столько, пока они не начнут подчиняться любым командам».

Дальше начинаются системные действия по методам сенсорного «оглушения», мучительные пытки с мешками на головах, давящими пластиковыми наручниками, круглосуточным бодрствованием и тд. 

После лютого скандала с иракским портье Бахой Мусой, замученного до смерти в Басре (сентябрь 2003-го), парламент начал расследования по фактам жестокого обращения с гражданскими лицам.

Выявив за пять лет более сотни инцидентов с форменными пытками: медленное удушение с пластиковыми мешками на головах, применение электрического тока, обезвоживание на палящем солнце и так далее. 

А что творят невежественные янки ... это за пределами Добра и Зла, не собираюсь останавливаться на просочившихся фактах из застенков пыточных «контейнеров» ЦРУ и прочих специальных служб США.

Выводы

Особам впечатлительным они не понравятся. 

Особенно тем, кто по уши погряз в «общечеловеческом гуманизме». Начну с самого простого, пожалуй. 

Что благодаря именно товарищам из армейского спецназа с их методами форсированного допроса бармалеев 

Ваш покорный слуга ведёт этот канал на Дзене целый и невредимый

 А не взорванный в пункте временной дислокации – раз, не угодивший в засаду без шанса выпутаться с двумя дсятками елторотых подчинённых – два.

По сей день отмечаю добавочные «днюхи».

Террористы не являются комбатантами, они сами себя вычёркивают из статуса и понятия «человек». 

Так что вопрос применения к ним методов «экспресс-допроса» не просто оправдано, а полностью законно. Особенно в самый важный и благоприятный «момент истины» первых минут задержания. 

Не из-за чувства мести или высших идей воздаяния/возмездия, а исключительно для добычи сверхценных оперативных данных: кто таков, куда именно бежал, с кем был на связи, кто остался вне поля зрения правоохранителей.

Лишился уха или был временно «телефонизирован» упырь на время налаживания содержательного контакта – это пусть своим демонам молится, что не попал в лапы настоящим волкодавам, у которых для форсированного допроса заготовлена малая сапёрная лопатка неимоверной остроты и несколько дюжин фокусов голыми руками припасено.

После которых испытуемый превращается в неполноценный биологический организм, спятивший и непригодный для сидения в клетке зала суда. Но рассказавший всё без утайки, начиная с первого осмысленного детского воспоминания.

Отдаю должное руководителям наших специальных служб, давших без купюр кадры объективного контроля сразу после поимки нелюдей.

И доставивших их в зал суда с явными следами «установления продуктивного контакта и взаимопонимания». 

С шайтанами только так нужно обращаться, максимально широко демонстрируя всем остальным последствия столкновения с настоящей Россией. 

Без либерального нытья о «правах человека». Нет в упырях-людобоях человека – нет и прав. А есть неотвратимый и перманентный ад, где единственным желанием остаётся лишь быстрая смерть.