Топором по истории

 

Попытки заложить новую российскую идентичность на основе огульной критики советской эпохи ничем хорошим закончиться не могут. Усердное очернение этого исторического периода в жизни страны приведет лишь к усилению внутренних противоречий в российском обществе

 

Совет при президенте России по развитию гражданского общества и правам человека выступил с документом под бюрократически длинным названием «Предложения об учреждении общенациональной государственно-общественной программы “Об увековечении памяти жертв тоталитарного режима и о национальном примирении”». Правда, потом поступило разъяснение, что эти предложения, подготовленные председателем совета Михаилом Федотовым и членом совета, известным российским политологом Сергеем Карагановым, еще не являются официальным документом. Тем не менее «Предложения» заслуживают внимательного и беспристрастного анализа: оба автора не последние лица в российской общественно-политической жизни.

Казалось бы, какие возражения может вызывать само стремление к увековечению памяти жертв тоталитарного режима и к национальному примирению? Однако внимательное прочтение документа наводит на мысль, что его авторы озабочены не столько памятью жертв и совсем не думают о примирении, а фактически предлагают начать гражданскую войну по новой. Память же о жертвах тоталитарного режима нужна им лишь как повод для ее объявления.

По крайней мере, именно так воспринял документ и автор этих строк, в семье которого были и большевики, и меньшевики (причем и тех и других вполне можно было отнести к категории пламенных революционеров), и белые офицеры, и просто обыватели, терпеливо сносившие превратности российской истории. И, конечно, были репрессированные, и немало. Были и участники войны. Все они прожили достойную, хотя и трагическую жизнь, оставаясь верными своим идеалам. Нужно ли теперь начинать выяснять отношения с их памятью на их могилах?

Весь мир — Катынь

Начать с того, что разработчики будущей программы предлагают, во-первых, «дистанцирование современной России от СССР и преступных действий тоталитарного режима (как во внутренней, так и во внешней политике)» и, во-вторых, призывают признать, что «вся Россия — большая Катынь».

Фактически под знаменем борьбы с тоталитаризмом предлагается уничтожить память о целой исторической эпохе. Это уже не борьба со сталинизмом и тоталитаризмом — это борьба с памятью о Советском Союзе, история которого тоталитаризмом отнюдь не ограничивается. Это борьба за новую трактовку исторических событий, в которую, судя по всему, вполне укладывается представление о Великой Отечественной войне как о нацистско-советской войне, укладывается оправдание и реабилитация власовцев. (Не случайно Сергей Караганов был в числе тех, кто восторженно принял учебник «История России» под редакцией профессора Зубова, в котором представлена именно такая точка зрения. Подробнее см. «История фальсификатора», «Эксперт» № 16–17 за 2010 год.)

Авторы «Предложений» рассчитывают, что признание всей России «большой Катынью» облегчит нам поддержание дружеских отношений с народами бывшего Советского Союза и социалистического лагеря. Странное соображение. Это все равно как если бы английская королева и английское правительство предложили странам Содружества наций дружить на основе воспоминаний о том, как англичане расправлялись с колониальными народами. Все-таки основа Содружества — экономический интерес и признание общих ценностей, которые (ту же демократию) многие колониальные народы, несмотря на колониализм, заимствовали у Британии, и общих исторических воспоминаний. Скажем, об участии во Второй мировой войне.

А ведь в странах Содружества наций есть что и другое вспомнить. Например, голод в Британской Индии — похлеще нашего голодомора («Равнины Индии белеют костями ткачей», — писал в 1834 году британский генерал-губернатор). А в период Большого голода 1875–1900 годов, по разным оценкам, в Индии умерло до 20 млн человек. И это было следствием не природных катаклизмов, а сознательной политики британских властей по разорению местного ремесленного производства — рынок освобождали для английских промышленных товаров.

Все это отличается от нашего голодомора и Катыни только тем, что в XIX веке колонизаторы не скрывали своих преступлений, считая, видимо, такую политику по простоте тогдашних нравов совершенно естественной.

Можно вспомнить и примеры из истории других европейских (и не только европейских) стран, на симпатии которых рассчитывают разработчики будущей государственно-общественной программы: опиумные войны, голод в Ирландии, тогда британской колонии, геноцид индейцев в Северной и Южной Америке, колониальные войны, включая последние в Алжире и Вьетнаме.

Перефразируя авторов, можно сказать, что весь мир — «большая Катынь».

Но, может быть, расстрел в Катыни, бесспорно, чудовищное преступление, все-таки не самое главное преступление и не главное событие ХХ века. Может быть, весь мир в этом смысле правильнее назвать «большим Освенцимом», или «большим Бухенвальдом», или «большой Бенгалией», в которой умерло больше всего индийцев. К сожалению, мир живет на кладбище жертв прошлых преступлений. Но вряд ли кому-то приходит в голову делать этот факт основанием для будущего развития.

На одну доску

Авторы «Предложений» рассчитывают на то, что в перспективе их программа поминовения жертв тоталитаризма «могла бы иметь и более широкий общеевропейский характер: вся Европа была жертвой, вся Европа виновна в трагедиях ХХ века — в двух мировых войнах, в двух тоталитаризмах, в тяжелейшем, не преодоленном до конца расколе». Но, насколько известно, в Европе существует широкий консенсус относительно признания вины Германии в развязывании обеих мировых войн. И вряд ли эта точка зрения изменится по просьбе авторов.

Далее, своим предложением авторы фактически ставят на одну доску гитлеровскую Германию и ее жертвы. Вряд ли с этим согласятся даже завзятые антисоветчики из тех же Франции и Британии, готовые уравнять гитлеровскую Германию и СССР, но никак не свои страны и гитлеровскую Германию. Еще сложнее представить, что найдется много сторонников подобного подхода в России, кроме власовских подголосков. Что касается стран и народов бывшего Советского Союза и социалистического лагеря, то кроме общих горьких переживаний у них с Россией найдется не меньше общих побед и достижений. Может быть, не забывая об общих жертвах, все-таки сосредоточиться на лучших страницах нашей общей истории?

Это, условно говоря, внешнеполитическая линия «Предложений», есть и внутренняя. Авторы будущей программы пишут, что главный акцент их предложений строится «не на обвинении тех из наших предков, кто творил геноцид, разрушение веры и морали, а на почтении и увековечении памяти жертв режима». Как будто второе возможно без первого.

Один из авторов программы, г-н Караганов, в статье в «Независимой газете», предвидя, что в стране найдется достаточно много людей, которые такую программу не воспримут, пытается выставить ее потенциальных противников как представителей «худшего в нем (в нашем народе. — “Эксперт”) и худшей его (народа. — “Эксперт”) части — палачей, стукачей, коллективизаторов, организаторов голодоморов, разрушителей церквей». И попутно замечает, что «ссылаться на ветеранов — несостоятельный и трусливый аргумент. Тем более что ветеранов, чьи чувства могут пострадать, остались единицы. Наверное, не меньше осталось ветеранов, для которых осуждение тоталитарного режима было бы величайшим счастьем». Но у тех и других ветеранов есть дети и внуки. Господа, вы собираетесь стравить их, выясняя, чей отец, дед, прадед был настоящим ветераном, а какой фальшивым?

За недостатком места

Видимо, понимая, что такая программа может вызвать возражения у миллионов российских граждан, связывающих историю СССР не только с репрессиями и преступлениями, но и с победой в Великой Отечественной войне, с культурной революцией, с колоссальными научными и промышленными достижениями, авторы делают поистине комическую оговорку, которую стоит привести полностью и подробно разобрать. Итак: «Возможные издержки (!!! — «Эксперт») от осуществления этой программы можно с лихвой компенсировать обращением к лучшему, что было в российской истории, например к блистательной эпохе, начавшейся с Екатерины II и закончившейся в 1917 году. Но продолжавшейся в неимоверно трудных условиях и в ХХ веке. Российская идентичность должна, наконец, основываться на том, что история России началась не в 1917-м, что мы страна не Ленина и Сталина, а страна и народ Пушкина, Гоголя, Толстого, Пастернака, Чайковского, Суворова, Жукова, Королева, Солженицына, Сахарова, наконец, Екатерины II, Александра II, Столыпина, внесших огромный вклад в развитие и славу страны и ее культуры».

Непонятно, почему авторы ограничились историей России от Екатерины II, забыв об исторических персонажах предшествующей истории, среди которых тоже немало достойных. Но это их право. Давайте отнесемся к предложенным именам с той же степенью строгости, с какой авторы «Предложений» относятся к персонажам советской эпохи.

Остановимся, за недостатком места, лишь на личности Екатерины II. Бесспорно блестящая царица, при которой Россия существенно расширила свою территорию и окончательно вошла в число великих держав. Екатерина дала вольную российскому дворянству, благодаря чему выросли первые по-настоящему свободные люди России, обворожила великих энциклопедистов, построила за время своего царствования 144 новых города. Но ведь она — узурпаторша, свергшая законного царя, государыня, при которой Россия начала наступление на Кавказ и завоевала множество народов, включая Польшу. Именно с екатерининских времен Кавказ и Польша ведут счет своих обид и претензий к России. Достаточно вспомнить разгром восстания Костюшко, которым, к слову, руководил великий наш полководец Суворов. Добавим, что именно Екатерина II превратила крепостное право фактически в рабство и закрепостила до этого свободное украинское крестьянство. А когда недовольные крестьяне восстали под руководством Пугачева, жестоко подавила бунт. (Чем не разгром тамбовского восстания?). Наконец, обеспокоенная влиянием и восстания Пугачева, и Французской революции на умы российской образованной публики, отправила на каторгу главного диссидента своего времени Александра Радищева. А одного из величайших российских ученых эпохи, изобретателя отечественного фарфора Дмитрия Виноградова, посадила на цепь в буквальном смысле слова.

Что же нам делать с великой императрицей? Наверное, исключить из списка достойных политических персон. Тем более что вряд ли будут в восторге от дружбы на основе ее деяний наши соседи из бывшего Советского Союза и социалистического лагеря — те же Украина и Польша. Достаточно вспомнить баталии вокруг памятника Екатерине в Севастополе. И действительно, что выбрать национально настроенному украинцу или, тем более, крымскому татарину из перечня ее дел — завоевание Крыма, основание Севастополя или закрепощение крестьян?

Неразрешенная загадка

Любой грамотный историк сможет предъявить подобный более или менее длинный список любой исторической персоне, любому историческому периоду. Поэтому бессмысленно выделять на этом основании советскую эпоху и сводить с ней счеты. Еще бессмысленнее предложения авторов будущей программы, во-первых, «принять Закон о топонимике, запрещающий увековечивать в названиях населенных пунктов, улиц, площадей и т. д. память лиц, несущих ответственность за массовые репрессии и другие тяжкие преступления против прав и свобод граждан», а во-вторых, «принять официальное постановление о том, что публичные выступления государственных служащих любого ранга, содержащие отрицание или оправдание преступлений тоталитарного режима, несовместимы с пребыванием на государственной службе».

Будет ли относиться этот закон к матушке-императрице Екатерине II, о которой мы уже сказали, или к императору Николаю II, потопившему в крови революцию 1905 года и втянувшему Россию в бессмысленную Первую мировую войну, в ходе которой страна потеряла три с половиной миллиона человек только в ходе боевых действий? И можно ли будет принимать на госслужбу людей, отрицающих преступления Екатерины? И не начать ли нам тотально переименовывать всё и вся? Одним не нравится Ленин, другим — Екатерина II, третьим  — Петр I.

Может быть, самую лучшую характеристику всей российской истории, которая абсолютно справедлива и для ее советского периода, дал, говоря о Петре I, Василий Ключевский: «Совместное действие деспотизма и свободы, просвещения и рабства — это политическая квадратура круга, загадка, разрешавшаяся у нас со времени Петра два века (а теперь уж три. — “Эксперт”) и доселе не разрешенная».

Авторы же программы вздумали разрешить эту загадку, рубанув по российской истории топором. Получилось и смешно, и гадко.