Без паспортов и почти в неволе. Как жили колхозники до и после войны

«Я родился в 1935 году в селе «КИМ» Апшеронского района в семье колхозников, — пишет Николай Паршнев. — Некоторые люди сожалеют об исчезнувшем Советском Союзе, а я вот нисколько. Да, СССР была сильной державой в военном отношении, но страна Советов была и довольно жестокой, несправедливой к собственному народу.

Я хорошо помню ту жизнь с 1940 года. Отец работал в колхозе кузнецом, а мама сидела дома с четырьмя маленькими детьми. Жили в турлучной хате с земляным полом очень бедно. Тогда так жили все колхозники. Они были почти крепостными, работали весь световой день без выходных и отпусков, а главное, почти бесплатно.Им не выдавали паспорта, и поэтому нельзя было куда-нибудь уехать. Выживали мы за счёт огорода и коровы. При этом селян облагали налогами, а именно — надо было сдать в колхоз определённое количество молока и яиц. За каждую яблоню в саду также надо было платить налог. Всех колхозников обязывали подписываться на облигации государственного займа. Это было издевательство большевиков над нами. При этом возмущаться и ругать правительство было очень опасно — сразу же могли арестовать».

Оккупация в Краснодарском крае, 1943 год.«Спасибо ангелу-хранителю». Как счастливый случай помог детям выжить в ВОВПодробнееМогли арестовать и выслать«У меня не было детства, — продолжает Николай Паршнев. — В пять лет я уже помогал в огороде. А в 1941 году началась война, и через месяц мы проводили отца на фронт. Воевал он недолго, погиб в том же 1941 году. Жить нам стало ещё труднее. Мама оставляла нас дома, а сама весь день работала в колхозе. Труд женщин-полеводов был адским. Весь день на солнцепеке пропалывали кукурузу, табак и картофель. А всё, что выращивали, сдавали государству. Не работать было нельзя — могли арестовать и выслать на Север.

Пришла война и в наше село. Фашисты заняли Кубань и стали грабить население, отбирали свиней, коров, кур. Начался голод. Выручали дикие яблоки и груши, которые мы собирали в лесу и сушили. Варили крапиву и лебеду. Очень радовались весне, когда вырастала черемша, которую мы ели без хлеба. У нас его попросту не было.В 1943 году прогнали фашистов, но жизнь наша не улучшилась. Если кто брал в карман зерно, его могли лишить свободы на 10-15 лет. После уборки пшеницы нельзя было собирать колосья. Специально ездил человек верхом на лошади и прогонял с поля людей».

Горбушка для пленного немца. Почему голодный ребёнок хлебом поделилсяПодробнееЧленов комиссии прогнали тяпкой«Как-то в нашем посёлке открыли небольшое предприятие по распилке брёвен, — пишет Николай Паршнев. — Мама устроилась туда работать сторожем. Труд оплачивали, когда деньгами, когда продуктами. Однажды выдали маме зарплату конфетами с фундуком и грецкими орехами. Представляете, целое ведро конфет!

 плясали и радовались, так как до этого никогда конфет не ели. Потом мама поручила моему брату, ему было 14, пойти к магазину и продать часть сладостей, чтобы на эти деньги купить нам хоть что-то из одежды. Что выдумаете? Все правление колхоза ополчилось на маму за то, что она перестала бесплатно работать в колхозе. В отместку у нас отняли половину огорода. А ведь мой отец погиб на войне, защищая свою землю. Тем не менее, большевики отняли у его вдовы и четырёх детей землю-кормилицу. Но мама была боевой и, несмотря на запрет, мы всё равно засаживали огород. 

раз приходила комиссия, чтобы запретить использовать землю, так мама прогнала их тяпкой. Больше они не приходили.Мёрзли и голодалиНо недолго наша новая жизнь длилась. Предприятие перевели в другое место, и мама опять отправилась в колхоз. На работу уходила до восхода солнца, и мы сами себе варили крапиву с лебедой. Но это было весной. А зимой добавлялись проблемы с обогревом хаты. Наше село окружал лес, но топить печь нам было нечем. Мама просила председателя колхоза, чтобы нам привезли на телеге дров, но нам часто отказывали.

Вместо того чтобы раздать зерно людям или продать по льготной цене, его просто выбросили. Между тем, за кражу мешка пшеницы можно было и в тюрьму сесть на пару лет.Летом мы с братом носили из леса дрова, готовились к зиме. Но много ли хилые голодные мальчишки унесут? Нам их не хватало и на половину зимы. Бывало, и в морозы ходили за дровами, увязая по колено в снегу. А в те годы зима была и снежной, и холодной. Мы были настолько бедны, что в школу ходили босыми, даже когда по утрам были заморозки. Обуви не было совсем.

Считается, что медицина и образование в стране были бесплатными! А за чей счёт? За наш, селян. Мы трудились от зари до зари и получали копейки».

Два брата потеряли связь во время Гражданской войны.Сквозь две войны. Как братьев разлучила Гражданская, а свела ОтечественнаяПодробнееДорога на костях«Уже взрослым парнем, в 1955 году, немного работал на Севере, в Республике Коми. Меня поразили тысячи репрессированных людей, которые строили дороги, — вспоминает Николай Паршнев. — Однажды мне пришлось ехать на попутной машине из Троицко-Печерского до Ухты по гравийной дороге, которую прокладывали через тайгу в вечной мерзлоте. Расстояние 180 км я ехал долго, и шофёр рассказывал, что на протяжении всей дороги на обочине — могилы погибших людей. Они проложили этот путь своими костьми!

Как-то там же на Севере меня пригласил в гости один из тех бывших осуждённых, но уже отмотавших свой срок. Он рассказал, что они жили в палатках, обогреваемых буржуйками, железными печками. После скудного завтрака охрана выводила их на построение. Некоторые не могли идти, и товарищи под руки выводили их в строй. 

Охрана всех пересчитывала, после все отправлялись на работу, а немощные на четвереньках уползали в палатку доживать.Хранить было негде, и зерно выбрасывалиБыло у меня и светлое время в 1952 году, когда я поступил в ремесленное училище в Нефтегорске. Вот там меня кормили бесплатно, и я ел те блюда, которых раньше никогда не пробовал. Нас и одевали бесплатно. Стране были очень нужны рабочие руки и профессионалы. После окончания училища я был бурильщиком в Абинском районе Кубани. А в 1956 году женился и уехал искать лучшей доли в Казахстан, осваивать целинные земли.

Но я и не предполагал, что там снежные бураны и сорокоградусные морозы. Там я понял, что есть места, где людям ещё сложнее жить — зима длинная и холодная, а отапливать жилища нечем. Топили печки кизяком. Это навоз. Летом замешивали его и делали кирпичи, затем сушили на солнце. Было немного берёзового леса, но его хорошо охраняли и не разрешали вырубать. Но ведь в Казахстане, в Караганде, добывали уголь. Почему же его не продавали людям? Разве можно после всего этого восхвалять советскую власть?

Девушку, едва живую, врач Григорий нашёл под обломками вагона.СТАТЬЯ ПО ТЕМЕДважды вернул к жизни. Врач разыскал бывшую возлюбленную после войныВ 1956 году в Кокчетавской области (там я в то время жил) был очень высокий урожай пшеницы, а зернохранилищ было мало. Железная дорога и небольшой элеватор находились в 200 км от Рузаевки, где я жил. Туда мы урожай и повезли. Правда, имеющиеся помещения быстро заполнили и начали сыпать пшеницу под открытым небом. Укрыть эти горы было нечем, и тысячи тонн зерна стали портиться. К весне пшеница была непригодна, и её вывезли машинами в ближайшие овраги. Признаюсь, участвовал в этом и я. 

Территорию заготзерна надо было очищать под будущий урожай. Всему руководству было известно, что пшеница придёт в негодность. Но вместо того чтобы раздать её людям или продать по льготной цене, зерно просто выбросили.  Между тем, за кражу мешка зерна можно было и в тюрьму сесть на пару лет.Самое обидное, это был не единичный случай. Так случалось почти каждый год. Я был шофёром и на один рейс из Рузаевки в Кокчетав тратил около 15-20 часов. Я так и не понял, зачем было засевать огромные территории, если хранить зерно негде.

«Я вернулся домой»Потом пришёл к власти Хрущев, ввёл новые запреты. В общем, примерно в 1958-1959 годах люди стали уезжать с целины массово. Работали много, а ничего не зарабатывали. В поисках лучшей доли уехал и я. В этот раз в Кемерово. Поступил в сельскохозяйственный техникум, потом заочно в университет. Учиться и работать одновременно было тяжело. Зато потом я смог работать на инженерно-технических должностях. Жизнь меня помотала по стране. Но я выстоял, воспитал детей, правнуков. А главное, вернулся домой, в кубанский Апшеронск».