Как не надо было студенту конспектировать лекции
На модерации
Отложенный
В нашей студенческой учебной жизни святыней, на которую мы молились, был пакет конспектов курсов лекций по каждому предмету отдельно в тетрадях в клеточку на 96 листов.
Экзамены в конце семестра можно было сдать только по этим индивидуально записанным (или «передранным» в неурочное время) конспектам. Печатание курсов в виде брошюр типографским способом не практиковалось: акцентировалось, что каждый год курс должен обновляться. Но, думаю, основная причина была иной. Ну скажите, пожалуйста, какие, даже за десятилетие, могли произойти изменения в сопромате или, там, теоретической механике! Просто, несмотря на понятное, святое желание каждого преподавателя массово опубликовать свой курс, торжествовал страх перед последующим резким снижением посещаемости лекций. А о возможности существования интернета мы не могли в то время 70х годов даже вообразить.
И все равно, стопроцентная посещаемость лекций была недосягаемой. Поэтому был закон: пропустил лекцию – перепиши ее на досуге у товарища. И я, как правило, если можно, «передирал» ее у моего друга Анатолия. Он же, когда надо было много передрать, старался с моими конспектами не связываться. Это - почему бы?
А дело было отнюдь не в злонамеренности или ущербности, а в том, что, несмотря на нашу дружбу, мы были очень различными людьми по восприятиям и интеллектуальным оценкам. Он в своих конспектах буква в букву отражал не только суть, но и форму лекций.
Такая зеркальность для последующего «передирания» идеальна. А вот я так записывать лекции не мог. Обычно, если это не был просто вывод математических выражений, старался вникнуть в сказанное лектором, а затем, по возможности своими словами, отличными от лекторских, записывал резюме. Частенько текст перемежал с личными замечаниями, а то и эмоциональными ремарками с восклицательными знаками. Иногда инициативно составлял простейшие логические графы или располагал материал столбцами таблиц. Так всякий раз я пытался акцентировать суть материала и его связь с ранее полученными знаниями. В результате мои записи были не пригодными к «передиранию», и особенно проигрывали как материал для подготовки к экзаменам.
Помню, сколь трагичными были записи конспектов по начертательной геометрии, когда в примерах построения я преднамеренно выбирал исходные точки и фигуры, отличные от лекторских, что, в результате, приводило к полной потере наглядности чертежей. Правда, неприятности от такого субъективного восприятия лекций у меня были лишь на первых курсах, на которых учился крайне неровно. А вот на старших, когда стал «похитрее», и для получения повышенной стипендии нормой стала сдача всех экзаменов сессии на отлично, такой способ усвоения материала оказывался иногда скорее выигрышным.
Петр Новыш. Санкт-Петербург
Комментарии
Предполагаю, что "правила жизни" в разных университетах сильно отличались. Я учился в 73-78 гг., у нас никто не требовал ни конспектов, ни жесткой посещаемости. Даже на курсах типа научного коммунизма, не говоря уж о теор. механике. Читали специальные курсы, в основном, по классическим учебникам, типа почти всю теор. физику -- по Ландавшицу. Некоторые читали оригинальные курсы своей разработки, иногда с такой скоростью, что дословно конспектировать было невозможно в принципе. Я у таких писал только основные формулы и отдельные ключевые слова, не глядя в тетрадь, -- так что понять потом кроме меня никто не мог, списывать бессмысленно. А если преп читает вслух учебник -- зачем туда ходить, читать все сами умеют.
Александр Втюрин, спасибо...
Я тоже писал лекции со всякими значками и у меня потом спрашивали : " А что это у тебя тут зашифровано ?" Приходилось переводить.. Правда ,когда засыпал на лекции,то свои каракули и сам разобрать не мог
Путник, и так бывает...
В школе на уроках русской литературы заставляли отгадывать, что хотел сказать автор, и находить некий скрытый смысл произведения. Отыскивать содержание, которое сам автор туда и не вкладывал. Но критики и цензоры всегда лучше автора знают, что тот хотел сказать.Учителя задают школьникам вопрос в теме сочинения «Что хотел сказать автор?» чтобы приучить писать доносы.Они не спрашивают школьников, что им самим есть сказать по поводу увиденного, услышанного, прочитанного.
Они считают его уместным и для стихотворений Бродского, и для картин Моне. Сама постановка вопроса подразумевает, что в основе каждого произведения — нехудожественный текст. Понять произведение — значит заново сформулировать мысли, которые автор в нем спрятал.Что сказал автор? Или — о чем проговорился автор?
Николай Тимофеев, и так бывакт...
«Неконтролируемый подтекст — понятие, выработанное в то время идеологами ЦК КПСС. До этого был подтекст контролируемый, который угадать было нетрудно. Комуняки посовещались и постановили. Теперь это считается правдой, а не то, что было на самом деле. Если, скажем, автор писал о гитлеровских лагерях, то, скорее всего, он при этом имел в виду лагеря сталинские. Если актер произносил со сцены слова «не все в порядке в королевстве Датском», значит, имел в виду Советский Союз. Неконтролируемый подтекст был такой подтекст, о котором порой сам автор не подозревал. В то время родился даже анекдот. На вопрос, что такое неконтролируемый подтекст, следовало объяснение: «Это если вы, допустим, смотрите фильм, не имеющий никакого отношения к политике. Видите темные горы, заснеженные вершины, синее небо и думаете: «А все-таки Брежнев сволочь». (В. Войнович)