Путин объясняет, зачем он нужен

Президент Медведев заклеймил непоследовательных трусов, которые осмелились обнести нашего национального лидера заслуженной наградой. Он доказал свою верность Путину и косвенно ответил на призыв российской интеллигенции и ветеранов спецназа, предположивших, что у России есть выбор.
Илья Мильштейн


У этой вчерашней новости довольно внушительный фон. Тут и резкое заявление МИД РФ, возмущенного визовыми проблемами, которые Госдеп создает для фигурантов "списка Магнитского", и отказ в УДО Платону Лебедеву, и ЖЖ снова падал, и песню Цоя продали олигарху. Но все-таки главный сюжет опять связан с нашими неразлучными друзьями по тандему.

Новость вчерашнего, сегодняшнего и завтрашнего дня: Путин возвращается.

Конечно, это не сенсация. Сенсация звучала бы иначе, прямо противоположным образом. Тем не менее сообщение агентства Reuters заслуживает самого пристального внимания - по той хотя бы причине, что в нем обнаруживается новая стилистика. Вчитываясь в речи анонимных высокопоставленных российских источников, мы начинаем понимать, как это случится. Каким образом Путин будет объяснять необходимость своего возвращения.

Во-первых, он "очень хочет вернуться", и эта теплая, задушевная интонация применительно к нацлидеру прямо-таки завораживает. Раньше в таком духе говорилось только про Медведева: дескать, очень хочет остаться. Но не может. Во-вторых, "Путин встревожен" тем, что нынешний президент так и не заручился "прочной поддержкой" среди лучших людей РФ и простого народа. А без нее, как мы и сами догадываемся, никак не получится "сохранить стабильность в случае реализации планов реформ". В-третьих и в-главных, Медведеву недостает "стали". Звучит немножко диковато и вызывает скверные ассоциации, но электорату, который в целом благожелательно относится к стальному периоду нашей истории, должно понравиться.

Такой вот сигнал. И самому Дмитрию Анатольевичу, если он еще питает какие-то иллюзии насчет своего второго срока, и обществу, и Западу с его "Квадригами" и стремлением лишить наши правоохранительные элиты их неотъемлемого права на американскую визу.

Сигнал довольно громкий и, если вспомнить путинское "вам понравится", вполне издевательский.

К слову, издевка сквозит во всех вчерашних сюжетах. Ведомство Сергея Лаврова обвиняет американцев чуть ли не во вмешательстве во внутренние дела РФ и в том, что Госдеп посягнул на презумпцию невиновности, - при том, что выдача виз является внутренним делом США, а в расследовании дела о гибели Сергея Магнитского у нас конь не валялся. Платону Лебедеву отказали в освобождении по той причине, что у него украли штаны, а кроме того, он "недоверчиво" относился к лагерной администрации, - но за эту недоверчивость можно пересажать все население Российской Федерации, в полном составе. А продажа авторских прав на песню Цоя "Перемен!" вообще становится каким-то зловещим символом эпохи. Эпохи Путина, который очень хочет вернуться.

Кто может ему помешать? В предельно резкой статье Игоря Юргенса и Евгения Гонтмахера возвращение Путина оценивается в терминах национальной катастрофы. С текстом можно спорить по мелочам и по-крупному, можно соглашаться на сто процентов, но любые тезисы разбиваются простым, сталинским, бронебойным и опять-таки издевательским вопросом: а сколько у них дивизий, у Юргенса с Гонтмахером? Между тем дивизиями, ракетными войсками и спецслужбами в России пока командует Дмитрий Медведев, и именно к нему обращен и заголовок статьи, и весь ее пафос, но отчаянья в ней больше, чем надежды. Впрочем, не исключено, что именно на этот текст и откликнулись анонимные, слегка растревоженные источники. Они могли подумать, что Медведев прислушается к мыслям, изложенным в статье.

Вчера они сообщили Дмитрию Анатольевичу, что он слаб. Рассказали, как будут его провожать из Кремля, слегка подталкивая в спину, и что будут говорить при этом. Объяснили, чего ему не хватает. Если безымянные товарищи правы, то он, конечно, уйдет, скорбно кивая головой и сетуя на недостаток характера. Но если они ошибаются, что маловероятно, то самое время указать им на эту ошибку, приняв единственно верное кадровое решение. Апеллируя к тому же Путину: ты встревожен, а я не боюсь. Изображая стальной характер.