Осознание, понимание и выбор ...

ЮЛИЯ ЛАТЫНИНА: КОД ДОСТУПА

3 недели меня не было. За это время, наверное, самая страшная новость в России – это история с гибелью Булгарии. Ну, собственно, катастрофы у нас стали происходить регулярно. Буквально за 20 дней до гибели Булгарии под Петрозаводском разбился Ту-134, механизм был тот же, собственно, что и под Смоленском. Виноват пилот, который садился, однако, на фактически необорудованный аэродром.

Саяно-Шушенская ГЭС – 75 погибших. Причина – турбина, которую установили в апреле, была разбалансирована с самого начала. То есть фактически в машинном зале смонтировали бомбу и вопрос был, не взорвется ли она, а когда.

Шахта Распадская. Причина – шахтеры накидывали мокрые тряпки на датчики. Боинг под Пермью – это в 2008 году – пилот был пьян. То есть в кабине стоял мат-перемат, пилоты искали кнопку, говорили «Где же эта кнопка? Почему же она не нажимается? Ты другую нажимаешь». Они, в общем, долго доламывали эту устойчивую машину, но, в конце концов, доломали.

Пожар в «Хромой лошади», 160 трупов, причина – пенополистирол, которыми были отделаны стены и потолок. Люди даже не сгорели – они задохнулись после первого вдоха. И, вот, собственно, вот это такой мартиролог, вопрос. За время правления Путина население России уменьшилось на 2,5%, число чиновников возросло на 42%. А, вот, что делают эти чиновники? Вот, есть у нас Ростехнадзор. Он как-то Распадскую предотвратил? Нет. Тогда зачем Ростехнадзор? Вот, есть армия пожарных инспекторов, по-моему, 80 тысяч штук, по тысяче рыл на регион. Они чего-то предотвращают? Извините, у нас на 100 тысяч населения гибнет в пожарах ровно в 10 раз больше, чем в Америке. Под Петрозаводском что делала эта армия чиновников? Опять же, известно, что делала, потому что за месяц до катастрофы минимум аэродрома был уменьшен где-то в 2 раза. Там, опять же, сколько у нас организаций, проверяющих суда. Ну, я не знаю, как у нас с речкой, а с морем у нас такая проблема, что даже если какому-то не вполне нормальному человеку придет в голову зарегистрировать судно в России, он физически это не сможет сделать, поскольку ему для регистрации, по-моему, надо сначала получить AIS, а для получения ЕАС сначала надо получить регистрацию.

Вот еще другая замечательная организация, называется Лубянка, должна бороться с терроризмом. Вообще-то, с терроризмом борются агентурной работой. У нас в метро взрывается вдова иорданского боевика – к Лубянке вопросов нет. Потом в Домодедово взрывается парень, у которого жену родственники домой забрали, потому что понимали, что с парнем может быть плохо (террорист и взорвется) – к ФСБ опять вопросов нет, к ее агентурной работе. К 10 фсбшникам, которые прямо в Домодедово сидят, антитеррористический отдел возглавляют тоже вопросов нету.

Вопрос один, да? Что Домодедово виновато. У нас сейчас замечательно сенатор Торшин сказал, что надо увеличить еще, видимо, количество государственных слуг и охранять молодежные лагеря. Товарищ Торшин, какая проблема? Ну, что-нибудь случится в молодежном лагере как в Норвегии – опять Каменщик будет виноват. Это уже специально в инструкции написано – Минтранс такую инструкцию издал, что у нас аэропорт Домодедово должен предотвращать теракты, а не Лубянка, если вы не знали.

Так, собственно, вот вопрос простой. Давайте все эти службы отменим. Ведь, они не просто ничего не регулируют, а они катализатором катастроф служат. Потому что владелец судна не платит за ремонт, потому что он платит взятку. И ремонт ему делать не выгодно, потому что ремонт никак не уменьшит стоимость взятки – он ее увеличит, потому что он покажет, что у него деньги есть.

Почему шахтеры тряпку на датчик накидывают? Они же не самоубийцы. Просто потому, что есть план, они должны его выполнять, а иначе шахта не будет экономически окупаться. А как у нас шахта может экономически не окупаться? Почему австралийский уголь окажется дешевле? Потому что на нем не сидит тысяча Ростехнадзоров.

Что чиновники делают после подобных вещей? Я напомню, что эти чиновники написали в докладе после «Хромой лошади». В ответ на главный вопрос о токсичности данного вида пенополистирола, они написали, не моргнув, что они не могут определить его токсичность в связи с отсутствием в лаборатории технической возможности (мышей). Ну, вот, мышей у них нет, а трупы у них есть.

И, на самом деле, гораздо проще было бы упразднить их всех, вместо этого ужесточить ответственность за катастрофы. Там, Булгария – пожизненная владельцу, причем, владельцу, а не его зиц-председателю Светлане Инякиной, матери-разведенке 40 лет, которая живет в Хрущевке с сыном. Вот, обращаю внимание, что количество чиновников в путинской России растет прямо пропорционально гибнущим в техногенных катастрофах, и это одна из системных причин увеличения этих катастроф, потому что, в конце концов, деньги у вас идут либо на чиновников, либо на модернизацию, там, судов, самолетов, аэродромов и экономики.

У меня очень много вопросов по норвежскому теракту. Извините, комментировать это, по-моему, было бы глупо, потому что, как выясняется, это вопрос не к политологам, а к психиатрам. Хотя, я совершенно не понимаю, как один человек может перестрелять такое количество народу таким небольшим количеством вооружения.

Еще у меня куча вопросов по поводу того, как я провела время. Ну, собственно, как я ныряла, это не важно. А, вот, конечно, некоторыми наблюдениями насчет стран я хочу поделиться не только от этого своего отдыха, а и вообще. Потому что, знаете, люди обычно отдыхают в жарких странах и жаркие страны – они, как бы, обычно такая, ну, как бы сказать, помойка мировая. Вот, например, есть замечательное местечко Карибы, и там легко сделать политнекорректное наблюдение, что уровень жизни того или иного острова находится в прямой зависимости от цвета кожи обитателей. И что Доминикана живет лучше Гаити, а Кюрасао лучше Сент-Китса. Ну, понятно, что, несмотря на то, что сейчас Карибы живут достаточно неплохо за счет денег европейских туристов, а когда-то белое меньшинство было оттуда выжито в 30-х годах, ну, примерно теми же методами, которыми чеченцы из Грозного выживали русских. И с тех пор эти ребята рассказывали, как белые их эксплуатировали, и жить они лучше не стали, пока белые не вернулись. И мне очень понравились в свое время таблички в музеях про людоедов тамошних, карибов, которые исчезли почти полностью. Там в музеях было сказано примерно так: «Культура их известна исключительно со слов уничтоживших их европейцев, которые рассказывали о них всякую недостоверную клевету».

На самом деле, зависимость эта между цветом кожи и уровнем жизни, она, конечно, другая, она более политкорректная. Дело в том, что плохо на Карибах живут те острова, на которых было рабство. А рабство было там, где рос сахарный тростник. Вот, упомянутый мною Кюрасао был засушлив, там сахарный тростник не рос, рабства там было мало, поэтому живут там лучше. То есть прямая зависимость – она не между цветом кожи и уровнем жизни, она между влажностью климата на Карибах и уровнем жизни.

Это такой, очень хороший пример, какое чудовищно развращающее влияние на будущее оказывает такой институт как рабство. Причем, не просто рабство, а рабство как высокодоходный рыночный инструмент. И в связи с этим у меня всегда, знаете, такие мысли о нашем собственном российском рабовладельческом строе. Под рабами я имею в виду мигрантов. Потому что, конечно, у нас сейчас очень странно устроена экономика: с одной стороны, в ней есть деньги от нефти, в ней есть население, которое мало работает, и в ней есть мигранты, которые находятся на положении рабов и получают, в общем, те деньги, которые должно было бы заработать население. А дельту забирают рабовладельцы, то есть чиновники. И, в общем, нам реально угрожает судьба Кариб.

Ну, это ладно, это одна история. Другая история тропическая – это, конечно, всякие тихоокеанские демократии. Там, Папуа – Новая Гвинея, Маршаллы, Микронезия. То есть это все острова, которые были исследованы уже тогда, когда Европа стала с рабством бороться, европейских плантаторов на этих островах не было, независимость эти острова получили где-то обычно в 70-х, когда угроза военных захватов была равна нулю. Причем, большинство этих островов, та же Папуа – Новая Гвинея – они, ведь, самые настоящие демократии, только они совершенно прикольно функционируют, потому что функционируют они примерно так. Парламент выделяет на развитие того или иного региона, территории, допустим, миллион долларов. Депутат из соответствующей территории берет 90% этого миллиона, кладет себе на счет. Не важно, он черный или белый этот депутат (удивительно, что он знает, что такое счет). А на остальное покупает мешки с рисом и раздает избирателям. Избиратели очень любят рис и голосуют за депутата. Причем, несмотря на то, что они рис любят, они сами его не выращивают, поскольку это требует труда. Они вообще ничего не выращивают, а, вот, просто едят то, что растет само – кокос, например. Но рис любят, поэтому голосуют за депутата.

То есть это, собственно, такое вступление, потому что, как я уже сказала, ну, вот, как-то так получилось, что на земле вдоль экватора располагаются помойки. И бывший премьер-министр Малайзии, которая, по большому счету, тоже помойка, хотя, конечно, не такая как Конго или Судан, даже выдвинул на этот счет специальную теорию. Вот, малайцы, по его словам, ленивые, а ленивы они потому, что все вокруг и так растет.

И, вот, ровно в километре от Малайзии, через проливчик расположено государство под названием Сингапур, где, в принципе, казалось бы, с точки зрения климата жить нельзя, потому что это экваториальный климат, это большая влажность, это чудовищная, казалось бы, скученность. И ты видишь страну первого мира, я бы даже сказала не пятизвездочную страну, я бы сказала семизвездочную страну. Видишь грузовой порт, который больше Роттердама, видишь финансы всей Юго-Восточной Азии. Причем, самое прикольное: видишь улицы, они называются улица Китченера, улица Напьера. Наверное, в самой Англии не помнят имена этих героев колониальных войн. И вот эти улицы почему-то не переименовали в улицу Ким Чен Ира, и вместо того, чтобы как на Карибах или где-нибудь еще эти рассказывали, как нас белые обидели, как нас европейцы завоевали, то первый же таксист-малаец, который везет тебя из аэропорта, как раз и говорит: «Мы – страна первого мира».

Вот, собственно, про Сингапур я хочу поговорить подробнее, потому что, на мой взгляд, это такой прообраз той цивилизации, которая нас ждет в будущем. Не сам Сингапур, а тот Сингапур, который пророс в Китай. И первое, что вообще бросается в глаза любому человеку в Сингапуре, это необыкновенная зелень. Потому что, вот, есть города, в которых расположены парки, а Сингапур – это такой парк, в котором расположен город. Это самый красивый город, который я видела в жизни, красивее даже Сантьяго-де-Чили. А я думала, что красивее Сантьяго-де-Чили (это такие небоскребы, между которых зелень кружевная), вот я думала, что красивее Сантьяго-де-Чили нет ничего. Нет, есть Сингапур. Причем, там зелень и чистота абсолютная, потому что единственные, кто мусорит в Сингапуре на улицах, это деревья. Их так много, что город, в котором, в общем, чудовищное популяционное давление, потому что, чтобы было понятно, Сингапур по территории весь меньше Москвы, там 710 километров квадратных, а в Москве – 1000 с лишним, и вот этот город воспринимается просто как парк. И кажется, что ну что же, это экватор, вот так было всегда. А, на самом деле, экосистема Сингапура – абсолютно искусственная. Экваториальные дождевые леса – весьма неустойчивая экосистема, потому что если такой лес вырубается, вода вымывает тут же из почвы питательные вещества, река превращается в сточную канаву. А напомню, что начало XX века – это перенаселенная колониальная помойка, все вытаптывалось людьми, все уничтожалось коровами, река Сингапур была такой, сточной клоакой, которую, вот, нюхали раньше, чем видели.

И когда Сингапур превращали в парк, то посадили миллионы деревьев и кустарников, отправили специальные команды по всему миру, привезли 8 тысяч разновидностей растений, только 2 тысячи принялось. Закислившиеся почвы известковали, удобряли, там, с берегов речки Сингапур, которая, как я уже сказала, была клоакой, отселили там 900 тысяч свиней. Теперь в Сингапуре есть только одно место, где, действительно, несет дерьмом. Это очень интересное место (я там была). Дело в том, что в Сингапуре расположен третий по величине в мире нефтехимический комплекс, он находится на острове Джуронг-Айленд, который, на самом деле, был раньше 7 островков и этот остров насыпали, и теперь там стоят все эти ректификационные колонны. А прямо напротив них расположен птичий заказник. И, вот, в этом птичьем заказнике от розовых фламинго и прочих обитателей несет, действительно, дерьмом так, что мама не горюй. Причем, это совершенно потрясающе, потому что, конечно, я никогда не видела нефтехимических комплексов, рядом с которым можно разводить экзотических птиц. А Сингапур, ведь, не подписал этот, пардон, фуфловый Киотский протокол. Но чистота в городе и вокруг нефтехимического комплекса такая, что вот это показывает, что экология и CO2 – это 2 разные вещи.

Кстати, о чистоте. Опять же, не был чистым город, в городе 80% населения были китайцы, сейчас 75%. У китайцев есть такая привычка, древняя как Книга перемен: плюют они на пол. Вот, в китайских ресторанах специально на эту тему стоят плевательницы, причем иногда не опустошаются месяцами. И зелень, и чистота – все это внедрялось в Сингапуре просто драконовскими мерами, потому что 20 лет в Сингапуре на каждом перекрестке стоял полицейский и штрафовал тех, кто плевал. Коровы паслись в городе – их просто сдавали на бойню. То есть в 1964 году под окном премьерского кабинета паслись коровы – ну, вышел указ, всех их сдали на бойню, не только тех, конечно, которые паслись под окном премьерским, и запретили в Сингапуре еще много чего. Тысячелетнюю китайскую привычку – фейерверки, столетнюю американскую привычку – жвачки. И, вот, после этого оказалось чисто и красиво.

На самом деле, почему я так долго рассказываю историю про зелень? Потому что она мне кажется совершенно символичной по двум причинам. Во-первых, огромное количество стран очень любят сохранять свои экосистемы. Вот, есть такая замечательная страна Австралия. Когда туда прилетаешь в аэропорт, то там стоит специальная собачка и она нюхает, не принес ли ты какие-то семена на подошвах своих сапог. Потому что больше всего они боятся, что кто-нибудь рядом с их коалой какое-то семечко обронит и оно во что-то вырастет.

И премьер Сингапура, Ли Куан Ю действовал наоборот – он инвесторов привозил со всего мира и он деревья привозил со всего мира. Он не сохранял экосистему, а создавал ее. Во-вторых, это очень интересная история, потому что великий руководитель всегда очень внимателен к деталям. Плохой руководитель – он внимателен только к деталям. Он будет ходить по улицам, проверять, чтобы не плевали. За его спиной будет твориться черти знает что. Вот, хороший руководитель, великий внимателен в том числе и к деталям. Он будет истреблять коррупцию железной рукой, но, вот, чтобы перестали плевать – это он тоже обратит внимание.

Собственно, Сингапур современный создан одним человеком, командой, естественно, но командой, которой руководил один человек, премьер-министр Сингапура Ли Куан Ю. Точнее, там 2 имени, потому что для британских друзей Ли Куан Ю был Гарри Ли, он был англоязычным китайцем. Вообще, у всех сингапурских китайцев сейчас два имени – одно китайское, соответственно, после фамилии стоит, другое английское до. И Ли Куан Ю написал потрясающие и совершенно неполиткорректные мемуары, которые я всем рекомендую прочесть. К сожалению, не в русском их переводе, потому что в русском переводе они почему-то занимают один том вместо двух и, скажем так, значительно урезаны.

И вот для тех, кто этих мемуаров не читал, я хочу отметить несколько политнекорректных вещей. Во-первых, в своих мемуарах Ли Куан Ю пишет, что он – большой поклонник насилия, a great believer in violence. Дело в том, что Ли Куан Ю, который получил английское образование, который на английском долго говорил лучше, чем на китайском, ну, так получилось, что он японскую оккупацию пережил в Сингапуре. И, вот, он пишет в своих мемуарах, что нищета была ужасная, но никто ничего не крал, потому что японцы просто за это убивали. Причем, надо отметить, что японцы чуть не убили самого Ли Куан Ю – он был в каком-то таком концентрационном полулагере, и вдруг пришли японцы и стали сортировать обитателей лагеря, и Ли Куан Ю говорят «Вот, иди туда направо». Ли Куан Ю посмотрел направо и увидел, что там как-то, вот, одни молодые люди – это ему не понравилось. Он сказал: «Я сейчас возьму свои тапочки», и побежал обратно, забрался под койку друга и не вылезал оттуда 3 дня. И очень правильно поступил, как выяснилось, потому что те, которые пошли направо, их отвезли сначала на берег моря, там держали впроголодь несколько недель, а потом тех, кто не умер, расстреляли.

И, вот, собственно, к вопросу о насилии, Сингапур – очень жесткое государство, до сих пор смертная казнь за провоз наркотиков. Потому что понятно: иначе бы просто торговый транзитный центр, просто все скололись. До сих пор палочные наказания. В 1993 году в Сингапуре американского гражданина приговорили к 6-ти ударам палками, вы можете представить себе, что случилось с американской прессой.

Еще Ли Куан Ю с презрением отзывается о суде присяжных, опять-таки, на основе собственного опыта. Когда в Сингапуре были очередные расовые беспорядки, и Ли Куан Ю, будучи начинающим адвокатом, добился в суде присяжных у глупых англичан оправдания 4-х подонков, которые убили английского офицера. После чего он сделал вывод, что суд присяжных – это дело неправедное, если вот так легко обмануть 12 неграмотных китайцев.

О всеобщем избирательном праве Ли Куан Ю, несмотря на то, что он побеждал в тяжелейших выборах, отзывается с довольно большим скепсисом. Например, он в мемуарах прямо пишет, что, вот, Гонконг, где колониальная администрация не связана обязательствами перед избирателем, устроена лучше, что те, кто не имеет социальной страховки, добиваются большего. И в другом месте он писал, что, например, для него идеальная избирательная система была бы та, которая предоставляла бы ответственным людям, главам семей (это чисто китайская черта) большее количество голосов.

И вот такой человек приходит к власти в Сингапуре в результате демократических выборов, 1959-й год. Причем, партия, во главе которой он приходит, называется People's Action Party, Партия народного действия. Но фактически это социалистическая партия, она блокируется с коммунистами при этом, потом она стала их злейшим врагом. И насколько тяжелой была политическая борьба, достаточно сказать, вот, следующее. Как я уже сказала, Ли Куан Ю говорил по-английски лучше, чем по-китайски. А митинговать приходилось на китайском. Причем, опять же, потом уже через некоторое время соревноваться с коммунистами, у которых глотки луженые. Пришлось выучить мандарин. Но проблема заключалась в том, что большинство китайцев в Сингапуре говорит не на мандарине, а на хоккиен. Пришлось выучить и хоккиен. А это язык, который очень сильно отличается от мандаринского китайского. Ну, потом там еще в Сингапуре малайцы живут – пришлось выучить малайский и так далее.

И при том, когда Ли Куан Ю становится премьером, Сингапур был еще частью Малайзии. Причем, напомню, что исторически, как бы, китайцы там пришельцы вместе с арабами, с индусами, с англичанами, со всеми остальными, а жили там, все-таки, всегда малайцы. И это к вопросу о том, что Малайзия – она такая страна, в которой всегда политика строилась на основе сильно националистической, как это бывает в нищих странах, где государство вынуждено заигрывать с избирателями. И сначала это была националистическая политика, теперь это все больше религиозное заигрывание, потому что заигрывают сейчас уже не с малайцами, а уже с мусульманами, что одно и то же. И, вот, в 1967 году Сингапур выходит из состава Малайзии, что является для него совершенной катастрофой, потому что, ну, первой проблемой оказывается физическое выживание государства, потому что Сингапур – это не Карибы, где США никого не станут захватывать и никому не позволят это сделать. Это Юго-Восточная Азия. В 60-е годы нету там иного регулятора кроме силы. Это крошечный остров без ресурсов, перед которым стоит вопрос выживания, вопрос того, что в километре – Малайзия, а в 20-ти километрах – Индонезия, и обе хотят сожрать. Перерыв на новости.

НОВОСТИ

Ю.ЛАТЫНИНА: Добрый вечер. Юлия Латынина, «Код доступа», и, собственно, я говорила о выживании Сингапура, о том, что Сингапур, получив независимость, оказался в том же положении, что и Пруссия Фридриха Великого или, скажем, Израиль посереди арабов. Страна, которая, в принципе, теоретически не может долго прожить, потому что Сингапур возник ровно потому, что англичане сделали там свой хаб, потому что он был остров. Великобритания была морская империя, стенами этой империи были борта ее кораблей. И как только англичане ушли, то то, что было плюсом у Сингапура, превратилось в минус. Достаточно сказать, что у Сингапура не было своей питьевой воды – ее импортировали из Малайзии. Причем, после этого ее очищали и продавали обратно. То есть первой задачей Ли Куан Ю было сделать так, чтобы Сингапур было невозможно или невыгодно завоевать.

Была вторая задача выживания – коммунисты. Нищая страна, время расцвета китайского коммунизма. Китай в это время воспринимается в Азии как символ, наконец-то, триумфа желтой расы. Китайский коммунизм был максимально эффективен в том, что касалось насилия и лжи (там Коминтерн сталинский отдыхает по сравнению с Мао).

И, вот, в мемуарах Ли Куан Ю есть одна замечательная история. Ли Куан Ю сначала очень нравилось, ну, или якобы нравилось, якобы, он этого не замечал, как коммунистическая толпа спонтанно хлопает оратору. А потом он видит, что толпа-то хлопает не спонтанно – там есть такие, особые хлопальщики, которые подают сигналы. И даже по вечерам они собираются где-нибудь в лесочке и репетируют это спонтанное хлопанье.

Итак, что сделал Ли Куан Ю? Первое, он пригласил в страну транснациональные корпорации. В это время все вожди развивающихся стран, все политкорректные экономисты, они рассказывали, что транснациональные корпорации сосут кровь из бедных, несчастных третьих стран Третьего мира. Вместо этого Ли Куан Ю буквально затаскивал корпорации в страну, они сначала первыми звонили в Texas Instruments, затем пришел National Semiconductor. К 80-м годам Сингапур уже становится одним из главных экспортеров электроники, в 1997 году там существует 200 американских компаний, которые вкладывают в него 19 миллиардов долларов. Потом приходят японцы, потом приходит нефтепереработка, потом Сингапур превращается, уже меняет специализацию, потому что все пытаются подражать Сингапуру, все пытаются развивать производства, но Сингапур бежит впереди – он становится финансовым хабом для всей Юго-Восточной Азии. А поскольку все страны, которые пытаются делать то же самое, что Сингапур, коррумпированы, то их усилия приводят к тому, что все их деньги убегают в Сингапур.

За 40 лет правления Ли Куан Ю ВВП Сингапура на душу населения увеличилось в 40 раз. Для сравнения, золотой век роста США, с середины XIX века по начало XX-го ВВП США на душу населения увеличился в 13 раз. Причем, присутствие транснациональных корпораций отчасти обеспечивает безопасность страны, потому что, знаете, там страну, в которой 200 американских корпораций, как-то не очень хочется завоевывать. Но и ограничивает это очень важно власть самого Ли Куан Ю, потому что инвестора в отличие от избирателя не обманешь.

Очень важный, на мой взгляд, момент, потому что, на самом деле, все эти диктаторы стран Третьего мира, которые рассказывали, что сейчас придут ужасные янки и прочие, и будут вас эксплуатировать, они... Переводится этот так: «Мы не хотим быть связаны мировой экономикой, а уж вас, товарищ избиратель, мы как-нибудь надуем». Ли Куан Ю сожрал оппозицию, пальцем не трогал инвесторов.

Вторая вещь, которая была сделана, это образование. Правительство оплачивало и до сих пор оплачивает, несмотря на фантастическую уже сейчас систему образования, лучшим студентам образование за рубежом в обмен на последующую работу в правительстве. При этом зарплата правительственного чиновника примерно равна зарплате, которую он получает на схожем по ответственности посту в корпорации коммерческой. При этом в Сингапуре, где, как я уже сказала, 80% населения составляли китайцы, все говорят на английском. Высшее образование – только на английском. Уже когда я вернулась, мне рассказали потрясающую вещь, что недавние нейролингвистические исследования показали, что мозг сингапурца в языковом отношении работает принципиально по-другому, чем мозг практически любого другого жителя земли. Потому что везде у всех родной язык хранится в правом полушарии, а приобретенный – в левом. У сингапурских китайцев, грубо говоря, английское и китайское слово, которое, скажем, «ложка» обозначает, хранятся не только в одном и том же правом полушарии, но и записаны в одном и том же нейроне. То есть стране был полностью навязан чужой язык.

Причем, эта образовательная политика имела 2 побочных эффекта. Во-первых, она фактически обескровила частный бизнес в Сингапуре. Сингапурские государственные корпорации – они успешнее многих транснациональных, но частных миллиардеров (миллиардеров, не миллионеров)... В Сингапуре почти все миллионеры, а, вот, миллиардеров частных в Сингапуре мало, если не считать строительства и финансов. Причем, как правило, это ребята, у которых в средней школе что-то было не в порядке.

Но вместо этого весь Сингапур является государством-корпорацией, его не совсем можно мерить по традиционным меркам, потому что, ну, слишком маленький (весь – корпорация). А второй побочный эффект заключался в том, что такая политика обескровила оппозицию. Потому что у оппозиции она лишила и мозгов, и потенциальных источников финансирования.

Третье, это совершенно фантастическая история, которая произошла у партии, фактически Социалистической партии, пришедшей к власти, с социальными благами. Потому что Ли Куан Ю никогда не верил в систему всеобщего благосостояния. Цитирую: «Способности людей не равные. Когда государство берет на себя те обязанности, которые должен нести глава семьи, упорство людей слабнет. Благосостояние ведет к утрате опоры на собственные силы, люди перестают работать на благо своей семьи, образом жизни становятся бесплатные поблажки». Напомню, 60-е годы, провал европейской модели государства всеобщего благосостояния далеко еще не очевиден. В Сингапуре создается принципиально иная модель и она работает потрясающе. В Сингапуре сейчас 2% от населения безработные. Безработицы нет, потому что нет пособия по безработице.

Что вместо нее? Есть пенсионный фонд, в котором накапливаются твои собственные деньги, отчисления в него первоначально составляли около 10% от заработной платы, причем, 5% платил работник, 5% - работодатель. Сейчас они выросли до 40%. Личные деньги – можно взять кредит и использовать на покупку дешевого жилья, которое построило государство.

То есть первое, что сделал Ли Куан Ю, он сделал избирателей собственниками жилья. Но за это жилье они платили. Потом эти деньги стали использоваться на лечение, сейчас они могут использоваться на приобретение акций сингапурских компаний. Сейчас практически 80% сингапурцев живут в домах, которые выстроены государством, но куплены за их собственные деньги. И, кстати, внешне эти дома (не внутренне – внутренне, разумеется, все другое) очень трудно отличить от элитных кондоминиумов. Там всегда такая разница: частный дом всегда с заборчиком, а государственный всегда без заборчика.

Была и другая чисто политическая сторона истории того, что избирателя превратить в собственника. Дело в том, что государственные дома – в них обитали очень бедные люди, там, некоторые кур с собой забирали. И телевизор – ну, это была такая штука, которую надо было смотреть всем кварталом. И, вот, при каждом квартале создавалась People’s Association, Народная ассоциация, которая обеспечивала все эти разные мелочи социальные, ну, например, совместный просмотр телевидения. И, конечно, вот эти первички и Домкомы, People’s Association – они не состояли в Партии народного действия. Но члены их, конечно, состояли. И, вот, люди, благодаря наличию этих Домкомов и первичек, очень охотно голосовали за Партию народного действия.

Естественно, там с течением времени телевизоры для всего квартала стали неактуальны, появились другие формы вовлечения избирателей. Например, то же самое владение акциями, о котором я говорила. То есть благодаря вот этой вот пенсионной системе, которая работает как частный пенсионный фонд, в который ты сам можешь инвестировать, Ли Куан Ю превратил инструмент социальной страховки в инструмент создания собственника. Он из государства создал корпорацию, а из избирателя – акционера. Причем, например, достаточно сказать, что при абсолютно минимальных среди развитых стран государственных расходах на медицинское обслуживание, система медицинского обслуживания в Сингапуре считается одной из лучших, но зато люди расшифровывают People’s Action Party как Pay And Pay, то есть «Плати и плати».

Никакого экономического роста в Сингапуре не было бы, если бы абсолютно не была беспощадная борьба с преступностью и с коррупцией. При британцах Сингапур был весьма коррумпирован. Ну, полицейские китайцы обкладывали данью лавочки и делились со своими британскими начальниками. Бизнес платил дань триадам, полиция старалась их не замечать. Преступность была ликвидирована без всяких судов присяжных, как вам легко догадаться, был такой Internal Security Act. Ну, чтобы без суда, без следствия посадить члена триады, достаточно было трех свидетелей. Свидетели были анонимные для публики, не для власти, без суда можно было держать человека 2 года за решеткой, потом его вопрос рассматривался, оставить или снова держать. Причем, никаким другим путем, понятно, с триадами нельзя было совладать – просто против них отказался бы кто-нибудь свидетельствовать в суде присяжных. То же самое использовалось против коммунистов, сейчас – против исламских террористов.

Также абсолютно беспощадно боролись с коррупцией. Достаточно сказать, что сейчас по индексу Transparency International Сингапур делит первые 3 места по отсутствию коррупции в мире с Новой Зеландией и Данией.

Там такая потрясающая деталь. Вот, когда спрашиваешь людей, кто сколько украл, то всегда оказывается, что маленький чиновник может украсть больше большого. А, вот, самая крупная кража в истории Сингапура – это 2004-й год, когда один из менеджеров Сингапурских авиалиний спер 35 миллионов долларов, систематически фальсифицируя инвойсы. Для сравнения приблизительно в это же время самый крупный случай коррупции заключался в том, что министр, отвечавший за поставки воды, предоставлял там взятки за информацию при проведении тендеров, и он слупил только 7 миллионов.

В общем, то, что в Сингапуре нет коррупции, не значит, что в Сингапуре нет личных отношений. Наоборот, они составляют основу общества. Сингапур – это такая, очень закрытая азиатская корпорация. И лучшим примером такой закрытости, преемственности является сам Ли Куан Ю, который назначил своим преемником своего сына. А сам занял должность министра-ментора. И, вот, недавно скандал такой был: одного из парламентариев правящей партии уличили в том, что он трудится на 64 постах. Но парламентарию было легко оправдаться, потому что он тут же отписался, какие из этих постов – платные, а какие – нет. То есть вот это очень интересный момент, что в политике очень высок удельный вес личных связей. Но поскольку, благодаря абсолютно беспощадной борьбе с коррупцией, эти связи не монетизируются, они работают на благо государства, а не на вред. И именно благодаря наличию коррупции, другие азиатские страны, та же Малайзия не могут повторить успех Сингапура. Когда Малайзия, например, попыталась сделать несколько портов, которые будут конкурировать с сингапурским, то просто неэффективность и коррупция пресекли это дело на корню.

Третье, конечно, вернее, четвертое или пятое уже, то, что Ли Куан Ю делал с оппозицией. Очень трудно назвать этого человека демократом, невозможно диктатором. Потому что это был такой принцип... Он реально побеждал на выборах, потому что он обеспечил нации сумасшедший рост благосостояния. С этим не могли потягаться самые отмороженные демагоги, то есть это вот такой принцип воды, которая не замерзала, потому что текла. Если бы хоть на минуту благосостояние остановилось, то тут Ли Куан Ю пришлось бы или уходить, или превращаться в Лукашенко. При этом с оппозицией Ли Куан Ю боролся очень жестко – закрывал газеты, ограничивал тираж СМИ, причем, никогда не прятался за споры хозяйствующих субъектов. Вот, в 1971 году там закрыли китайскую газету, которая занималась пропагандой китайского коммунизма, арестовали без суда 4-х ее руководителей. Так и написали в приговоре... Вернее, не в приговоре (приговора не было, поскольку их закрыли согласно Internal Security Act), но так и сказали: «Ребята, извините, вы пропагандируете коммунизм и рассказываете, что тут у нас в Сингапуре угнетают китайскую культуру». Ну, знамо дело, как можно не рассказывать, что в Сингапуре не угнетают китайской культуры, если запрещают традиционные китайские фейерверки и всех заставляют учить английский язык?

Вот у нас, кстати, сейчас президент Грузии Саакашвили говорит, что он хочет построить второй Сингапур. Я должна сказать президенту Грузии, что в первом Сингапуре такие персонажи как Нино Бурджанадзе, Леван Гачечиладзе, Эроси Кицмаришвили сели бы просто немедленно. И, к сожалению, Сингапур – это такой, хороший пример того, что в политической жизни все взаимосвязано. Вот, как ДНК, да? Там, напротив аденина всегда тимин. И нищее государство, которое беспощадно борется с коррупцией, преступностью и терроризмом, извините, оно никогда не сможет это сделать с помощью суда присяжных, бла-бла-бла. Нищее государство, в котором правительство пытается сделать народ собственником, никогда не сможет позволить для СМИ той свободы в высказываниях, которая позволит оппозиционным партиям уничтожить само основание этого государства.

Сейчас, кстати, в Сингапуре все достаточно либеральней. На недавних выборах оппозиция даже получила 4 места в парламенте. Получила бы даже больше, если бы в Сингапуре не была очень странная выборная система. Но оппозиция просто больше не опасна – это не коммунисты, которые хотят отменить государство-корпорацию, это такие, знаете, миноритарии, которые там хотели бы получать больше. Причем, акционеры с удовольствием проголосуют за миноритариев при условии, что там нынешний менеджмент сохранит контрольный пакет.

Еще одна очень важная история. В Сингапуре до сих пор не произошло ни одного теракта. При этом там межконфессиональный мир, и он кажется таким же естественным, как зелень на улицах, и, на самом деле, он является таким же искусственным, как зелень на улицах. Потому что в Сингапуре есть значительное мусульманское меньшинство (это малайцы), меньшинство это менее успешно чем китайцы. Такая ситуация обыкновенно кончается завистью и экстремизмом. Сингапур в 50-х – 60-х годах был почвой для расовых и религиозных беспорядков, соседи Сингапура все более исламизируются, а в Сингапуре никакого 11 сентября, тьфу-тьфу, до сих пор не было. Почему? Ответ заключается в том, что 11 сентября там должно было быть, по крайней мере, 2 раза и оба раза было предотвращено.

Джемаа Исламия планировала в Сингапуре громкий теракт, она собиралась взорвать 7 посольств, на каждое планировалось потратить по 2 тонны взрывчатки. Очень просто теракт был предотвращен: один из мусульман Сингапура заметил, что, вот, у него тут какой-то мусульманин другой ходит в мечеть, но молится далеко от всех. А это, на самом деле, вызывает вопрос, потому что молиться надо джамаатом – это там увеличивает количество благ. Он донес, за этим мусульманином стали следить. Он поехал в Афганистан – стали отслеживать его контакты. Контакты почему-то занимались импортом удобрений. Напомню, что нитрат аммония – это хорошее сырье для производства самодельной взрывчатки. Ну и, в конце концов, этих ребят приняли, опять же, согласно Internal Security Act без всякого суда, выяснилась вот эта история с 7-мью посольствами. И теракт – он был предотвращен не случайно, а именно благодаря тому, что в Сингапуре государство кропотливо контролирует политические и религиозные мутации на первичном уровне. То есть там нет такого как в Европе, когда, знаете, радикальные проповедники людей призывают в мечети к джихаду, а потом происходит теракт и все говорят: «У нас свобода слова». То есть исламский террорист в Сингапуре является маргиналом, вот так же, как маргиналом является тот придурок, который в Норвегии людей расстрелял. А маргинал, как правило, во-первых, он не так опасен, он всегда... Он не системно опасен. Даже если он ужасные вещи делает, он не системно опасен, кроме того на маргиналов часто доносит коллектив.

Кстати, о расовых беспорядках. Очень интересно в Сингапуре сделали. В нем был принят закон, запрещающий образование расовых кварталов, гетто. То есть у него по закону в каждом квартале не может жить больше 25% малайцев и больше 13% индусов. После чего принимается другой закон о том, что вместо одного кандидата, баллотирующегося от одного избирательного округа, есть 3-4 кандидата, которые баллотируются в сумме от этих округов, то есть по партийным спискам фактически. И говорится, что, вы знаете, мы это сделаем, чтобы у нас были и национальные меньшинства, потому что иначе в каждом округе победят китайцы. И этот замечательный закон имеет еще одно, как всегда в Сингапуре, следствие. Он делает невозможным победу оппозиции, потому что, ведь, для того, чтобы победить, оппозиция теперь должна найти не одного кандидата, который победит в одном округе, а 4-х, которые победят на 4. Да еще один должен быть малаец, а хорошего малайца найти трудно. А если найдется, он идет в правительство. А кто будет голосовать за 4 клоунов, если рядом 4 серьезных человека? Один из них, как правило, министр.

И я, собственно, вот к чему. Есть такие страны пятизвездочные, например, Франция, а, вот, есть семизвездочная – Сингапур. Я уже сказала, 3-я в мире по уровню ВВП на душу населения, 1-я в мире по легкости ведения бизнеса. При этом сингапурская модель совершенно не похожа на то, что мы имеем в Европе и Америке, не имеет минимальной заработной платы, повысила спокойно пенсионный возраст с 55-ти до 62-х лет. В Сингапуре несколько вещей, которые государство регулирует. Там, возьмем, к примеру, рынок жилья. Причиной Meltdown в США стала секьюритизация ипотечного рынка, и все банки США очень радовались, что, вот, мол, мы теперь ипотечные кредиты, вышли на финансовый рынок.

В Сингапуре после кризиса жилье не то, что было десекьюритизировано, оно перестало быть легко продаваемым имуществом. Причем, сделано это было не с помощью бюрократии, а с помощью налогов. Сейчас каждый, кто купит жилье и продаст его на следующий год, вынужден уплатить 16% от стоимости продажи. А каждый, кто продаст государственное жилье и купит себе новое, платит 24% налога со старого дома. То есть фактически рынок жилья запрещен, потому что понятно, что, ну, все начнут – вся Юго-Восточная Азия и так скупает в Сингапуре жилье.

Совершенно та же самая история с машинами. В Сингапуре очень сильное ограничение на покупку машин, но не через бюрократию, а через рынок. Там такая история: как только государство увеличивает свою дорожную сеть, оно увеличивает квоту машин, которые продавая на аукционе, ты получаешь право купить машину. При этом очень часто оказывается, что твое право купить машину дороже твоей машины. Поскольку оно продается на 10 лет, то все машины в Сингапуре новые.

И, собственно, самое интересное случилось в 1978 году, когда после смерти Мао в Сингапур приехал Дэн Сяопин. Не мог, понятно, он приехать в Гонконг – это была британская колония, он не мог приехать на Тайвань – это был враг. Он приехал в Сингапур, он сказал: «Как? Вот, они так хорошо живут. Мы же, наверное, тоже можем». И, собственно, именно по возвращении Дэн Сяопина в Китай, начались реформы, которые, в общем-то, являются адаптацией принципов Ли Куан Ю к управлению уже огромным территориальным государством.

Я описываю принцип устройства Сингапура так подробно по 2-м причинам. Первая заключается в том, что Сингапур – это в значительной степени модель государства будущего. В XXI веке сингапурская модель очень возможно через Китай будет доминировать над миром. Потому что европейская модель государства всеобщего благосостояния быстро исчерпывает себя, в ней оказалось 2 главных недостатка. Первое, как показал опыт, заботу о благосостоянии нельзя переложить с плеч граждан на плечи государства – избиратели вырождаются. Это уже очевидный недостаток и о нем много говорят. Есть другой недостаток, который гораздо более лично для меня неприятный. Похоже, он заключается в том, что заботу об идеологии нельзя полностью переложить с плеч государства на плечи граждан. Некоторые идеологии надо запрещать как наркотики. Я не оспариваю право журналистов изобличать коррупцию, я просто констатирую, что весь XX-й век стал веком постепенной капитуляции Запада перед маргинальной поначалу идеологией, перед социалистической идеологией, сейчас перед воинствующим исламизмом. И что Ли Куан Ю никогда не смог бы заставить свою нацию говорить по-английски, если бы его смешивали с грязью в газетах как национального предателя, который там китайцев продал в рабство транснациональным корпорациям.

И вторая причина, по которой я обо всем этом говорю, это будущее России, потому что рано или поздно, если Россия хочет выжить, нам придется проводить реформы. И, вот, программа нынешней демократической оппозиции – она, в общем-то, крайне инфантильна. В целом, она сводится к тому, что честные выборы надо провести и от честных выборов все болячки рассосутся сами собой. Вот, что надо делать на Кавказе? «Ой, главной проблемой Кавказа является то, что кровавый режим убивает там невинных людей без суда и следствия. Вот, как в Россию вернется демократия, так на Кавказе все рассосется само собой». Ответ: не рассосется. Главной проблемой Кавказа являются не бессудные казни, а фундаменталисты, которые хотят построить там царство Аллаха. В условиях мягких законов они начнут размножаться как кишечная палочка в чашке Петри.

Спросишь: «Как бороться с бандитами в погонах, без?» - «Ах, нам нужны суды присяжных». Господа, в стране тотальной коррупции и преступности каждый такой процесс будет длиться по 10 лет, стоить безумных денег, присяжных купят или запугают, бандит выйдет на свободу. Спросишь: «Как там со свободой слова?», получишь ответ, что «свобода слова – это единственная гарантия против произвола и коррупции власти». Ну, знаете, вот, в Индии дол хрена свободы слова, а коррупция еще больше.

То есть если демократическая оппозиция собирается осуществить реформы, которые позволят малоимущему большинству стать собственниками, то эти реформы, как они уживутся со свободой слова, которая кричит на всех перекрестках, что жесткие власти малоимущих обижают и заставляют работать? А если оппозиция налогоплательщиков из собственников создавать не собирается, то кончит она так же, как Путин.

Ну, собственно, последнее. На самом деле, сингапурская, а теперь уже китайская модель не так нова. Эта новая модель – хорошо забытая старая. Именно так избиратель, являющийся собственником, а не халявщиком, были устроены и Великобритания в XVIII веке, и США в XIX-м. Эта модель разрушилась, прежде всего благодаря наркотику социализма и наркотику бюрократии, и, вот, Запад ушел на Восток, а на Востоке встает новое солнце.

Всего лучшего, до встречи через неделю.

Полная версия: http://echo.msk.ru/programs/code/795665-echo