Победа «Оппенгеймера» – это проблеск адекватности в США

Победа «Оппенгеймера» на «Оскаре» во всех основных номинациях – это редкий для современной Америки проблеск адекватности, каких мы ждем в основном от Дональда Трампа (и в основном напрасно). Сам фильм, рассказывающий историю появления атомной бомбы, работа команды профессионалов под началом большого мастера, но политически все складывалось против него. Нормальность в США – это своего рода фронда.

Во-первых, «Оскар-2024» – это первый «Оскар» с новыми правилами инклюзивности, по которым внимания достойны только фильмы про меньшинства. Сами эти правила мало кого обязывают – болтовни в них больше, чем реформ, но за язык никто не тянул, а по итогам вышло, что триумфатором первой «инклюзивной» церемонии стал фильм про белых гетеросексуальных мужчин, где роли обеих женщин (Эмили Блант и Флоренс Пью) сводятся к тому, чтобы вдохновлять и поддерживать главного героя (Киллиан Мерфи), с чем они с попеременным успехом справляются.

Возможно, «Оппенгеймер» прокатил на евреях, которые вроде бы тоже меньшинство, пусть и не в Манхэттенском проекте. В любом случае главные еврейские роли доверены ирландцам и шотландцам, а «напихонегрие» (то есть внедрение темнокожих персонажей в заведомо неподходящие исторические обстоятельства) проигнорировано начисто. По крайне левым меркам, это уже не кинематограф, а почти фашизм.

По тем же меркам подозрителен режиссер Кристофер Нолан, и это уже «во-вторых». Он сам по себе – политическая проблема фильма, как счастливый отец четверых детей от одной женщины, который всем своим производственным подходом олицетворяет понятие «традиционные ценности». Кинематограф – семейный бизнес Ноланов, где задействованы жена, брат и прочие родственники, а традиционные ценности – это прежде всего семья.

В фанатской зоне популярна теория заговора, согласно которой даже фильм про Оппенгеймера сняли только для того, чтоб навсегда изменить выдачу в «Гугле» по запросу «Нолан Оппенгеймер». Якобы этот псевдоним использовал в своих криминальных схемах еще один Нолан – старший брат режиссера, паршивая овца в почтенном семействе.

В-третьих, на дворе – новая холодная война, в ходе которой об ужасах потенциального ядерного конфликта постоянно напоминает стратегический противник США, то есть мы – Россия. В рефлексии на эту же тему – весь Оппенгеймер (фильм и его герой), а предшественник Джо Байдена – президент-демократ Гарри Трумэн (Гэри Олдмен) показан в фильме человеком циничным, лишенным эмпатии и чем-то похожим на самого Байдена.

В-четвертых, сюжет, когда образцовому гражданину и патриоту ломают репутацию и карьеру из-за необоснованных подозрений в связях с русскими, слишком напоминает «Рашагейт» и злоключения Трампа. И то, и другое называли «охотой на ведьм», которую очевидно осуждает Нолан.

Если бы за всех решал вашингтонский обком, давать «Оскаров» «Оппенгеймеру» было бы политически близоруко и вопиюще несвоевременно. Тем более, что его формальным конкурентом в основных номинациях был модно-феминистский фильм «Барби» студентки-комсомолки-красавицы Греты Гервиг. 

На самом деле (то есть – по совести) конкурентов у «Оппенгеймера» не было, во всяком случае, это не «Барби». Будучи шедевром прежде всего художников-постановщиков, которые воссоздали для площадки мир пластикового ширпотреба, ближе к концу фильм утрачивает свое остроумие и обаяние, превращаясь в корпоративный капустник компании Mattel. Так и не решив, чего она в итоге хочет сказать, и обойдясь скорее приятным предвкушением серьезного разговора, режиссерка бросила персонажей и целые сюжетные линии, которые ей вдруг оказались не нужны.

Не так у Нолана, выстраивающего повествования в нескольких временных арках и играющего с фильтрами, чтобы зритель не перепутал 1940-е с 1960-ми. Все линии сложного сюжета сойдутся в одной точке, все метафоры закольцуются, все развешанные по стенам ружья выстрелят – это фирменный почерк Нолана как режиссера и сценариста. Своей дотошностью он даже раздражал, когда доходил до выпендрежа и брался за избыточные взаимосвязи, как в «Начале» и «Интерстелларе».

Но уникальным «Оппенгеймера» делает не продуманность, а скорость производства. Голливуд знавал других перфекционистов, которые изобретали каждую деталь и годами игрались в мегаломанские игрушки, как, например, Стивен Спилберг и Джеймс Кэмерон. Но Нолан дал себе на съемки трехчасового фильма меньше двух месяцев, что означает бешеный темп, поскольку снимать дольше означало снимать дороже, а стомиллионного бюджета едва хватило на взрыв «атомной бомбы», который был, конечно, не ядерным, однако и не компьютерным.

Столь роскошную жизнь с полутора десятками звезд в кастинге и полной творческой свободой Нолан получил не только за былые заслуги, но и в рамках переманивания с одной студии в другую. Теперь, после признания «Оппенгеймера» (не только как достойного фильма, но и как грандиозного по задачам проекта), Нолан утвердился на самой вершине голливудского Олимпа – не в сонме богов, а непосредственно на месте Зевса, где когда-то сидели Спилберг и Кэмерон.

Он снял самый кассовый в истории фильм о Второй мировой войне, который собрал почти миллиард долларов, и секрет его успеха, надо думать, в том, что режиссерское видение истории оказалось многожанровым. За три часа «Оппенгеймер» превращается то в мелодраму, то в судебную драму, то в детектив, то в притчу, что делает легко усвояемым консервативное пространство байопика – фильма-биографии, где все ходы записаны и тяжело удивить сюжетом. А Нолан удивил, хотя изначально известно было, что Колчака расстреляют и что убийца – садовник.

Так главным режиссером США по концентрации заслуг в одной картине стал британец (ненавидящий, впрочем, Британию, за что Нолана хочется обнять), причем после того, как изобразил Америку и политическую элиту ее славного прошлого в довольно неприглядном свете. Но он навряд ли сделает перетирание американских грехов своим творческим кредо, как это сделал, например, Оливер Стоун – единственный голливудский небожитель и оскаровский завсегдатай, который регулярно говорит о России что-нибудь хорошее.

Похоже, что Нолана не интересует политика сама по себе, потому что вдохновение он черпает в другом, гораздо более значительном: в исследованиях космоса, в физике как науке, в освоении новых пространств и – в то же время – желании безопасного будущего собственным детям, для чего ему нужен целый мир, а не разделенный на блоки.

Он из тех, кто наделяет человечество сверхзадачами и до сих пор мечтает о том, чтобы на пыльных тропинках далеких планет остались наши следы. Если вторая холодная война завершится не атомной катастрофой, а новой «разрядкой» и всплеском сотрудничества (к чему и призывает фильм «Оппенгеймер»), то благодаря таким англосаксам, как Нолан и, может быть, Илон Маск, но вряд ли таким, как Дональд Трамп, который опять ничего не понял и назвал «несправедливым и политкорректным шоу» единственный за долгие годы «Оскар», за выбор которого не должно быть стыдно ни человеку, ни гражданину, ни художнику, а только лишь пентагоновским «ястребам», которые держат свой скрюченный артритом палец на курке ядерной войны.