Гендерный новояз как орудие нового тоталитаризма

Как сообщает New York Post, сотрудники Госдепа получили от своего начальника Энтони Блинкена инструкцию, предписывающую избегать таких опасных слов, как «муж/жена», «сын/дочь», «леди и джентльмены», чтобы не обидеть собеседника. Нельзя делать вывод о половой принадлежности человека по его внешности и имени. Кроме того, надо внимательно относиться к тому, что гендерная идентичность человека может в любой момент измениться.

Это очень своевременно. В самом деле, вдруг в коридорах Госдепа вы встретите кого-то высокого, широкоплечего, басовитого, с окладистой бородою — и сдуру скажете «он». А это окажется женщина (вернее, человек, «идентифицирующий себя как женщина»), и ваша грубость уязвит его (ее) в самую душу. У нас такие сообщения обычно вызывают хихиканье – «совсем они там с ума посходили». В самом деле, на человека постороннего все эти языковые игры производят впечатление, скорее, комическое – особенно при попытках перевести их на русский язык.

Помню, как в одном Telegram-канале, который пытается продвигать аналогичную повестку по-русски, мне попалось сообщение: «итальянские фашист:ки собрались на митинг». На видеоряде были какие-то гопнического вида бритоголовые пацаны – но изысканное написание «фашист:ки» должно было подчеркнуть, что, возможно, не все они идентифицируют себя как мужчин. Но человек, который хочет и дальше работать в Госдепе (и не только), не должен хихикать, разве что в кулак и запершись в туалете, потому что нежелание следовать линии партии в этом вопросе будет означать фактический запрет на профессию.

Со стороны это выглядит каким-то безумием, но в каждом безумии есть своя логика, которую важно понять, с учетом того, что все эти языковые игры в местоимения сделались обязательными в ряде могущественных стран мира, а стоящая за ними идеология опирается на огромные политические и финансовые ресурсы и стремится продвинуть себя по всему миру. И в этой логике нет ничего нового – она подробно описана еще Джорджем Оруэллом в его знаменитой антиутопии «1984», из которой к нам пришло популярное слово «новояз». «Новояз» – это специально сконструированный язык, цель которого в том, чтобы установить тотальный контроль над людьми и уничтожить саму возможность помыслить что-то, не одобряемое правящей партией.

Как писал сам Оруэлл, «политический язык… создан, чтобы заставить ложь выглядеть правдоподобно, и вынуждает нас, позабыв обо всех приличиях, признать непоколебимой истиной то, что является чистейшим вздором».

Новояз был сконструирован таким образом, чтобы «вводить в употребление слова, которые бы автоматически навязывали использующему их определенную позицию».
Оруэлл опирался на опыт тоталитарных режимов ХХ века, хотя аналогичное явление можно наблюдать и в тоталитарных культах.

Например, согласившись обсуждать, является ли Вася Пупкин «арийцем», вы уже подразумеваете, что слово «ариец» является осмысленным, и сам разговор о том, что Вася ариец, а Петя – нет, является не бредом наяву, а вполне разумным разговором об очень серьезных вещах.

При этом в наши дни от человека может и не требоваться явно подписаться под всеми артикулами идеологии. Создается ситуация «скрытого выбора», когда само принятие определенных идеологических установок подается как простой, почти незаметный акт дружелюбия и вежливости. Если человеку так надо, чтобы его называли каким-то странным местоимением, тебе что, трудно что ли?

Употребление «гендерно-нейтральной» лексики становится маркером, отличающим «своего», человека, которого надо поощрять и продвигать, а уклонение от нее сразу обозначит идеологически враждебного типа, карьера которого, конечно, окончена. Со стороны это выглядит каким-то сумасшествием, но у такой практики есть достаточно простой и рациональный смысл. Новояз – это эффективный инструмент власти и контроля. Его цель – подчинение людей своей власти, принуждение их думать, верить, принимать решения так, как предписывает идеология и ее вожди.

Новояз совершенно необязательно должен быть связан с гендером, но гендер тут хорошо подходит именно в силу очевидной нелепости всех этих «однополых браков» и «беременных мужчин».

Попробую привести пример. Допустим, вам начинают внушать – через СМИ, сериалы и т. д., – что носить розовые штаны есть признак человека доброго, прогрессивного и заслуживающего доверия. А в черных штанах ходят опасные экстремисты, за которыми нужен глаз да глаз. Розовые штаны превращаются из нейтральной личной причуды в знак лояльности.

Пресса начинает клеймить злобных, отсталых черноштанников. Нам, задыхаясь от ужаса и возмущения, рассказывают, как черноштанные фанатики, например, убили прекрасного, доброго и талантливого юношу за розовые штаны. Доколе терпеть?! Нет черноштанничеству! Вы понимаете, что в черных штанах на собеседование лучше не являться, и идете за розовыми. Потом оказывается, что к розовым штанам достойные, правильные люди носят еще банановую рубашку и зеленый галстук и приветствуют друг друга при встрече троекратным мяуканьем. Это тоже важный знак лояльности, который никак нельзя упускать – а то вдруг вы тайный черноштанник?

Готовность следовать заведомо идиотским указаниям (тут важно, чтобы они были именно подчеркнуто идиотскими) приучает людей к покорности, а такая покорность вскоре оборачивается искренней приверженностью.

Так устроена человеческая психология – людям неприятно думать, что они подчиняются ради выгоды или под давлением, и они становятся искренними, даже фанатичными сторонниками взглядов, которые им навязали, и вождей, которым им пришлось покориться.

Новояз – в его переводном варианте – может проникать и к нам. Вряд ли стоит его запрещать как-то административно, но стоит отдавать себе отчет, что на этот язык не стоит переходить. Тем более что такой переход может произойти как-то незаметно и постепенно – как это и произошло в самих США.