«СССР — самая изолгавшаяся страна»

Так охарактеризовал родину в письме в газету "Известия" некий командир красной армии из города Орджоникидзе в 1932 году. Его письмо, конечно, в газете опубликовано не было, но в истории осталось, попав в сводку неопубликованных писем, полученных редакцией газеты "Известия" 6-10 июля 1932 г.

Поводом к написанию письма послужила опубликованная 27 июня 1932 г.
в газете «Известия» информацию ТАСС из Лондона под заголовком: «Б. Шоу издевается над распространителями антисоветской клеветы». В ней приводилось помещенное в лондонской «Дей-ли экспресс» окончание ответа Б. Шоу на статью английского журналиста Вестгарта о его впечатлениях от поездки в СССР, ранее опубликованной в данной газете. Б. Шоу выразил сожаление о том, что «Вестгард после пребывания в СССР не нашел ничего другого сообщить, кроме "обычной чепухи", которую всякий нуждающийся журналист в Европе выдумывает, даже и не ступив ногой на советскую территорию, чтобы иметь возможность продать свою статью антисоветским газетам». Особенное его недовольство вызвало заключение Вестгарта о том, что «коммунизм еще не спас все 160 млн русских от нищеты». Б. Шоу, вспоминая свое недавнее пребывание в СССР, фактов голода и нищеты населения не заметил.

О визите Бернарда Шоу в Москву в своей статье поведал Генри Вэдсворт Лонгфелло Дан, американский писатель и литературный критик, сокращенный перевод которой, не скрывая удовольствия, по сию пору публикуют авторы, желающие подчеркнуть девственную непорочность Советского Союза.

"Мало кто из представителей советской власти и писательских кругов, допущенных по специальным билетам на платформу вокзала для участия во встрече знаменитого писателя видел его раньше. Они ждали прибытия поезда, переговариваясь и пребывая в сдержанном возбуждении.

Когда же поезд, прибывая на вокзал, замедлил ход, они увидели в узком проходе двери вагона высокого худого мужчину в коричневом костюме, с коричневыми матерчатыми перчатками и с коричневой фетровой шляпой, которой он махал в воздухе в ответ на приветствия. Его борода уже не была рыжей, как у Мефистофеля, в ней была седина, и напоминал он теперь доброго Санта-Клауса. На его здоровом порозовевшем лице сияла улыбка гения. Его голубые глаза сверкали. Он как будто говорил: «Ну, вот и я, наконец. Вы мне нравитесь!» Все сомнения исчезли. Шоу был другом среди друзей.

Через толпу мы пробрались к гостинице Метрополь, где и разместили делегацию. Отсюда, приняв ванну и немного причесавшись, Шоу попросил отвезти его к Мавзолею.

От мавзолея Шоу пожелал пойти в Кремль…

Он вскарабкался на пушку и стал изображать из себя пацифиста.

Войдя в зал Дворца Съездов, Шоу попросил разрешения попробовать акустику зала и взобрался высоко на трибуну.

Вечером Шоу захотел посетить парки, мы катались по городу без всякого плана – Петровский парк, Новый стадион, и, наконец, Парк Культуры и Отдыха, где рабочие после четырех дней работы проводили пятый день , в спорте и развлечениях.
Надо сказать, что в парке культуры и Отдыха, на вид было мало Отдыха и еще меньше Культуры. Однако, культуры было достаточно для того, чтобы имя Шоу что-то для этих рабочих значило. Когда они увидели высокого человека, прогуливающегося в парке, они оттянули меня в сторонку и спросили: “Кто это?” . “Шоу”, - односложно ответил я. После чего последовало “Ах!”. Это “Ах!” в тысячи милях от дома среди иноземцев, наверное, лучшая награда, которую получил Шоу.

Он наблюдал за игрой в волейбол. Один из играющих узнал его, подошел пожать руку и сказал импровизированную речь для других о том, что он знал о произведениях Шоу.

Леди Астор интересовали играющие дети. Случайно она нашла девочку, говорящую по-английски. Таким образом, она получила возможность дать девочке высказаться против советской системы, пока не знающие языка русские не могли подслушать.
Однако, девочка попросту ответила “Мне все нравится” и убежала дальше играть с детьми, оставив английскую аристократку ни с чем.

Мы взобрались на холм, чтобы сверху посмотреть на Москву–реку, наполненную лодками и купающимися, саму Москву с ее куполами и башнями.

Все девять дней пребывания он был неистощимо любопытен, и он настаивал на том, чтобы мы смотрели те места, которые именно он хотел посмотреть.

Неутомимый Шоу пошел в театр. Во время антракта в честь него устроили овацию, все актеры вышли на сцену с красным транспарантом, на котором было написано по-английски : “Великолепному мастеру Бернарду Шоу – Добро пожаловать на советскую землю!”.

На следующий день Шоу захотел посмотреть на тюрьмы и поехал в Болшево, в колонию для беспризорников, которая находится в ведении известного ГПУ …
Шоу попросили выступить.

К большому недовольству охранников и к великой радости мальчишек Шоу сказал:
«Когда я был мальчишкой, я тоже воровал. Но я воровал так хитро, что меня никто не поймал. Вор – не тот, кто ворует, а тот, кого на этом поймали. Все вы – должно быть, плохие воришки. За границей тысячи преступников разгуливают на свободе, совершая мелкие и тяжкие преступления. Они еще не пойманы только потому, что они это делают по-хитрому. Однако, придет время , и их тоже поймают»

Потом Шоу захотел увидеть советский суд и, побывав на заседании Народного суда, пришел к выводу, что суд нацелен не на наказание, а на перевоспитание нарушителей закона. И он заявил: «Вы называете это Народным Судом, но его нужно назвать Народной школой».

На следующий день Шоу захотел увидеть рабочих, и все поехали на завод. Он с огромным интересом наблюдал за тем, с каким рвением работают люди. Во время обеда они попросили его выступить. Он поднялся на грузовик.

Кроме этого Шоу встречался с Горьким, Станиславским, с Крупской, побывал на обеде у Халатова, председателя правления Госиздата, на киностудии, где записал речь о Ленине, выступил в Колонном зале Дворца профсоюзов.

Луначарский, Станиславский и Шоу.

Шоу дальше рассказал о том, насколько преувеличены слухи о тяжелой жизни в России. Он комично рассказывал, как всхлипывающие родственники собирали их в дорогу, нагружая их корзинами еды, подушками и палатками, и что все эти вещи пришлось выбросить за ненадобностью из окна поезда, и теперь они валяются вдоль всей железной дороги.

Сталин провел в беседе с Шоу два часа двадцать минут.

На прощальном ужине Луначарский заявил, что за девять дней посещений Шоу понял больше, чем некоторые иностранцы за девять месяцев.

Политическая сводка № 16 неопубликованных писем, полученных редакцией газеты "Известия" 6-10 июля 1932 г. 10 июля 1932 г.

№ 2. Город Орджоникидзе, командир (открытка). Читая ваши информации в разрезе сравнений с положением условий жизни трудящихся СССР, невольно коробит. Комментарии борьбы Бернарда Шоу за границей, помещенные 27 июня 1932 г. в «Известиях»2, меня невольно толкнули на эту корреспонденцию. Мне кажется, дипломатичнее было бы, если бы вы эти комментарии не печатали. Ведь всему СССР полуголод не только истина, но и физиологическое мучение. Что же вам хочется так изощряться во лжи, без того обывателями превращенную в формулу: «СССР — самая изолгавшаяся страна». Разве вам нужно доказывать о ужасном положении наших детей? Когда вы печатаете статью о падении рождаемости детей в Европе, там действительно есть люди, которые пекутся об этом, призывают к изжитию этого безобразия, а у нас и печатать этих ужасов не разрешается. Возьмите вашу статью «Свет и тени», в ней описывается детище СССР, а что видим — кошмар. Этот кошмар творится там, где сосредоточено внимание страны. А посмотрите туда, где нет этого внимания? Разве можно воспитывать специалистов у притолков, без бумаги, пособий и при полуголодном состоянии? Нет. Действительно, Бернард Шоу, вероятно, по своей слепоте не видел физически истомленных людей. А я видел. Сравните любого военного с рабочим, и вы увидите поразительную разницу. Пора осознать, что человек тоже машина, которая без топлива работать не может. И также глупо укреплять свою власть только на хорошо откормленной армии. Воевать будем все, а эти «все» голодают. Надо подумать и действительно бороться за человечность человека.

№ 7. Город Конотоп, подпись неразборчива. Сегодня читал в газете «Известия» о том, что Бернард Шоу не видел в СССР голодающих детей. Я же проехал от Одессы до Москвы и видел на всех станциях Украины тысячи детей, опухших от голода, которые тучами обступают пассажиров. И у вас хватает нахальства в центральном органе уверять кого-то, что у нас все благополучно. Чем писать, лучше бы организовали комиссию по оказанию помощи голодающим детям Украины. Они голодают потому, что у их отцов отобрали до последнего пуда зерно. Страшно смотреть и не верится, что на пятнадцатом году советской власти это могло быть.

То, что на самом деле происходило в описываемое время в стране лучше чего бы то ни было и кого бы то ни было иллюстрируют спецсообщения на имя Сталина секретно-политического отдела ОГПУ, с некоторыми из которых можно ознакомиться в статье "Страшнее любого ужастика. Спецсообщения секретно-политического отдела ОГПУ", которую Дзен, щадя, видимо, тонкую душевную организацию его пользователей, не отважился широко демонстрировать.

Может, и правда, лучше оставаться в неведенье?