Обратная сторона продразверстки

Автор: Александр Гончаров

11 июня 1919 года поэт Александр Блок записал в дневнике: «Чего нельзя отнять у большевиков − это их исключительной способности вытравлять быт и уничтожать отдельных людей. Не знаю, плохо это или не особенно. Это факт».

Блок пошел в услужение к большевикам, но его быт все равно оказался вытравлен и подавлен. Паек получал он недостаточный, пришлось недоедать, да еще и цинга подоспела. Но в гораздо худшее состояние попали другие люди. Философ Василий Розанов и академик Борис Тураев, создатель русской школы египтологии, просто умерли от физического истощения.

Любопытно, что ровно за пять месяцев до дневниковой записи поэта Блока, 11 января 1919 года, декретом Совнаркома в Советской России была введена продовольственная разверстка. В стране Советов теперь крестьян обязали сдавать «излишки» прежде всего хлеба по фиксированной цене. Правда, деньги обратились в бумажные фантики, а в обмен на продукты промышленную продукцию селу никто поставлять и не собирался, ибо заводы и фабрики просто стали. А потому продразверстка практически сразу превратилась в насильственный отъем зерна, муки, картофеля и т. д. Заготовка шла централизованно, а нормы ее исчислялись на основе дореволюционных данных о посевных площадях и урожайности, без учета установившейся хозяйственной разрухи, как следствия неумения большевиков банально управлять огромной державой, даже с учетом районов, вышедших из-под контроля СНК.

У крестьян решили отнимать по потребностям самой власти: что-то дать городам, что-то загнать заграницу, чем-то накормить Красную армию, карательные органы и стремительно увеличившийся бюрократический аппарат.

Кстати, любитель большевиков может заявить, что продразверстку и вводили для того, чтобы Блоки, Тураевы и Розановы не погибали голодной смертью. И ему хотелось бы поверить, но вот документы той эпохи не дают так поступить.

Например, в своем обыкновенном письме председатель Чрезвычайной комиссии по снабжению Красной армии и будущий нарком торговли и промышленности Леонид Красин сообщал жене осенью 1918 года: «На днях переезжаю в целые апартаменты: 3 комнаты, ванная и передняя, тут же в «Метрополе», совершенно министерское помещение. Обедаю 2 раза в день, около половины первого и в 5-6 часов, утром в ВСНХ и потом в Кремле, куда попадаю к 5 часам. Обеды приготовлены просто, но из совершенно свежей провизии и достаточно вкусно. Жалко лишь, что дают сравнительно мало мяса, но этого здесь избежать сейчас вообще невозможно. Имею автомобиль, очень хороший, жалко лишь, что с бензином день ото дня становится труднее и скоро мы, вероятно, встанем, как шведы в Стокгольме». И надо учесть, что товарищ Красин не являлся самым важным лицом в советском государстве. Но получается, что он и без продразверстки жил неплохо. Зря что ли принимал участие вы переговорах по заключению «похабного» Брестского мира с немцами.

Обычно продразверстку историки рассматривают как производное Гражданской войны и составную часть политики «военного коммунизма» − быстрого перехода к «настоящему» коммунистическому обществу, где товарно-денежные отношения должны быть истреблены.

Однако существенным моментом здесь надо признать слом традиционного уклада жизни русской деревни и приучение крестьянства к повиновению самым утопическим распоряжением советской власти.

Товарищ Троцкий ничего не скрывал, и его откровения, сделанные 6 января 1920 года в докладе на заседании Московского комитета РКП (б) не оставляют никаких сомнений: «Пока у нас недостаток хлеба, крестьянин должен будет давать советскому хозяйству натуральный налог в виде хлеба под страхом беспощадной расправы. Крестьянин через год привыкнет к этому и будет давать хлеб. Мы выделим пролетарские части, сотню-две тысячи для создания продовольственных базисов. И тогда, создав… возможность общей трудовой повинности, как принудительной, при огромном значении воспитательного фактора, мы сумеем наладить наше хозяйство». И это Лев Давидович изволил изречь уже в тот момент, когда в СНК и партии начались дискуссии о введении НЭПа.

Впрочем, НЭП изначально понимался в качестве временной меры, а его введение в 1921 году подстегнули мощнейшие крестьянские восстания. Деревня, ограбляемая и насилуемая идейными коммунистами и китайскими интернационалистами, составлявшими часто основу ЧОНов в некоторых губерниях России, вымирать не собиралась. И ее, конечно, давили, вон товарищ Тухачевский и отравляющие газы против тамбовских крестьян применял, все-таки террор не дал желаемых результатов.

Пришлось в итоге отказываться от «военного коммунизма» и террора, хотя Ильич в 1922 году и утешил Л. Б. Каменева: «Ошибка думать, что НЭП положил конец террору. Мы еще вернемся к террору и к террору экономическому» (ПСС. − Т. 44. − С. 428.).

Впрочем, у продразверстки имелась и обратная сторона, о которой не принято раздумывать. В 1913 г. в Царской России имелось всего 252,9 тыс. чиновников, то в РСФСР на 1919 год приходилось 2 млн 360 тыс. бюрократов лишь в губерниях Европейской части страны, естественно, без учета отпавших Польши, Финляндии, Прибалтики, Закавказья и Бессарабии.

Продразверстка предоставляла возможность увеличить бюрократический аппарат.

Дед Щукарь в шолоховской «Поднятой целине» неслучайно просится в партию, ему очень хочется «кожаную портфелю» получить, то бишь чиновничье теплое местечко.

Ну Щукарь все же «несознательный элемент», его Нагульнов скоренько отбрил. А что же делать с товарищем Шариковым, пес его знает, на каких фронтах «ранетым»? Социально близкий товарищ. Сараи чистить ему нельзя. Дискредитация советской власти будет. Для уборки сараев и отхожих мест можно буржуев, профессоров и бывших классных дам выгнать. Товарищу же Шарикову «кожаную портфелю» выделить нужно. С классовым чутьем у него все в порядке, пускай «излишки» продуктов и учитывает, и отбирает у «мелкобуржуазной стихии».

«Военный коммунизм» и продразверстка вскрывают «несвятую несвятых», самую душеньку Великой Октябрьской революции. От нее выиграла прежде всего бюрократия как социальная группа, как класс, как слой. Тоталитарное государство – это гнездо размножения почкованием бюрократии.

В нормальной державе чиновник выполняет свои полезные функции, находясь под контролем Государя, религии и общества. В тоталитарном государстве он превращается в повелителя. Великая Бюрократическая революция 1917 года дала ему такую возможность. А продразверстка?..

Всем известно, что кроме Царя и Церкви, русский крестьянин относился недоверчиво и, на словах подчиняясь, легко мог делать все по-своему. Продразверстка была призвана сломать хребет крестьянству. Не удалось. Предел сопротивляемости сломали только репрессии и раскулачивание. Но это уже другая грустная история…