Кочевники вокруг славянских племен IV-VII вв. н.э. Гунны

ГУННЫ

375 год н.э. открыл страшный период в истории Европы. Дикие орды гуннов вторглись в ее пределы, начав опустошительную войну, которая привела к упадку огромный край, заселенный племенами, стоявшими на высокой ступени общественного и культурного развития.

  В это время в Северном Причерноморье, на территории современной Украины, жило смешанное полукочевое население, известное античным авторам под именем сарматов. Полосу лесостепи занимали оседлые племена, которые считаются предками славян. Они были земледельцами и в IV в. н.э. переходили к интенсивной плужной обработке земли.

  В III в. н.э. здесь сложился племенной союз, включавший в свой состав как оседлое, так и полукочевое население. Во главе союза, как уже было отмечено, стали готы. Сложение союза племен, известного в истории под названием «царства Германариха», сыграло положительную роль в экономическом и политическом развитии края, прекратив бесконечные межплеменные столкновения и наладив тесные связи между населением Крыма, в частности греческих колоний, и населением Приднепровья. Многочисленные клады римских монет и изделий, а также большое количество привозных вещей в могильниках II—IV вв. н.э., оставленных различными племенами, входившими в состав «царства Германариха», свидетельствуют о связях с Римской империей. В целом высокая культура племен Северного Причерноморья II—IV вв. н.э. испытывала значительное влияние римской цивилизации. Великолепные изделия местных ремесленников (гончаров, ювелиров и др.) сделаны под влиянием римских образцов.

  К востоку от Дона, древнего Танаиса, возник еще один племенной союз, состоявший из местных племен и возглавленный аланами. Большую научную ценность представляют богатые курганы начала I тысячелетия н.э., принадлежавшие аланской знати. Под ними были открыты роскошные погребения-катакомбы. К сожалению, большинство могил ограблено еще в древности. Несмотря на это, в руки археологов попало немало вещей, которые дают возможность судить не только о широких культурных связях аланских племен, но и об их общественном строе, в частности о выделении племенной аристократии. Об экономических и культурных связях с соседними государствами и странами — Римской империей, причерноморскими греческими городами, Средней Азией — говорит большое количество обнаруженных в могилах привозных вещей (особенно монет), а также вещей, изготовленных местными мастерами под влиянием римских и восточных образцов.

  Вот то население, с которым столкнулись гунны, хлынувшие в Европу из азиатских степей в середине IV в. н.э.

  Кто были эти гунны, о которых с ужасом и отвращением рассказывали средневековые писатели на страницах дошедших до нас трактатов и хроник?

  Мощное объединение кочевых племен, обитавших на территории Северного Китая и Монголии и известных под именем хунну, издавна (с IX в. до н.э.) тревожило Китайскую империю. Хунну (гунны) были скотоводами-кочевниками, не имевшими «ни городов, ни оседлости, ни письменности». Но у каждого уже был определенный участок земли. «Могущие владеть луком все поступают в латную конницу… Начиная с владетелей, все питаются мясом домашнего скота, одеваются кожами его, прикрываются шерстяным и меховым одеянием. Сильные едят жирное и лучшее, устаревшие питаются остатками после них. Молодых и крепких уважают, устаревших и слабых мало почитают», — так писали китайские летописцы о своих северных соседях.

  На рубеже нашей эры хунну находились на стадии разложения родо-племенного строя, когда родо-племенные отношения прикрывали уже нарождавшиеся в хуннской среде классовые противоречия. Ко II в. до н.э. эти противоречия стали столь заметны, что хуннская племенная аристократия вынуждена была признать необходимость единой крепкой центральной власти. Власть была захвачена сильным, умным и деятельным Модэ. Молодая держава Модэ стала опасным и грозным противником всех сопредельных с нею стран и народов. История хунну этого времени — это ряд сокрушительных нашествий на соседей и особенно на наиболее богатого из них — Китай. Немало сил и золота пришлось истратить Поднебесной империи, прежде чем она смогла справиться с мощным напором северных «варваров».

  К этой наиболее яркой эпохе истории хунну относятся обнаруженные в Забайкалье многочисленные обширные курганные могильники, состоявшие из каменных насыпей с бревенчатыми срубами под ними. Среди массы рядовых могил под едва заметными холмиками попадаются огромные курганы, сложенные из камней. Эти богатые курганы принадлежат хуннской знати и ханам (шаньюям). Наиболее известен могильник Ноин-Ула, расположенный в Монголии, недалеко от Улан-Батора. Несмотря на то, что большинство богатых погребений было ограблено еще в древности, огромное количество вещей, обнаруженных в погребениях, позволяет составить ясное представление о хозяйстве, культуре, торговых и культурных связях и общественном строе хунну того времени.

  Скотоводство по-прежнему составляло основу хуннской экономики. Большую роль в хозяйстве играла и охота. Она была основным развлечением богачей, обеспечивала средствами существования рядовых общинников, у которых уже не было возможности разводить необходимое для жизни количество скота. Характерно, что бытовые предметы хунну любили украшать фигурами диких животных. Похожие изображения фантастических зверей известны в скифском и переднеазиатском искусстве. Наиболее тесно хунну были связаны с племенами Западной Сибири и Алтая.

  Имущественная дифференциация хунну, судя по могильникам, настолько выразительна, что неизбежно наводит на мысль и о далеко зашедшей классовой дифференциации. Однако у них, как и у большинства кочевых народов (скифов, массагетов и др.), очень долго сохранялись внешние родовые формы общественных отношений. Хунну широко пользовались трудом рабов-военнопленных (правда, только в домашнем хозяйстве). Многие из захваченных в далеких походах военнопленных становились зависимыми от богачей земледельцами и ремесленниками.

  В середине I в. до н.э. государство хунну распалось на две части — северную и южную. Южные хунну остались на месте, а северные постепенно отошли на запад — в Семиречье. Там часть из них и осела, образовав небольшое владение Юебань, а остальные двинулись в Приуралье.

  Первое упоминание о гуннах в европейской литературе содержится в трудах византийца Дионисия, писавшего в 160 г. н.э. о том, что гунны жили за прикаспийскими скифами, в местности, прилегающей к Аральскому морю.

  Во второй половине IV в. н.э. гунны, тесня аланов, вновь начинают движение на запад и снова, на этот раз надолго, приковывают внимание средневековых европейских писателей.

  «Гунны, — писал антиохийский грек Аммиан Марцеллин в 90-х годах IV в. н.э., — вторгнувшись в земли тех аланов, которые сопредельны с грантунгами и обыкновенно называются танаитами, многих перебили и ограбили, а остальных присоединили к себе по условиям мирного договора». Он помещает их на берегах Азовского моря и с достаточной степенью антипатии и брезгливости описывает их внешний облик, быт и некоторые обычаи. По его словам, гунны отличались коренастым сложением, грубым, «чудовищным и страшным» видом.

Питаются они кореньями и полусырым мясом, одеваются в шкуры или холщевые рубахи. «У них никто не занимается хлебопашеством и не касается сохи. Все они, не имея ни определенного места жительства, ни домашнего очага, ни законов, ни устойчивого образа жизни, кочуют по разным местам, как будто вечные беглецы, с кибитками, в которых они проводят жизнь…, гоня перед собой упряжных животных и стада, они пасут их; наибольшую заботу они прилагают к уходу за лошадьми». Гунны — прирожденные всадники, они «приросли к коням», на которых проводят большую часть жизни.

Восточная Европа в III-IV вв. н.э.

  Захватив придонские степи в Приазовье, гуннские орды около 370 г. н.э. бросились на Крымский полуостров. Территория Боспорского царства, его селения и города были разгромлены.

  Полное прекращение жизни на большинстве поселений Боспора, установленное археологическими раскопками последних лет, явное доказательство, что гунны действовали огнем и мечом, сметая все на своем пути. Уничтожены были не только мелкие города, не сумевшие оказать сопротивления противнику, но и столица царства — Пантикапей. В слоях этого времени на обширных участках города сохранились следы пожарищ и руины. Гуннское нашествие окончательно подорвало жизненные силы Боспорского царства. Разрушенными оказались и многие другие крупные города Крыма.

  Из Крыма гунны подошли к границам «царства Германариха». Стоявший во главе союза Германарих при столкновении с гуннами погиб.

  Союз, состоявший из многих разноязычных, чуждых друг другу причерноморских племен, распался при первом серьезном столкновении с противником. Некоторые из племен, входивших в этот союз (преимущественно кочевники), перешли на сторону гуннов, другие были ими покорены или истреблены. Часть их отступила к западу и здесь, на берегах Днестра, была окончательно разбита гуннскими полчищами. Остатки разгромленных готов и сарматов бежали в пределы Римской империи.

  Захватив степные пространства Северного Причерноморья, гунны некоторое время оставались там, кочуя и собирая дань с уцелевшего после погрома местного населения. Гунны, по-видимому, были в курсе всех политических событий того времени. Во всяком случае, воспользовавшись тем, что византийский император Феодосии I перевел большие воинские подразделения из азиатских провинций в европейскую часть империи, гунны по Дербентскому проходу ворвались в Закавказье, прошли в Сирию и Малую Азию и разгромили там ряд городов. «Вот весь восток задрожал при внезапно разнесшихся вестях, что от крайних пределов Меотиды, между ледяным Танаисом и свирепыми народами массагетов, где александровы запоры сдерживают дикие племена скалами Кавказа, вырвались рои гуннов, которые, летя туда и сюда на быстрых конях, все наполняли резней и ужасом».

  Одновременно гуннские орды, продолжая продвижение в Европе, вступили в пределы Римской империи. Здесь, на Дунае, они окончательно разбили остатки бежавших готов. Защищая свои границы, Византийская империя усиливала гарнизоны, а также путем подкупов пыталась внести раздоры в среду гуннских вождей.

  В 30-х годах V в. н.э. во главе гуннского объединения встали два вождя — Аттила и Бледа. Существует предположение, что Аттила стоял во главе западных, а Бледа — во главе восточных гуннских племен, кочевавших от нижнего Дуная до Волги. В 445 г. н.э., убив Бледа, Аттила объединил все племена гуннов под своей властью и в течение 20 лет определял политическую жизнь Европы. Этот человек вошел в историю цивилизации как образец варовара-завоевателя, жестокого и безжалостного правителя.

  Обосновавшиеся на Дунае в Паннонии гунны удерживали в своей власти причерноморские племена, которые составляли неисчерпаемый военный резерв гуннов и являлись их более или менее надежным тылом. Именно с населением Причерноморья гунны поддерживали тесные отношения, постепенно растворяясь в массе покоренных степных и лесостепных народов: угров, аланов, готов, славян и др. О степени ассимиляции гуннов свидетельствует то обстоятельство, что в Европе гуннские памятники до сих пор почти не выделяются среди других, одновременных им. Очевидно, их культура за период пребывания в европейских степях стала близка сармато-аланской. К собственно гуннским памятникам относятся только несколько обнаруженных в Восточной Европе погребений и кладов, а также появившиеся в Европе в IV в. н.э. деревянные и медные украшения, покрытые золотой фольгой, бронзовые котлы с фигурными ручками, деревянные седла.

  Особенно характерным для гуннов оружием были мощные луки, достигавшие длины 1,65 м и укреплявшиеся на концах костяными пластинками, которые придавали им необычайную для того времени крепость и упругость. Такой лук был у каждого всадника, входившего в гуннскую конницу. Сталкивавшиеся с гуннами современники постоянно отмечают, что «это кавалерия, вооруженная луками, стрелами и копьями». Их военная тактика была типична для кочевников всех времен, начиная со скифов и кончая татаро-монголами. Они, как правило, не прибегали к рукопашной схватке, а действовали издалека, осыпая противника стрелами и изматывая его. Так они добивались полного утомления блокированного врага. Они умели заманить противника в засаду и, окружив его, уничтожали.

  Такими же консервативными, как военное дело, были и общественные отношения гуннов, которые, судя по сообщениям византийских писателей, мало изменились со времен Модэ. Это по-прежнему была военно-демократическая держава, мощь которой зависела исключительно от удачных и неудачных грабительских набегов и походов на соседние цивилизованные страны.

  Поэтому смерть Аттилы (453 г. н.э.), талантливого полководца и вождя, немедленно повлекла за собой распад гуннской державы. Это привело к освобождению многих племен, плативших ей дань. В частности, уже к концу V в. н.э. полностью отложились от гуннов и эмансипировались племена Северного Причерноморья. Правда, имя гуннов надолго еще сохранилось в сочинениях византийских, сирийских, закавказских авторов в качестве традиционного наименования варваров-кочевников степной полосы Причерноморья.

  Однако вскоре эти племена начинают выступать под своими собственными наименованиями, они сами создают новые большие и малые племенные союзы.

  Возникшие военные объединения и союзы распространяли свою власть на широкую территорию, достигали иногда большого, но эфемерного могущества и столь же быстро распадались после военного поражения, усиления соседнего союза племен или появления новой волны азиатских кочевников. Ни одно из этих объединений не достигло могущества и значения гуннской конфедерации. Но они полностью сохраняли паразитический характер ее экономики и грабительскую сущность ее политики. Большинство из них, истощенные экстенсивным кочевым скотоводством, полностью зависящие от ограбления земледельческих народов, были в конце концов разбиты последними и бесследно исчезли с исторической арены.

  Лишь немногие из кочевых народов, вступив в тесное общение с земледельческими племенами, освоили земледелие и смогли интенсифицировать свое хозяйство. Именно эти народы и приняли участие в формировании и дальнейшем развитии европейских народов и их государств, в некоторых случаях сообщив им свое этническое имя.