«Палестина – это только предлог». Итальянский исламовед – о терактах в Европе

Подготовка к новогодним и рождественским праздникам в Европе совпала с усилением мер безопасности в ожидании новых террористических атак. Франция, Бельгия, Германия, Австрия, Словения и Босния и Герцеговина повысили уровень террористической опасности, а комиссар Евросоюза по внутренним делам Ильва Йоханссон пообещала выделить дополнительные 30 млн евро на усиление безопасности в уязвимых местах, включая церкви и синагоги. О причинах участившихся террористических актов и особенностях интеграции мусульманского сообщества в странах ЕС «Октагон.Европа» рассказал профессор и исламовед Паоло Бранка.

– Рост угрозы терроризма в Европе, по вашему мнению, связан с позицией Евросоюза по палестино-израильскому конфликту, или это говорит о неудавшейся интеграции мигрантов-мусульман в европейское сообщество?

– Справедливы обе причины. В ряде стран процесс интеграции мигрантов идёт тяжело. Британская и французская модели интеграции потерпели неудачу, тогда как в Италии отсутствует какая бы то ни было модель интеграции мигрантов – здесь всё зависит от зоны и города, где находятся беженцы. На многих переселенцев немалое влияние оказывают события, происходящие в их родных краях, – речь о войне в Афганистане и Ираке, об «арабских вёснах», о Палестине. Это касается прежде всего первых поколений мигрантов – тех, кто прибыл сюда непосредственно из арабских и исламских государств, а не их детей, которые выросли в Европе и не имеют ясного представления о мире, откуда приехали их родители.

В Италии мы ничем не рискуем. В Италии никогда не было терактов на исламской почве, что вызвано двумя главными причинами. Италия – коридор, по которому мигранты попадают на север, в другие европейские государства – Германию, Францию, в скандинавские страны. Я видел в Милане тех, кто за день до этого высаживался на Сицилии, а после ночным поездом приезжал в Милан, и никто не спрашивал у них никаких документов. По Дублинскому соглашению мы должны удерживать в стране тех, кого удалось идентифицировать в качестве мигрантов, но полиция просто делала вид, что их не замечает, и они отправлялись поездом дальше, в другие страны Европы.

«Совершать террористический акт в Италии не в интересах мигрантов. Это было бы равнозначно подрыву моста, по которому ты пытаешься перейти».

К тому же у Италии нет колониального прошлого, сопоставимого с событиями в Великобритании и Франции.

Второй причиной является то, что перебросом беженцев на юге Италии занимается мафия. Эти мафиозные группы зачастую имеют христианские названия и символику – например, одна из группировок называется «Объединённая священная корона». Мафиозные организации, такие как Каморра, Ндрангета и прочие, часто изъявляют желание, чтобы во время процессии верующие, несущие статую Пресвятой Девы Марии, останавливались перед домом мафиозного босса. Кроме того, мафиози-южане часто хотят быть похороненными с соблюдением всех обрядов в своём церковном приходе. Вполне вероятно, что мафиозные группировки, занимающиеся перемещением мигрантов, в качестве условия выдвинули требование не совершать террористических актов в Италии.

– Что вы можете сказать о Германии или Франции, в которых теракты происходят, даже несмотря на заявленную Эммануэлем Макроном миротворческую, относительно нейтральную позицию? Можно ли в этом случае говорить о терроризме как о реакции на политические решения?

– Франция старается ассимилировать мигрантов и сделать из них французов, то есть светских франкоговорящих граждан западного кроя. К сожалению, на периферии у этих мигрантов нет никакой работы, они находятся в тяжёлых социальных условиях. И здесь религиозные и политические вопросы – Палестина и ислам – могут послужить поводом для протестов против французского государства, в котором к ним, пусть и французским гражданам, не относятся так, как к другим французам, просто потому, что их имя Мухаммед, или потому, что у них тёмная кожа. Интеграционные процессы здесь не срабатывают.

Мигрантам трудно найти работу, и они находятся в тяжёлых социальных условиях. Фото: Francois Mori/AP/TASS

Беженцы начинают пить, употреблять наркотики и прочее. Они не правоверные мусульмане, но они используют эту мусульманскую и арабскую идентичность против Франции, потому что чувствуют себя гражданами второго сорта. Проблема уходит корнями в социальную сферу, хотя мигранты и говорят о том, что дело в Палестине и в религии, и кричат «Аллах акбар!».

Зачастую они попадают в тюрьму, потому что совершили кражу или занимались продажей наркотиков, и уже там становятся радикальными исламистами. И когда они выходят из тюрьмы, быть может, именно потому, что согрешили, нападают на какую-нибудь еврейскую школу или убивают какого-нибудь француза в том числе для того, чтобы перечеркнуть свои грехи. Они находят в религии своего рода наркотик.

– Сколько, по-вашему, неверующих мусульман среди тех, кто совершает террористические акты?

– Я думаю, что большинство радикалов из разряда опасных не ходят в мечети, наоборот, они там не появляются. Они переживают социальную драму. В особенности это касается молодёжи. То же самое можно сказать и о западных молодых людях, которые находятся в состоянии кризиса, потому что капиталистическая модель не сработала. Они не женятся и не заводят детей – неизвестно, смогут ли они найти работу или получать пенсию в будущем.

«Мы находимся в конце цикла, и, как и коммунистический цикл Советского Союза, заканчивается либеральный цикл Запада. В Европе большая неразбериха, и именно в ней экстремисты ловят своих будущих адептов».

В Великобритании ситуация совсем иная – такая же, как в их бывшей колонии Индии. Достаточно платить налоги и признавать законную политическую власть – и ты можешь поступать как тебе вздумается. Именно здесь родились города вроде восточного Бирмингема, которые называют Лондонистаном – исламским государством в Англии. Здесь все родом из Индии, Пакистана или Бангладеш, они не арабы. В этих городах неподалёку от Лондона нет англичан, там живут лишь они – пакистанцы, бенгальцы или индийцы, и здесь совсем не ощущаешь, что ты находишься в Англии.

Франция пытается сделать из мигрантов французов, но не даёт им необходимых прав. При этом в Англии из переселенцев даже не пытаются сделать англичан: беженцы считаются дикарями, отсталыми людьми, приехавшими с Востока, – достаточно того, что они следовали законам. Это создаёт общества, находящиеся в параллельном пространстве, с их законами и главарями, как если бы это была своего рода исламская мафия. И здесь мы получаем неоднократные террористические акты в Лондоне, здесь рождается желание взорвать автобус или напасть на кого-то на улице с ножом.

Я не верю в нападение исламских сил на Европу из-за Палестины. Это повод, а настоящая причина лежит в социальной сфере, в экономике, в новых поколениях.

– Вы написали книгу о вторых поколениях мигрантов, в которой ставите под сомнение способность Европы интегрировать потоки беженцев.

– Студенты-мусульмане учатся даже в Католическом университете Святого Сердца, в котором я преподаю, и в государственных вузах, но большинство выбирает технические направления – медицину, фармакологию, инженерные специальности, химию. Все эти специальности позволяют овладеть хорошо оплачиваемыми профессиями. На литературном или философском факультетах почти нет детей иностранцев. Что они потом будут делать – заниматься преподаванием? В Италии мало детей, и учителям платят мало. Каждый год здесь проводится конкурс, и выпускники многие годы остаются без постоянной работы. Поэтому те, кто может, выбирают технические, а не гуманитарные факультеты, которые не позволяют хорошо зарабатывать.

Большинство студентов-мусульман выбирает в университетах технические направления. Фото: Frank May/DPA/TASS

Мне кажется, мы должны давать стипендии детям мигрантов, чтобы они изучали гуманитарные и философские предметы, литературу, чтобы они смогли стать посредниками между нашей культурой и культурой страны их происхождения. Многие эксперты говорят о том, что почти все главы фундаменталистских организаций по образованию инженеры или изучали иную техническую специальность. Никто из них не изучал ни арабскую литературу, ни арабскую философию или историю ислама. Они все технари, которые применяют ислам, как если бы это была научная формула. Им не хватает культуры. Мне кажется, что со стороны Церкви и европейских политиков недостаёт именно плана подготовки посредников, начиная со второго, третьего и четвёртого поколения мигрантов, которые обладали бы необходимыми для этого культурными навыками. Повторюсь: религия и политика являются лишь поводом, тогда как настоящая проблема остаётся в том, что мигранты просто не нашли разрешения своих жизненных проблем здесь, на Западе. Здесь у них нет ни профессии, ни семьи, ни будущего.

Анна Цыба

Рим