«Тайный» пленум ЦК. Июнь 1937. Как проходил самый кровавый съезд вождей партии

На модерации Отложенный

К весне 1937 г. цикл репрессий, связанных с разгромом троцкистов и национал-большевиков был завершен, подлинные и мнимые шпионы пойманы, и ситуация возвращалась в русло советской нормальности, которая, как сыр-фондю на медленном огне, всегда подогревалась разоблачением «врагов».

Работа НКВД по раскрытию заговора «правых» продолжалась, но она оставалась замкнута в узких границах. Допрашивались Бухарин, Рыков, Енукидзе, Ягода с особым вниманием к его подельникам Молчанову, Прокофьеву, Буланову.

Бухарин изображен на конгрессе по истории науки в Лондоне в 1931 году. Источник: https://thecharnelhouse.org/2015/05/01/nikolai-bukharin-on-the-criterion-of-practice-in-epistemology/nikolai-bukharin-in-one-of-the-despised-kremlin-suits-london-early-1930s/

Число жертв в большевистском руководстве, региональном и центральном, выглядело минимальным.

Всего с 1 января по 1 июля 1937 г. из ВКП(б) были исключены 20 500 членов – величина небольшая по сравнению с чистками 1929 г., 1933 г., 1935 г., с их сотнями тысяч исключенных.

Ход расследования «заговоров» аппаратом НКВД СССР настраивал на подведение итогов. Резкого, взрывного расширения репрессий в июне 1937 г. не предвещало ничто.

Вдруг, со 2 июля 1937 г. повестка Политбюро начинает заполняться постановлениями «Об антисоветских элементах». Они были приняты как минимум 2, 5, 9, 10 июля дважды, 11 июля, а 30 июля на одобрение Политбюро поступила записка Фриновского с приложением приказа наркома НКВД №00447, развязавшего Большой террор в отношении уже не десятков и сотен, а десятков и сотен тысяч человек.

Что же такого произошло в июне, что на месте остывавшего пепла началось извержение вулкана? Лишь одно из тогдашних событие может претендовать на явление такого масштаба и такой интенсивности – пленум ЦК ВКП(б), продолжавшийся с 23 по 29 июня.

Фактически лишь после этого пленума сорвалась лавина репрессий, которая затронула много более широкие круги партийного, советского, хозяйственного аппарата, чем первоначально разгромленные группы троцкистских, национал-большевистских и националистических отщепенцев. А самое главное, репрессии «пошли в массы», превратившись в Большой террор.

Июньский 1937 г. пленум ЦК ВКП(б) был настолько важным событием, что, готовясь к нему, Сталин даже не поехал на похороны своей матери, которая умерла 4 июня 1937 г. от воспаления легких.

Могила матери Сталина – Екатерины Гиоргис асули Геладзе, пантеон Мтацминда в Тбилиси, Грузия. Автор фотографии: Reda Kerbush

Похороны Кеке прошли по религиозному обряду и Лаврентий Берия нес ее гроб. Он нашел на это время, хотя готовился к пленуму, наверное, еще прилежнее, чем Сталин.

Е. Г. Джугашвили, Л. П. Берия, Н. А. Лакоба, И. В. Джугашвили — во время последнего визита Сталина к матери. 1935 год.

Пленум начал работать вечером 23 июня и завершился 29 июня. Стенограмма этого пленума отсутствует; неизвестно даже, велась ли она, и существует предположение, что она была уничтожена в страхе последствий, вызванных этим событием.

Происходившее на пленуме остается неясным. Спектр мнений историков широк: от бунта «старой гвардии большевиков» против «сталинских репрессий» и лично против Сталина – до отрицания каких-либо резкостей в работе пленума, переключившего репрессии от разгрома оппозиций к массовому террору.

Если концепции первого вида строятся на воспоминаниях участников пленума – как правило, в пересказах третьих и четвертых лиц, то концепции второго вида – на доступных документах, принятых собственно пленумом, таких, как постановление об исключении из руководящих органов партии членов и кандидатов в члены ЦК, и на документах, принятых Политбюро в дни работы пленума, вроде постановления о вскрытой в Западной Сибири «повстанческой» организации бывших кулаков от 28 июня.

Соответственно, в зависимости от своих убеждений, историки видят главными действующими лицами то большевиков-бунтарей, вроде Каминского (кандидат в члены ЦК) и еще более «старого большевика», заведующего политико-административным отделом ЦК ВКП(б), члена ЦК Осипа Ароновича Пятницкого (Иосифа Ориоловича Таршиса), то – Сталина и Ежова.

Иосиф Сталин и нарком внутренних дел Николай Ежов направляются на Красную площадь (январь 1937). Источник: https://m.russiainphoto.ru/sources/45/

А доклад Ежова «восстанавливается» в этом случае по «конспекту и материалам», имеющимся в архиве ФСБ РФ.

Доклад Ежова был построен в хорошей лекторской манере, в нем систематически изложены сведения о заговорах, вскрытых с февральско-мартовского 1937 г. пленума ЦК ВКП(б), с опорой на разоблачение заговора в НКВД по главе с Ягодой.

Ежов подробно описал планы и действия Ягоды по захвату власти и «реставрации капитализма в СССР».

То есть посвящен он был прежде всего самокритике Ежовым своего собственного ведомства, НКВД, что приветствовалось большинством пленума, в НКВД не состоявшим, как внутриведомственный спектакль. За границы НКВД Ежов выходил весьма ограниченно и осторожно.

Среди «внечекистских» заговоров он вновь назвал «заговор военных» во главе с Тухачевским, «Кремлевское дело» Енукидзе, «Ростовское дело» в Азово-Черноморском и Орджоникидзевском краях, во главе которого был назван Шеболдаев, арестованный незадолго до пленума, 10 июня, в должности первого секретаря Курского обкома ВКП(б). Эти заговоры были уже отработанным материалом и ничего нового в дискуссию на пленуме внести не могли.

Из нового и крупного Ежов назвал: «правотроцкистскую группу в Восточной Сибири» во главе с первым секретарем крайкома ВКП(б) Михаилом Осиповичем Разумовым (Ароном Иосифовичем Арханцевым), арестованным 1 июня 1937 г.;

Михаил Осипович Разумов. 1933—1937 гг. — первый секретарь Восточно-Сибирского краевого комитета ВКП(б).

«антисоветскую группу на Урале» во главе с первым секретарем Свердловского обкома Кабаковым, арестованным 24 апреля 1937 г.;

Иван Дмитриевич Кабаков. С 1934 по 1937 первый секретарь Свердловского обкома ВКП(б).

«организацию правых в Западной Сибири» среди спецпереселенцев; «право-фашистскую группу в Западной области» (ныне Смоленская) во главе с первым секретарем обкома Иваном Петровичем Румянцевым, арестованным 17 июня 1937 г.;

Иван Петрович Румянцев.

«право-троцкистскую шпионскую организацию на Дальнем Востоке» во главе с председателем крайисполкома Григорием Максимовичем Крутовым, арестованным 4 июня 1937 г.;

Григорий Максимович Крутов. 6-й Председатель Дальневосточного крайисполкома.

и «польскую группу нацдемов в Белоруссии» во главе с председателем БелСНК Николаем Матвеевичем Голодедом, арестованным в июне 1937 г. и 21 июня разбившимся насмерть, выбросившись из окна во время допроса в БелНКВД.

Николай Матвеевич Голодед. В 1927—1937 годах председатель СНК БССР. Делегат 14—17-го съездов ВКП(б), на 16-м и 17-м съездах избирался кандидатом в члены ЦК партии. Награждён орденом Ленина. Был арестован в Москве 14 июня 1937 года и направлен в Минск, где во время допроса в здании НКВД БССР выбросился из окна 5-го этажа.

Ежов сделал акцент на своекорыстном и шпионском характере деятельности заговорщиков, которые показаны как оторванные от основного населения вражеские группы.

Единственной массовой их опорой являлись озлобленные бывшие кулаки и спецпоселенцы, участники белого движения и националисты среди нацменьшинств.

Нигде в своем докладе (судя по конспекту) Ежов не презентует низовые массовые организации заговорщиков во всех регионах СССР.

Предположение о том, что именно июньский пленум санкционировал «массовые операции» НКВД СССР, то есть Большой террор, остается либо предположением, либо хронологическим совпадением.

Ни конспект и материалы доклада Ежова, ни воспоминания участников пленума не содержат ни предложений о переходе к «массовым операциям», ни высказываний об их необходимости.

И в докладе Ежова, и в воспоминаниях идея «массовых операций» отсутствует. Июньский пленум остался обсуждением антисоветского заговора среди партийно-чекистско-советско-хозяйственной верхушки.

Одним из немногих уцелевших участников июньского 1937 г. Пленума ЦК ВКП(б) являлся Хрущев.

По его воспоминаниям, Каминский поведал пленуму, как в период его работы в Баку там «ходили упорные слухи, что присутствующий тут товарищ Берия во время оккупации Баку сотрудничал в органах контрразведки мусаватистов не то, несколько ранее, английской контрразведки».

Григорий Наумович Каминский. Далеко не последний большевик и один из организаторов советского здравоохранения.

По словам Хрущева, разоблачение Каминского прозвучало впустую: «Никто не выступил с опровержением. Даже Берия не выступил ни с какой справкой по этому поводу. Молчание, и все тут!»

Молчание, о котором говорил Хрущев не было гробовым молчанием шокированной аудитории, то молчание было другим – заявление Каминского буквально «пролетело мимо ушей» участников пленума, сосредоточенных на чем-то более важном. Вероятно, Каминский ожидал более активной реакции, вызывал Берию на объяснение и на этот случай у него были припасены материалы, обличающие Берию.

Он был готов выложить эти аргументы, но дискуссии не получилось. Хрущев хорошо знал Каминского, именно поэтому ему выступление Каминского запомнилось, а при написании мемуаров было продернуто в них одной из антибериевских нитей, которым Хрущев уделял большое внимание.

На это заявление Каминского были наложены последующие версии, гласящие о том, что он громогласно выступил против сталинского произвола с обличением Ежова и НКВД, заявив: «Мне непонятно, почему членов ЦК, членов правительства сотрудники НКВД арестовывают в нарушение Устава партии.. Многих из перечисленных здесь «врагов народа» я знаю как честных коммунистов, преданных делу социализма».

С Каминским якобы солидаризовался Пятницкий, выступивший против ликвидации Бухарина и Рыкова, против предоставления Ежову чрезвычайных полномочий и с предложением усилить партийный контроль за деятельностью НКВД СССР.

Бухарин и Рыков, 1938 год, перед судом. Изображение из "The Russian Century", p. 181. ISBN 9060749405

Похоже, его выступление также не вызвало полемики, и реакцию на него, как и реакцию на выступление Каминского, можно подытожить словами Хрущева: «Молчание и все тут!».

Чем же таким были заняты участники пленума, что им не хотелось приступать к обсуждению прошлого одного из них по «упорным слухам», даже подкрепленным свежими документами? И вовсе не хотелось развязывать моральную дискуссию о человеческой ценности Бухарина и Рыкова, спорить о полномочиях Ежова по отношению к партии и о полномочиях партии по отношению к НКВД?

Заявление Каминского пришлось некстати потому, что июньский пленум стал ареной не столько дискуссии, сколько расправы. Подсчитано, что в ходе работы пленума из ЦК и из партии были исключены 15 его членов и 16 кандидатов в члены. Напомним, что всего XVII съезд ВКП(б) избрал 71 члена ЦК и 68 кандидатов в члены. Учитывая, что 9 членов ЦК были из него и из партии исключены до пленума, опросом, состав ЦК был существенно «прорежен».

Каминский был арестован 25 июня 1937 г., а из ЦК и из партии исключен пленумом 26 июня; Пятницкий – арестован через месяц, 27 июля 1937 г.

По легенде, после заявления Пятницкого против репрессий Сталин прервал работу пленума, и в перерыве Молотов, Каганович, Ворошилов попытались убедить Пятницкого отозвать заявление.

Осип Аронович Пятницкий. На пленуме ЦК (23—29 июня 1937 года) И. А. Пятницкий выступил против предоставления органам НКВД СССР чрезвычайных полномочий; поддержал Н. Г. Каминского, заявившего на пленуме: «Так мы перестреляем всю партию». 25 июня он был удален с Пленума.

Когда тот заупрямился, на возобновившемся заседании Ежов обличил Пятницкого в том, что он являлся агентом царской охранки, а также обвинил во внедрении право-троцкистских агентов в Коминтерн.

По предложению Сталина Пятницкому дали две недели, чтобы себя оправдать. Две недели превратились в месяц, в течение которого Ежов собрал подтверждающие признания от арестованных ранее работников Коминтерна. 27 июля Ежов лично арестовал Пятницкого, год спустя тот был расстрелян за организацию заговора с целью убийства Кагановича и шпионаж на Японию.

Интересно, что не существует исследования, в котором были бы систематизированы имена и «дела» членов ЦК ВКП(б), исключенных из партии и ЦК в ходе июньского пленума и арестованных на самом Пленуме или сразу после него (например, в диапазоне Пятницкого – через месяц). Такое исследование могло бы много добавить к рассуждениям об «утверждении сталинской диктатуры» в 1937 г., которыми описания того периода обычно пестрят.

Что спровоцировало Каминского выступить именно 24 июня? За день до его выступления – при открытии пленума, по ордеру выписанному 21 июня был арестован член ЦК Жуков, бывший замнаркомсвязи.

Жуков сходу признался в том, что принимал участие в собраниях заговорщиков на даче Смирнова, и там же присутствовал Каминский. После его ареста Каминский понимал, что его собственный «отсчет пошел». У него не было выхода, он должен был напасть - спровоцировав кризис, в котором мог бы выскользнуть.

Он не учел того, что Лаврентий Берия не просто грузинский клеврет Сталина, что он – ключевой нападающий в разгроме заговорщиков, подготовленном на июньском пленуме. Показания Жукова, представленные Ежовым 25 июня Сталину и Политбюро, дезавуировали все обвинения Каминского в адрес Берии не хуже свидетельства Павлуновского. Каминский был арестован немедленно.

Кто же стал главным триумфатором пленума? Ходовые рассуждения о том, что это был Сталин, утвердивший свой личный произвол по отношению к верхушке ВКП(б), не должны нас обманывать.

Можно считать, что пленум стал большевистской бойней, в которой орудовал Сталин (словами Розенгольца) в «припадке, безумном припадке ярости против измены, против подлости» и не видеть в советской истории ничего, кроме паранойи и произвола. А можно всмотреться в него, как в феномен институционального развития.

Повелитель смерти. Автор Спорников Борис Александрович (1930 – 2005 гг.).

Июньский пленум стал первым (и одним из немногих) событием, когда в СССР проявилась политическая сила, доминирующая над партией. На июньском пленуме это был НКВД СССР.

Воспоминания свидетелей пленума о том, что «в перерыве между заседаниями заместитель наркома внутренних дел Фриновский ходил по коридору, курил и папироской указывал: этого взять, вот этого...» являются в данном случае не диким преувеличением, а отражением реальности (и эта сценка неплохо показывает роль Фриновского в развернувшихся событиях).

Фото из фондов РГАКФД.Шкирятов, Ежов и Фриновский (слева направо) по пути на Красную площадь. 1 мая 1938 года.

С перечисленными выше арестованными так оно и было, даже если при аресте в них не тыкал папироской Фриновский, а их «брали» более формально – в здании ЦК, в гостиницах, на квартирах, с предъявлением ордера на арест.

Никогда прежде высший орган ВКП(б), правивший партией и страной, не попадал в такую зависимость от воли чекистов и вообще от чьей-либо воли.

Ежов выхватывал жертвы из массы членов и кандидатов в члены ЦК и тащил их на Лубянку, в тюрьму НКВД, а состав пленума, боясь быть причисленными к «врагам» и последовать за ними, не смел даже пикнуть в защиту своих товарищей.

Вся эта сцена весьма напоминала знаменитое описание переворота 18 брюмера (9 ноября) 1799 г. генерала Бонапарта в книге «Наполеон» академика Евгения Викторовича Тарле, написанной для серии «ЖЗЛ» в 1936 г. Не по ней ли учились исполняющий роль Наполеона Ежов и действующий за Мюрата Фриновский? «Вышвырните-ка мне вон всю эту публику!» - якобы скомандовал Мюрат гренадерам в отношении членов Французского законодательного собрания.

Июньский пленум ЦК ВКП(б) был сценой такого же, и похлеще – переворота с Фриновским, науськивавшим чекистов на членов «большевистской гвардии».

Июньский пленум стал триумфом Ежова.

К июню 1937 г., к речи Сталина на Военном совете и пленуму ЦК, подтвердилось, что документы Розенгольца (его обвиняли в создании подпольной группы с целью убийства Сталина) как и некоторые другие организации и люди являются не просто мнимой угрозой, а угрозой реальной, почти подпольем.

Его структура, связи, состав участников были достаточно разработанными для того, чтобы произвести их аресты прямо на пленуме ЦК.

Ежов, ищущий предлог для демонстративной силовой акции НКВД в отношении ЦК ВКП(б), воспользовался этим на полную катушку.