Казахстан боится мощи России

Почти семь лет за наемничество, которые присудил казахстанский суд гражданину страны за участие в СВО в рядах ЧВК «Вагнер», в очередной раз, поскольку этот случай далеко не единичный, поднял сразу несколько острых тем.

Самой громкой, безусловно, является возмущение российской политически активной общественности, которая вновь устроила привычное рыдание про «вот такие у России союзнички», «снова Москва позволяет вытирать о себя ноги» и прочие хорошо знакомые и уже сильно поднадоевшие плачи.

Что ж, раз так, стоит проговорить вроде бы очевидные (но, оказывается, для некоторых нет) прописные истины.

Казахстан – действительно союзник России по ОДКБ. Однако союзник абсолютно не тождественен вассалу или протекторату-марионетке. И совершенно нормально, когда интересы союзников в одних вопросах совпадают, а в других – сильно расходятся. Прямо-таки каноническим примером того, насколько далеко способно зайти такое расхождение, можно считать холодную войну, которая началась между союзниками-победителями во Второй мировой менее чем через год после ее завершения.

В деле «вагнеровца» Казахстан действует в соответствии со своими – а не российскими – национальными интересами, и спокойная реакция Москвы (в отличие от трепетной общественности) показывает, что наше государство как раз в полной мере осознает, насколько непростыми являются для Астаны (как, впрочем, и для всего постсоветского пространства, а заодно и значительной части Восточной Европы) текущие процессы. Но если на Восточной Европе мы уже фактически поставили крест, но с нашими ближайшими соседями, сохраняющими здравомыслие и старающимися не сползти в катастрофу по украинскому сценарию, Россия действует максимально уважительно и деликатно.

Проблема проста и одновременно нерешаема: растущая мощь России объективно невыгодна ее ближайшим соседям и, более того, вызывает у них немалый (и по-своему небезосновательный) страх. Восстановление великодержавного статуса России автоматически влечет за собой попадание в зону ее национальных интересов, контроля, а то и в состав территорий, которые исторически к таковым относились. Просто потому, что такова логика исторического процесса: когда наша страна усиливается, центростремительные процессы нарастают, и Москва втягивает в свою орбиту всех и все, до чего может дотянуться. И вот тут как раз возникает угроза превратиться из союзника в тот самый зависимый и подчиненный протекторат, а то и вовсе оказаться поглощенным вернувшейся во всем блеске евразийской империей.

Надо быть очень наивным, чтобы думать, что подобные перспективы способны вызвать энтузиазм у элит независимых государств, которые за три десятилетия привыкли жить своим умом и руководить собственными странами. Конкретно для Астаны со всей остротой встает проблема Северного Казахстана: российское руководство может сорвать голос, заверяя, что не имеет никаких намерений пересматривать советские границы, но жизнь такая штука, что может повернуться самой неожиданной стороной – и казахстанское руководство не может не учитывать этого.

И вот в такой непростой для себя ситуации казахстанское государство получает собственного гражданина, который воевал за Россию, то есть его лояльность великому северному соседу заведомо выше, чем своей стране. К тому же человек и боевой опыт получил, в результате чего возникает масса вопросов о том, как он может его применить. Да и проблему «дурного примера», который заразителен, также нельзя игнорировать.

В общем, статья за наемничество и реальный срок по ней казахстанцу, воевавшему за Россию в рядах «Вагнера», – абсолютно закономерная реакция Казахстана на то, что воспринимается (и не без оснований) государством как угроза национальной безопасности. А вот возмущение российской патриотической общественности «предательством» Астаны глубоко непродуктивно и не вполне адекватно. Просто потому, что никакого предательства тут нет.

Более того, эта громкоголосая волна активистского негодования замыливает и игнорирует куда более важную и актуальную тему: да, Казахстан находится полностью в своем праве, но Россия, уважая это, имеет также моральные обязательства перед бойцом, воевавшим за нее и оказавшимся из-за этого в местах не столь отдаленных. К тому же сходных случаев набирается все больше, причем в очень разных странах как ближнего, так и дальнего зарубежья – и это требует системного государственного подхода.

Перед нашей страной стоит задача помочь этим людям, в идеале – вытаскивая их из мест лишения свободы, привозя в Россию и предоставляя российское гражданство. В распоряжении Москвы достаточно аргументов, чтобы договориться с соответствующими странами о передаче ей осужденных бойцов. Пожалуй, малопродуктивно наводить мосты разве что с западными странами, занимающими принципиально русофобскую позицию, да и тут, думается, возможны разные варианты.

И все это – с полным уважением к чужому суверенитету и праву на защиту национальных интересов, как их видят соответствующие страны, как дружественные, так и не очень. Потому что у России есть свои национальные интересы – и именно они для нее стоят во главе угла. Как и должно быть.