«Повелитель ветра»: фёдор бондарчуконюхов

Только что вышел, а я уже сразу посмотрел фильм «Повелитель ветра» с одним Фёдором про другого. И пересказываю.

Фёдора Конюхова — единственного человека, способного взойти к вершине Эвереста на одноместной вёсельной лодке, изображает обильно задрапированный волосами Фёдор Бондарчук.

Авторы предупреждают, что фильм основан на реальных событиях, но немножко сверху посыпан нереальными. По вкусу. Хотя досыпать нереальные события к биографии Конюхова — это примерно как Чака Норриса оттеснять локтём со словами «Ща я покажу тебе, как надо».

Мы оказываемся в экспедиционном штабе Конюхова. Оттуда его команда следит за погодой и даёт Фёдору по рации советы, пока он где-нибудь одиноко гребёт.

Прямо сейчас Фёдор машет веслами посреди штормового океана, а из штаба его взрослый сын Оскар спрашивает, как там дела. «...ёп! ... мать ... нормально!» — рапортует Фёдор и оглядывается на очень, очень большую волну.

Ещё один сотрудник штаба Никита рекомендует Оскару вызывать спасателей. Никиту играет Даниил Воробьёв, который обычно везде играет маньяков, выглядит как маньяк и говорит как маньяк. Здесь он сугубо положительный персонаж, но всё равно кажется, что он вот-вот кого-нибудь расчленит.

Оскар отвечает Никите, что Фёдор справится и спасателей вызывать не надо. В это время очень большая волна как раз накрывает покрытую православными крестами лодку Фёдора и маячок на электронной карте гаснет. Но когда все уже решили, что Фёдор всё, маячок загорается обратно.

Периодически показывают детство Фёдора. Сначала показывают, как на дом и семью десятилетнего Фёдора с моря налетел смерч. Фёдор попрятал братьев и сестёр в сарай, но кажется просто затем, чтобы они не мешали ему исследовать атмосферные явления.

Смерч с любопытством всосал Фёдора, покрутил на языке и выплюнул под прибрежную корягу. Видимо, смерч на всю жизнь придал Фёдору такое мощное центробежное ускорение, что того стало неумолимо тащить куда угодно подальше от дома.

Мы возвращаемся из детства. Фёдор как раз подплывает к берегу на своей лодке после шестимесячного плавания. Сын Оскар и маньяк Никита под руки достают Фёдора из лодки и несут показать его толпе журналистов.

Один из журналистом спрашивает висящего плетью Фёдора, что он собирается делать дальше, и у Фёдора тут же загорается глаз.

Он давненько хочет на воздушный шар.

Захотел сразу после детско-юношеского смерча и хотел всю жизнь, не переставая, и тщетно отвлекая себя Джомолунгмами и Мысами Горн. А теперь всё. Хуже нет, когда есть только горы, на которых уже побывал. Джомолунгмы кончились, океаны пересечены, в четвертый раз на Северный полюс идти — скукота. Время для шара.

Поэтому Фёдор с Оскаром идут просить денег на шар к бизнесмену Сергею. Фёдор хочет облететь весь мир за рекордные десять дней. Бизнесмен сначала отказывается, потому что видит, какой Фёдор уже потрёпанный и даже сидит, слегка наклонившись вбок. Бизнесмен-то не знает, что это внутренняя центробежная сила на Фёдора влияет. Всегда.

Но потом, тщательно подумав, выпив виски, и посоветовавшись с фотографией бывшей жены, бизнесмен соглашается вложить в Фёдора все свои деньги. Точнее, он сначала не планировал вложить прям все, но Фёдор тоже работает немножко как смерч. Он всасывает.

Поэтому Фёдору сделали самый большой в мире воздушный шар, а мы переносимся в Австралию, откуда Фёдор должен стартовать.

На базе столпился сам Фёдор, его штаб, сын Оскар, жена Ирина, ассистент-маньяк Никита и бизнесмен Сергей, который нервничает.

Фёдор командует готовить вылет, а сам отправляется на пробежку. Посреди пробежки его настигает сердечный приступ, но он не очень беспокоится. Подумаешь, сердечный приступ! Он же не бегом побежит, а на шаре.

Сын Оскар не разделяет мнения насчет сердечных приступов и предлагает отказаться от идеи полёта в пользу счастья семьи и полного банкротства бизнесмена Сергея.

Фёдор, конечно, отказывает, и Оскар порывисто уезжает — человек просто устал годами слушать по рации предсмертные отцовские звуки. То ли дело Никита — ему, маньяку, небось только в кайф.

Ещё есть жена Ирина, но она такая смиренная, что просто невозможно. Ну да, поплыл муж, пошёл, полетел в немыслимую даль — ничего, посидим-подождём его вот прямо тут.

У воздушного шара Фёдора сложная конструкция — он похож на классический воздушная шар, у которого из макушки выпучился вверх еще один шар поменьше — и вышел эдакий сиамкий шар-близнец. Внутри шар наполнен гелием — очень дорогим гелием, напоминает нам бизнесмен Сергей! — а снизу к шару прицеплена гондола, в которой будет сидеть Фёдор. Гондола — это такой жёлтый кубик со стороной около двух метров. Сверху в кубике прозрачная дверца для пролезания великих путешественников, а над дверцей закреплены шесть горелок. По периметру гондолы висят баллоны с топливом для горелок и кислородом для Фёдора.

Шар наполняют гелием, Фёдор спешно, не дожидаясь новых сердечных приступов, залезает в гондолу и командует рубить швартов. Швартов рубят. Фёдор хлопает ресницами и взлетает.

Из-за дальнего холма за взлетающим шаром наблюдают австралийский фермер с сыном. Фермер считает, что это всё полная ерунда — только нашумели, коров распугали, летают тут, тьфу, мешают жить и ремонтировать старый пикап. Сын смотрит на шар с гораздо большим интересом, чем на пикап.

Шар Фёдора мягко расталкивает облака и вылетает на солнышко. Тут горелки пока не нужны, солнце нагревает гелий и шар летит вверх. Ну и немного в сторону, буквально километров стопятьдесят-двести в час.

Фёдор спокойно дышит через кислородную маску и летит на высоте семь-восемь километов, пописывая в стол и молясь по расписанию. Не от ужаса, просто он еще и священник, а они всегда так делают.

Для технической навигации у Фёдора по всей гондоле развешаны приборы, а для духовно-нравственной — расклеены иконы.

Над Тихим океаном шар начинает потряхивать. Гондола раскачивается, бренча баллонами с газом и напоминая звуками телегу молочника. По рации спрашивают, всё ли в порядке. «Приём, всё в норме!» — рапортует Фёдор, кряхтя поднимаясь с пола. Так обычно бабушки с дедушками хорохорятся, когда внуки приезжают, а сами ножку подволакивают и пузырёк корвалола просто всё время держат за щекой.

Фёдор так и снует то внутрь гондолы, то наружу — он крутит горелки, смотрит по сторона и снова крутит горелки. Горелки попеременно задуваются, обгорают и леденеют — никакой стабильности. Фёдор ныряет ниже грозовой фронт и проползает под ним, щекоча шаром днища облаков.

Бизнесмен Сергей выходит из штаба покурить и глотнуть вискарика из фляжки.

«Идиот... — раздосадованно шепчет он себе, — псих ненормальный!...»

Тут за плечом внезапно появляется жена Фёдора Ирина. Она каждый раз внезапно появляется и давит своей смиренностью, и разговаривает так заботливо, как будто всё знает — и это ещё жутче, чем даже Никита.

Мы переносимся к Оскару. Оскар уже почти было вылетел из Австралии в Москву, но тут ему позвонил заботливый маньяк Никита и припахал к тому, чтобы выбить разрешение на пролет Фёдора через воздушное пространство Уругвая.

Просто Фёдор не планировал залетать в Уругвай, но его ветром занесло. И Оскар пошёл тормозить руками Мерседес уругвайского посла и клянчить воздушное пространство. Дайте воздуху!

Выклянчил, конечно.

Пока Оскар выклянчивал воздух у уругвайцев, Фёдор чуть было не задохнулся, потому что у него там всё замерзло и кислород из одного баллона вышел куда-то не туда, и походная печка сломалась. «Всё нормально!» — как сам назвал это Фёдор по рации.

А впереди грозовые кучевые облака. Очень опасные. Там такие столбы из облаков высотой по десять километров, куда вообще соваться нельзя, и там внутри гроза.

Ну Фёдор и полетел прямо между этими столбами. На грозу.

Тут в штабе бизнесмен Сергей в сердцах говорит: «Отлично! Суицидник за мой счет! Ему на всех плевать, да?»

И тут же как из под земли рядом с ним материализуется Ирина и опять начинает так смиренно говорить, что бизнесмен аж вискариком поперхнулся. «Он там всё чувствует» — говорит Ирина, улыбается и уходит. Семейка, конечно...

Примерно на середине грозы Фёдор решает, что надо подлететь повыше. Там и ветер посильней, и молний как-то... поменьше. Можно, правда, упасть, если горелки задует, но так на всё воля божья (крестится рацией).

Чтобы как следует взлететь, Фёдору надо облегчиться. Он облегчается, выбрасывая лишний груз и отработанные баллоны из под газа.

Уж не знаю как вы, а я бы не хотел думать ещё и о том, что надо мной в любой момент может пролетать Фёдор Конюхов и у него что-то может пойти не так. И он немедленно начнет бросаться предметами с высоты девяти километров.

Наконец Фёдор перелетел грозу, отрапортовал, что у него всё хорошо, и присел пару минут подремать. И проснулся от стремительного падения. В рацию как раз орал Никита:
— Фёда-а-ар! Фёдар-р-р! Как там горелки?

Фёдор, отколупывая лёд с потухших горелок:
— Всё нормально, Никита!

— А как там обледеление? Много льда на шаре?

Фёдор, наблюдая толстую ледяную корку на полшара:
— Да какое там много! Нормально!

Всё это время шар мчится вниз, точнехонько в Чили. Над самой-самой поверхностью горного озера лёд с шара наконец отпадает, горелки включаются, и Фёдор снова летит вверх. Пронесло, конечно, а то еще чуть-чуть и приземлился бы посреди маршрута, как лох. Чилийский.

Остается всего-ничего, буквально каких-то два океана, и Фёдор снова в Австралии. Всё идет хорошо, пока внезапно из-за поворота Индийского океана не выскакивает циклон. Он крутится гигантской грозовой воронкой и не сулит ничего хорошего.

Фёдор вылезает из гондолы наверх и начинает бычить на циклон. «Чего ты пристал-то ко мне! — орёт Фёдор. — Чего тебе надо, а!»

Циклон не отвечает.

Фёдору предлагаю снижаться и даже садиться, потому что циклон — это вам не просто гроза. Но Фёдор не хочет снижаться. Не для того он чуть не убился об Чили, чтобы снижаться перед всякими циклонами.

Тут в штаб врывается Оскар. Он вернулся!

И предлагает тогда взлетать, раз Фёдор не хочет снижаться. Взлетать Фёдор согласен.

Он выбрасывает из гондолы вообще всё и летит над циклоном. А циклон смотрит снизу вверх на Фёдора и... просто ждёт. Так поступают циклоны. Ждут и танцуют с молниями.

Когда у Фёдора в гондоле взрывается починенная было походная печка, циклон довольно хмыкает. За бортом минус сорок пять и внутри тоже скоро будет минус сорок пять. Ну то есть «нормально» по классификации Конюхова.

Фёдор летит над циклоном, уверенно охлаждаясь.

И почти уже перелетел, но тут погасли горелки. Мёрзлый Фёдор летит прямо в циклон. Поскольку в циклоне его не ждёт ничего хорошего, там темно, ветрено и атмосферное электричество, Фёдор прощается со всеми.

Конец связи.

Фёдор грустно сидит в гондоле и тут напротив него материализуется его дед. Дед доходчиво объясняет Фёдору, чтобы он не сидел тут в гондоле и не ныл, хосподи прости. Фёдор вылезает из гондолы и встает во весь рост посреди циклона, держась за стропу.

Никакого деятельного участия в собственном спасении из циклона Фёдор не принимает, кроме героической позы, поэтому спишем всё на чистое везение.

Циклон перед Фёдором расступается. Расступается не плавно и величественно, а прям — раз! — как в мультиках почти: вот только были смерть и ливни, а тут же хоп и солнышко и полный штиль.

Все при этом считают, что это Фёдор молодец — и это особенно приятно.

Теперь Фёдор подлетает обратно к Австралии и дело за малым. Сесть. Шар снизился, но теперь мчится параллельно планете на высоте тридцати метров и ниже не хочет.

Все бросаются из штаба. На джипах и вертолёте команда гонится за бреющим Фёдором. Фёдор выбросил из гондолы длинный швартов и все хотят уцепиться за него, но не могут.

Тут из-за утеса выпрыгивает старый, но ходкий австралийский пикап. Этот тот самый ноющий фермер с сыном мчатся сажать дурацкого путешественника. Они догоняют шар, привязывают его к джипу и начинают тормозить.

Фёдор больше не участвует в своей посадке. Он надел специальный посадочный шлем и пристегнулся внутри. Ну и молится.

Тормоза пикапа и молитва срабатывают синхронно, капсула приземляется, волочится по земле и останавливается в трех метрах от края обрыва. Согласитесь, было бы обидно упасть с горы на воздушном шаре.

Сын Оскар и маньяк Никита под руки достают Фёдора из гондолы и как обычно несут показать его толпе журналистов.

Эпилог. Фёдор со своим вторым сыном, маленьким Николаем, сидят внутри гондолы, которую Фёдор приволок в свой московский дом-музей.
— Папа, — спрашивает Николай, — а что там было, в циклоне?
— Не смогу объяснить... — отвечает Фёдор.

Потому что всё, что было в циклоне, остается в циклоне.