И президенты падают с моста.

Да, Брежнев стар. Устал, заматерел 
 от финских бань и челяди ужимок –
 он не генсек, а коллекционер
 советских звезд и импортных машинок.
 
 «Столичную» не пьет – панкреатит!
 Душа болит и требует застолья.
 И не до баб, и портит аппетит
 плешивый секретарь из Ставрополья…
 
 Не устоял четырежды герой
 политбюро и Лондонского клуба –
 Сперва инфаркт, потом инсульт, второй…
 И русский богатырь «врезает дуба»!
 
 Андропов болен – почки барахлят,
 Подагра донимает то и дело.
 Но «боинг» сбит, дворец Амина взят.
 И водка, наконец, подешевела!
  
 
 

Мужик вздохнул, а выдохнуть – ни-ни! 
 Все перепуталось в сознании народа – 
 

кремлевских звезд дразнящие огни,

 и Би-би-си, и радио Свобода…

 Сказал Господь: «Аз есмь и Я воздам»…

 Не бил набат, попы не причитали,

 техасский скотник и «железная мадам»

 на траурную мессу прилетали.

 А труженик «андроповскую» пьет

 и пивом «полирует» помаленьку, 

 откупорит, понюхает, нальет… 

 жизнь продолжается не так, чтобы «черненько»!

 Черненко сед как дедушка Мороз, 

 хворал старик, дышал аэрозолью.

 В политбюро главенствовал склероз 

 и пиджаки изъеденные молью.

 Еще паром отвязывал Харон, 

 еще в стакане сохла незабудка…

 Кончалась «пятилетка похорон»

 пришествием пятнистого ублюдка.

 Он как комбайном управлял страной, 
 (комбайном управлял еще со школы),
 как тракторист буравил перегной
 болезный друг немецкого Николы!
 
 Как повернуть историю назад, 
 коль машинист дурнее паровоза? 
 Но бурно ликовал электорат, 
 внимая председателю колхоза.
 
 Он рухнул как берлинская стена 
 В разгар сезона на исходе лета. 
 Обгадилась любимая страна 
 и платными вдруг стали туалеты.
 
 2
 
 И президенты падают с моста – 
 когда в мешке, когда без такового! 
 Мы начинаем с белого листа, 
 как жизнь Христа свидетель Иеговы.
 
 Он лето проводил не в Сан-Тропэ – 
 его влекли московские проказы –
 хлебнул винца, залез на БМП, 
 размахивая листиком Указа.
 
 Но развязались ленточки кальсон
 кондового уральского пошива 
 и закачался пьяный фармазон, 
 как Белый Дом и многорукий Шива.
 
 Кругом орала пьяная братва 
 и пушки не стреляли почему-то – 
 он без закуски произнес слова 
 под старый хмель и торжество минуты.
 
 Ну, ладно! Произнес да и забыл, 
 но московиты – флаг соорудили, 
 и спьяну прослезившийся дебил 
 представился спасителем России.
 
 Он бросил свой партийный аусвайс 
 небрежно, как червонец в ресторане 
 (подговорили спекулянт-Чубайс 
 с полковником, подстреленным в Афгане).
 
 Россию, как и прежде не понять
 умом, и не придумано аршина… 
 На сцене выкобенивалась… б…ядь!
 в девичестве блаженная Кристина.
 
 Уже шахтеры касками стучат, 
 уже лежит на рельсах Всенародный – 
 ему в бреду мерещится Собчак
 и унитаз, и Статуя Свободы…
 
 Собчак не век Россией торговал – 
 он начал, как и все – с чужой квартиры. 
 Но годы шли, да и маразм крепчал, 
 и стали «музыкальными» сортиры… 
 
 Куда ни плюнешь – кооператив! 
 Торгуют воблой, совестью, трусами…
 Собчак надулся как презерватив 
 и прет во власть под всеми парусами.
 
 А Всенародный, выспавшись едва, 
 хватил стакан привычно спозаранку –
 наскучила кремлевская жратва 
 и захотелось пострелять из танка! 
 
 Но повода не подали «исшо» 
 России неизвестные солдаты –
 ни жидоненавистник Макашов, 
 ни евроупакованный Булатов.

 
 Булатовхас кричит пилотам «фас!» – 
 но, где же вы, прославленные МиГи?
 Будь проклят Всенародного анфас
 и посттоталитарные интриги!
 
 Октябрь с демократическим лицом, 
 но снайперы стреляли до рассвета.
 Культурный слой, накачанный винцом,
 внимал концу Верховного Совета.
 
 Но оказалось – это не конец 
 и снова в воздух чепчики летели,
 подкрадывался медленный п…здец,
 а в Думе дурни думкой богатели.
 
 . . . . . . .
 
 Ирак, Цхинвал, Абхазия, Чечня… 
 И триумфально шествует по миру 
 тупая антирусская брехня,
 как вонь из коммунального сортира.
 Слюной на сцене брызжет одессит,
 да не простой – кошерного отстоя! 
 Подтяжки жмут, но лысина блестит, 
 как Одиссей он покоряет Трою.
 
 Он Ахиллес – ему не до пяты 
 (душа давно паркуется в ботинках), 
 как патриарх он раздает понты 
 с одесского привоза, то есть рынка.
 
 Но рыночники рыночникам рознь – 
 уже в кремле отпраздновали тризну,
 уже Чубайс припас последний гвоздь 
 для крышки гроба папы-коммунизма!
 
 Он Родине готовит двойников, 
 по росту подбирает, по осанке – 
 в утиль отправлен верный Коржаков 
 и не играет в теннис после пьянки.
 
 А Всенародный лег в дезабилье 
 в «кремлевку», как в последнюю обитель – 
 гигант ума, поклонник Монтескье, 
 пандемократ и дирижер-любитель.
 
 Встревожена кремлевская братва 
 и старожилы Лондонского клуба – 
 не дотянув до выборов едва 
 свердловский самосвал «врезает дуба»!
 
 3
 
 Намучаешься с этим двойником! 
 Когда бы не приказ из Голливуда:
 «остричь клешню, прикинуть вещмешком»…
 какой ни есть, а все-таки Иуда!
 
 Еще во сне мерещится Цхинвал, 
 еще Чечня показывает письку… 
 (в Чечне – Абрамыч бабки отмывал, 
 за что и прозван БАБом всероссийским!).
 
 Еще не очень ясно – кто кого? 
 Кто спрятан за кремлевскою портьерой? 
 Не МММ, а волны ГКО 
 на берег вынесли «карманного» премьера.
 
 В девичестве еврей Израитель 
 сменил лицо, но не попортил шкуру.
 КПСС влекла как колыбель
 сионо-комсомольскую натуру.
 
 Наш парвеню (когда бы не «дефолт») 
 расшаркивался важно и красиво, 
 но вскоре на него «забили болт» – 
 вот так всегда – стряхнули и за борт!
 Но такова судьба презерватива…
 
 Еще Россией правят двойники, 
 еще Багдад примеривал оковы… 
 Электорату пудрили мозги 
 то курс рубля, то «петли Примакова».
 
 Читатель ждет счастливого конца, 
 Россия ждет, как витязь на распутье.
 Сам в кимоно, с улыбкой мертвеца 
 на сцену вышел подполковник Путин!
 
 Он ИО президента и БУ
 резидентур ГБ или Моссада, 
 как 007 держался на плаву 
 и гребне постсоветского распада.
 
 Он не спешил, он просто выбирал:
 подплав, татами, могул, самолеты…
 «Мир» утопил, ДРЛО взрывал 
 воробышек высокого полета. 
 
 А кое-где взрываются дома 
 и небоскребы падают как чурки… 
 Мелькает Бени Ладена чалма
 и АКМ, и шаровары турка.
 
 Еще с ума пилоты не сошли,
 еще Тбилиси танки не мочалят.
 Цхинвали взят. В Сухуми корабли.
 Лиха беда! Да здравствует начало!
 
 Настанет день пленительных минут
 доселе укрываемых веками.
 Настанет день, и слезы расцветут
 любовью, 
 красотой 
 и облаками!