Донбасс. У края. На границе с Авдеевкой.

Иду за Сашей мимо хорошо знакомых ему разбитых хат в родном Спартаке (ДНР). Мимо дыр в асфальте от прилетов, поваленных столбов, детских колясок, заросших колодцев, неразорвавшихся кассетных боеприпасов… 

Мимо могил. Людей хоронили прямо во дворах, и по сегодня перезахоронить получилось не всех… 

К раненым мирным прифронтовых сел пробирались почти впритык к Авдеевке. В небе — столбы дыма, горел коксохимический завод, жарко было и в других местах… 

«Как дела?» — спрашиваем у сельчан. Дела, говорят, нормально, только за окном такой вот мир.

Иду за Сашей мимо хорошо знакомых ему разбитых хат в родном Спартаке (ДНР)...

Хороший денек, ясный. Идеальный для работы беспилотников, да и вообще удобный с военной точки зрения.

 Уже который день шел штурм авдеевского укрепрайона. Военные заходили как раз со стороны поселков, которым лет девять продуктами, медикаментами и прочим необходимым помогают белорусы через группу Николая Гаврилова. 

В последнее время люди почти не выходят из подвалов, идут тяжелые бои. Потому помощь доставляли, поймав «окна тишины»: когда вражеская авиация уходит на перезарядку, наземная техника меняет позиции. 

Военкорам — запрет, опасно, постоянно работает артиллерия, по целям летят «Солнцепеки», РСЗО, «польки» (минометы 60 мм), лупят танки.

Поясню, что авдеевский укрепрайон — это город и прилегающие к нему села, соединенные в один узел обороны. Пожалуй, мощнейший у ВСУ во всем регионе. Много тут разных украинских соединений, тон, говорят, задает правый сектор. Здесь воинская часть, добротно обустроенная еще в советское время. 

А Советский Союз, если помните, строил те же бомбоубежища хоть на случай ядерной войны. Вот там последние восемь лет и укреплялись укровойска, учились воевать. Наладили поставки боеприпасов, техники, личного состава в том числе по разветвленной сети подземных коммуникаций. В общем, выбить их оттуда крайне сложно.

…Относительно тихо. Проскочили в Спартак. Там люди ждали свечи, воду и лекарства.

— Беспилотников тут, как воробьев, — слушаю местных. — Один полетал. Видно, с…ка, засек. Стоял вот здесь, над нами, потом улетел, а минут через 20 как начали лупить! По улице лупили этими кассетными страшно. 

Потом вроде успокоилось, а после обеда опять: дрон, а следом — кассеты… Начали Киевскую, Светка сгорела, полностью сгорел дом. Юрка всю войну ходил и огород убирал, а сегодня как чувствовал: «Не пойду, — мол, — завтра пойду». Пришел — нет дома, сгорел.

…«Дикий край». Так сельчане называют ближайший к фронту край поселка. Место глухое. Тут хозяйничают собаки, всякие ползучие гады и кто знает какая еще живность. Люди заняли их место в лесах, полях, а они — место людей.

На «диком» осталась единственная жительница — баба Рая, ей лет 80. Мы шли к ней. Передвигались быстро. Местность открытая, при желании мы — легкая цель.

На «диком крае» осталась единственная жительница — баба Рая, ей лет 80. Недавно ее ранило. Мы шли к ней. Передвигались быстро. Местность открытая, при желании мы — легкая цель.

Свист, Саша успокоил:

— Далеко.

Судя по отметинам на асфальте, домах и заборах, бывает и «недалеко».

— Вон дом сестры моей, — проводник показал на недостроенный дом. — Крышу только накрыли, достроить не успели. Прямое попадание.

Рядом сгоревшая машина, побитый забор. Снова разрушенные дома, слева и справа, справа и слева. По одной улице, второй, третьей…

— Мина, — Саша резко остановился, показал в траву у тропинки, по которой идем. — Неразорвавшаяся, от «кассетки». Осторожно.

На заборе предупреждение: «Внимание! Мины!» На другом: «Здесь живут дети». Жили дети. Сейчас кругом ни души. Даже собаки молчат. Не молчат орудия.

Внимательно смотрю под ноги, слушаю звуки и сопровождающего, держу правильную дистанцию, снимаю видео. Вернее, часть меня. Другая словно брела в абсолютной тишине среди сгоревших, разбомбленных хат донбасской Хатыни. А сколько в этом крае еще таких…

— Баб Рай! — Саша зашел во двор первым. — Открывай. Гости к тебе! Спишь?

Баба Рая и правда спала. В самой маленькой (полтора на полтора метра) и самой теплой комнатке. Тут есть все: подаренная печка‑буржуйка, кровать, еда, белье, тазик со стиркой, радиоприемник на батарейках, портреты родных и иконка Георгия Победоносца, пару котов под бок… И каких только гостей могло занести в такое неспокойное время в ее «дикий край»?

— Свои.

— Ой, мамочка моя! — только и всплеснула руками пенсионерка, увидев Гаврилова, обняла. — Коленька!

Глазам не поверила, присмотрелась: точно он? Он. Стоит вот тут, рядом с ней, еще минуту назад такой одинокой, посреди всей этой войны, ее горячей фазы. Потому что не все равно, что будет с такими бабами Раями, у которых за окнами «такой вот мир».

— Ну как ты тут? Соскучилась? Вот проведать тебя зашли. Говорят, ранили? Покажи. А врач что? Осколок не доставали?

— Не доставали, сидит пока, сам выйдет. Ой, да какой тут врач, Коль. Вы‑то как сюда дошли?

— «Солнцепеки» у тебя тут, слышу, работают…

— Ой, да нормально все! Нормально. Ранило как? Ну тут же постоянно эти, как их… кассеты летают, я их называю конфеты. 

Вышла во двор, дров хотела наколоть, и только подняла топор, меня как из‑под земли что‑то в шею ударило. Я — руки к шее, а там кровь. Могло и хуже быть. Артерию не зацепило, так что нормально. Надеюсь, это последний случай. Хватит. И войны хватит! Пора уже ума набираться народу.

У дома бабы Раи цветы.

Кругом разруха полная, а у нее цветы.

— Если бы только не война… — говорит.

Идем обратно.

— Дрон? — спрашиваю.

— Похоже. Жужжит.

Слева от нас военная часть ВСУ, они нас видят. Ускоряемся.

…Светлана живет в более безопасном (по здешним меркам) месте Спартака. На днях ее тоже ранило. Проведали. Рассказывает, как было:

— Только зашла в дом. А тут обстрел, кассетное. И как оно в дом влетело? Оказывается, в окно, от пола отрикошетило — и мне в ногу. Чувствую — тепло, глянула — кровь бежит. Спасибо, соседи сразу вывезли, к врачу доставили. Там уже осколок и удалили.

Село Крутая Балка. Хорошо слышен стрелковый бой, дальше отработала артиллерия. Виталий гнал коров на выпаску. Шумно, а им хоть бы что, будто тишина и птички поют.

По дороге к Крутой Балке, рядом Авдеевка.
— Глухие, — говорит. — Нескольких контузило, так их на мясо пустили.

— О‑о‑о, знакомые лица! Привет, родные! — Александр встречал нас у дома. — Самолеты летают, так шарахало. Сейчас поехали, видно, заправляться.

Саша почти не слышит, очередная контузия после очередного прилета. В тот раз убило Сашиных соседей.

Обычно к ним с женой привозим «тормозки» (продуктовые пакеты), а уже они раздают по хатам оставшимся сельчанам, таких тут ровно 12. В одной точке не собираются, опасаясь обстрелов. Сейчас Ира (Сашина жена) в постели с тяжелой травмой позвоночника.

Недавно Ира с мужем раздавала местным (их в Крутой Балке осталось 12) «тормозки», продуктовые пакеты. Сейчас у нее тяжелая травма позвоночника.
— Ну как так? — это Николай Ирине.

— Ниче, Коль. Стечение обстоятельств. У меня перелом третьего позвонка. Врачи сказали, что главное вылежать. Прорвемся, в жизни всякое бывает. Спасибо вам за внимание, помощь.

Вышли во двор, Саша про зимовку:

— Как зимовать будем, не знаю. Три пенсии отдаю, чтобы купить уголь…

— Уголь мы вам привезем, — сказал Николай.

— А? — то ли не услышал, то ли не поверил.

— Уголь мы вам привезем, через недельку. По полторы тонны.

— Серьезно? Ну вот за это спасибо! — на радостях обнял Гаврилова так, что (мне показалось) у того даже кости хрустнули.

— Уголь мы вам привезем, через недельку. По полторы тонны.

— Серьезно? Ну вот за это спасибо! — на радостях обнял Гаврилова так, что (мне показалось) у того даже кости хрустнули.

Уголь здесь сейчас действительно роскошь, однако жизненно необходимая.

…Едем к самой окраине Ясиноватой, там тоже дым, прилеты. Окраина примыкает к ясиноватской трассе, непосредственно к Авдеевке. Особенно трудно во всем этом выживать таким людям, как Галина. Она парализована, несколько дней назад горя прибавилось — умер муж:

Едем к самой окраине Ясиноватой, там тоже дым, прилеты. Окраина примыкает к ясиноватской трассе, непосредственно к Авдеевке.
— Теперь я здесь совсем одна… Стреляют. Боюсь, а что делать? Голову на подушку положу и слушаю… Сегодня была потише ночь, а так очень шумно, очень. Вдвоем проще. Хоть это и не спасет, но все равно.

Нашли Галине сиделку, которая о ней позаботится. Родные дети не могут.
Галина парализована, несколько дней назад горя прибавилось — умер муж.
По пути пересеклись с главой Спартаковской администрации Мариной Асеевой, она как раз с помощником закончила развозить хлеб по своим прифронтовым населенным пунктам:

— Развезли по две буханки людям в села Веселое, Спартак, Донецк-Северный, Крутая Балка и другие. Их постоянно обстреливают, а сейчас еще и локализация конфликта, и совсем неспокойно. Но люди же продолжают там жить.

Нашли Галине сиделку, которая о ней позаботится. По пути пересеклись с главой Спартаковской администрации Мариной Асеевой, она как раз закончила развозить хлеб по своим прифронтовым селам.

Асеева сказала «успели проскочить до обстрелов». Хлеб развозят раз в неделю. Наладить регулярные поставки тоже помогла группа Гаврилова.

…В ближайшей к фронту хате поселка Александровка нас ждали. Три братика и сестричка, ей всего год. Всяких вкусностей навезли, игрушек, книжек… Дети рады.

В ближайшей к фронту хате поселка Александровка нас ждали. Три братика и сестричка, ей всего год. Всяких вкусностей навезли, игрушек, книжек… Дети рады.

Здесь, у самого края, особенно остро ощущаешь последствия и цену тех самых «перемен», которые готовили и нам. Это ад, его никогда не должно случиться на нашей земле. Мира соседям.