Групповое отцовство и "голые" шествия по советской стране. Как общество "Долой стыд" пробивало себе дорогу

«Излишне просто обстояли дела с интимом в государстве победившего социализма», — писал Герберт Уэллс после свершившейся революции в России в 1917. Социализм принес в страну не только новый строй и обновленные законы. Он повлиял на все стороны жизни пролетариата и других классов в бывшей Российской Империи. Раскрепощение в обществе достигло апогея, а интим стали приравнивать к таким же потребностям как еда, тепло и питье. Революционеры считали, что акт близости не важнее стакана воды. Хочешь — пей, хочешь — вступай в любые связи.

Первые годы

Сразу после революции пролетариат получил невиданную свободу. Конечно, люди и не догадывались, что со всем этим «богатством» делать. Интимная свобода вдруг стала доступна всем: крестьянам, морякам, рабочим и другим гражданам. Традиционные семейные ценности были объявлены пережитком прошлого и признаком буржуазии.

Церковный брак поменяли на гражданский. В революционных кругах успехом пользовалась теория «Стакан воды». Большевики полагали, что потребность в соитии — это также просто и естественно, как выпить воды или поесть пищи.

Революционерка Коллонтай кричала с трибун народу, что теперь половой акт не является грехом. Александра вещала, что любая близость признается естественным и вполне законным действием. В 1923 Коллонтай написала свою прогрессивную статью: «Дорогу крылатому Эросу». В этой статье видная революционерка называла супружескую верность пережитком буржуазии.

Революционерка предлагала гражданам вступать в близость по идеологическим соображениям. Прогрессивные комсомольцы очень обрадовались подобным призывам. Они стали требовать установить в парках своеобразные кабинки для быстрой любви. На заре коммунизма рожениц из роддомов стали встречать группы парней. Когда медсестры спрашивали: «А кто отец?», парни лихо отвечали: «Мы!».

Случаи «группового» отцовства были детскими играми по сравнению с тем, что большевики предлагали самим детям. В коммунах для беспризорников поощряли интимные опыты. Воспитатели после этого рапортовали властям, что интим снижает у подростков агрессию и тягу к преступлениям.

Предлагали также ввести в РКСМ интересный пункт устава. Он бы гласил, что каждая комсомолка была бы обязана отдаваться любому мужчине, что платит взносы и работает. Все это привело к тому, что в 1923 вне официального брака рождался каждый второй по счету ребенок.

Зарегистрировать брак можно было за пару минут, но этим благом почти никто не хотел пользоваться. Тогда сожительство приравняли к законному браку. Психиатр Залкинд одно время пытался упорядочить хаос свободной любви, даже написал заповеди для отношений, но им никто не внял.

Никакого стыда

Правда, умозаключения советского психиатра привели к тому, что люди стали считать влечение к классовому врагу извращением, а все остальное осталось как было. Ведь в первые годы после революции голые люди разгуливали по улицам толпами. Общество «Долой стыд!» считало простое человеческое стеснение пережитком прошлого. Прогулки голышом эти общественники зачем-то привязали к дарвинизму. Это общественное движение собирало сотни последователей, которые в том, в чем их мать родила, расхаживали по улицам Москвы и пели песни про революцию.

В это общество входил и известный большевик Карл Радек.

Люди, которые остались в стороне от революции, никак не поддерживали голые шествия. Старшее поколение освистывало «революционных новичков». Милиция подобные мероприятия не гоняла. Все безобразия удалось прекратить только благодаря здравомыслию Семашко.

Николай Семашко доказал партийцам, что хождение голышом и совокупление на каждом углу никак не связано с идеями Маркса или Ленина. Он начал продвигать каноны большевистской нравственности. Нарком стал выступать с гневными речами, побуждая народ вспомнить о культуре и стыде. Именно с его пламенных речей начался закат интимной революции в молодой стране Советов.

После индустриальной революции социальные нормы стали ужесточать намеренно. Социалисты выбрали интимный аскетизм для спасения нации от полной сексуальной деградации.

Постепенно советское общество стало осуждать разврат, а потом и разводы. Семью сделали одним из столпов государственного строя. И «голых» шествий в советских городах больше никто не проводил.

Откуда взялось?

Сегодня достать снимки общества «Долой стыд!» из архивов труднее, чем получить бумаги НКВД. Впоследствии советское правительство старалось стереть тот отрезок времени из истории становления Советов, когда люди разгуливали по городам и весям голыми.

Есть такие снимки интимного оскала революции и в архивах Штатов, а также Британии. Но о них не принято часто вспоминать. Ведь в сомнительном обществе состояли тысячи человек. А с голыми женщинами из этого общества по улицам разгуливал Маяковский.

«Голыши» появились в стране после революции не с пустого места. Еще в 1917 будущие лидеры советской партии, обучаясь в Германии с Австрией, познакомились там с занимательным движением «натуристов».

Бюргеры «натуристов» не поддерживали, но немецкие власти выделяли для них спецместа, и «голышей» в Германии никто не гонял. Владимир Ильич бывал на пляжах «натуристов» и восхищался их естественностью. Он вдруг захотел, чтобы российские рабочие также наслаждались природой.

В России единение с природой вылилось в сумасшедшее движение «Долой стыд!». Голые, но с красными лентами на теле люди врывались в общественные места и трамваи, провоцируя окружающих спасаться бегством. Приучение общества к свободе и естественности шло со скрипом.

Кстати, почву для бесстыдного общества в России готовили задолго до революции. Известно, что революционеры подпольно клепали порнографические открытки и распространяли их по Империи среди молодежи и военных.

Когда большевикам изрядно надоели толпы голых на улицах, а революционный угар прошел и нужно было налаживать жизнь страны, наркомздрав Семашко публично выступил и объяснил движению голых людей, что все, что они делали — не слишком гигиенично, а за появление обнаженным на улице теперь будет штраф. И все, «Долой стыд!» как общественное объединение перестало существовать.