Макрон, где Габон?

Президентство Эммануэля Макрона войдет в историю Франции как период, когда влияние Парижа в Африке обрушилось. Мали, ЦАР, Буркина-Фасо, Нигер, а теперь еще и Габон – французская колониальная империя как будто бы умирает «на бис», но уже без всякого уважения к ее заслуженному телу.

Объявляя о независимости от Парижа в 1950–1960-х годах, лидеры новых африканских стран в большинстве своем трясли его представителям руки и клялись в вечной дружбе. Теперь людей с тем же должностями выпроваживают из Африки пинком.

Так, организаторы военного переворота в Нигере потребовали от французского посла покинуть страну. Если он не подчинится (а по должности не должен, поскольку французы новую власть не признают), то будет арестован.

В 1964 году, когда военный переворот случился в Габоне, президент Шарль де Голль послал в его столицу Либревиль десантников и обратил мятеж вспять за два дня. Помимо прочего, десантники освободили из заложников вице-президента Габона Бонго, который вскорости стал президентом и автором хорошо известной в Париже метафоры, что Габон без Франции как автомобиль без водителя.

Президент Бонго, что помещен современными путчистами под домашний арест и призывает своих «друзей в мире» «поднять шумиху», – сын и преемник того, первого Бонго, а всего их династия управляла Габоном на паях с французами более полувека.

По тому, как держится свергнутый президент, а еще больше по ликованию, с каким на улицах Либревиля встречают лидера мятежников Бриса Олиги, хорошо видно, что этот фарш не провернуть назад. Богатый нефтью и ураном Габон, служивший для Франции, по тому же выражению Бонго-старшего, заправочной станцией, ею проигран.

Что важно: проигран не из-за злого рока, а из-за неумелой политической игры. Черная Африка пространство непредсказуемости, но в Габоне чего-то такого нужно было ждать.

Габон – богатая страна с бедным населением. Значительные доходы меньшинства формально делают его одним из самых зажиточных государств континента, но до трети его жителей вообще не имеют доходов – это безработные, живущие в лучшем случае за счет огорода. Типичный пример из серии «средней температуры по палате» и «жилищного парадокса», когда официально на двоих – две квартиры, но один рантье, а второй бомж.

Династия Бонго, снискавшая славу сказочно богатых и фантастически коррумпированных людей, за 57 лет сильно надоела габонцам. С 1990-х годов все президентские выборы, продлевающие мандат фамилии при неизменно мутных обстоятельствах, сопровождались протестами (вплоть до поджога здания парламента) и отказом оппозиции признавать официальные результаты. То же было с выборами в августе 2023-го, на которых Бонго-младшего как бы переизбрали опять.

Только судьба его уже висела на волоске: пережив в 2019-м инсульт и десятимесячное отсутствие в рядах дееспособных, он так и не смог восстановиться.

Когда начался типичный для Габона поствыборный кризис, глава Нацгвардии Брис Олиги перерезал этот волосок. Не факт, что у него вообще был другой выход: вопиющее неравенство, непопулярная власть и дряхлость президента создали в стране предреволюционную ситуацию. Если бы Бонго не сместили военные, его сместила бы толпа.

В Париже не придумали ничего умнее, чем признать Бонго законным победителем выборов (чай, Либревиль – не Минск), то есть поставить на лошадь, которая еле ходит, настроив тем самым против себя ликующие толпы и новую власть в лице Олиги.

Не факт, что теперь Габон, условно говоря, пригласит охранять свои нефтяные вышки ЧВК «Вагнер», но наверняка сменит покровителя, например, на США, чьей креатурой считают Олиги. Опыт Нигера и визита туда Виктории Нуланд показал, что американцы легко жертвуют французскими интересами ради сохранения собственных позиций.

Таким образом, потеря Габона – это провал именно политического менеджмента со стороны Макрона, хотя еще 10-20 лет назад Париж держал Африку в узде, подбирал дееспособных ставленников и посылал на континент войска так же часто, как и поздравления с воцарением (или переизбранием) очередного «мон ами» – сколь угодно вороватого и жестокого, но всегда такого, у кого на Париже свет клином сошелся.

Потому даже бывший президент Франсуа Олланд, представляющий «травоядную» по французским меркам партию социалистов, намекает, что действовать надо было «не так», причем начиная с Мали. Когда тамошним путчистам все сошло с рук, остальные перестали бояться реакции Парижа.

Но именно то, что во французском воздухе как будто повис вопрос «Макрон, где Габон?», доказывает: Макрону еще есть куда падать.

Упрекающие его за потерю Африки по сути призывают к возвращению практики регулярных военных интервенций для защиты французских ставленников. Потому не то плохо, что Макрон – растяпа, а то, что в нем могут сыграть эго и вспыльчивый национальный характер. Иными словами, он может начать в Западной Африке полноценную войну. 

В Габон он вторгнуться не решится – заведомо гиблое дело, а американцы явно будут против. Но хунта Нигера с арестом посла может сильно подставиться, поскольку это классический казус белли – повод для объявления войны.

Попытка Франции вновь поиграть в такую политику, за которую в мире ненавидят США, но под руководством Макрона, которому везет, как утопленнику – вот где будет настоящее дно. И то, что французы в него постучат, по-прежнему вероятное развитие событий.

Конечно, это вопрос не только желания, но и возможностей, а военные возможности Парижа с учетом его щедрот для ВСУ – повод для спекуляций. Но нынешнее руководство Франции известно своим умением вписываться в заведомо проигрышные проекты (например, в «разгром России на поле боя»), а президент Макрон из всех возможных вариантов поведения обычно выбирает самый глупый.