Носитель народной совести

В самых разных ситуациях приходилось слышать и мысленно вздрагивать от хлесткого словосочетания «воронежские жлобы». И как не пытается душа протестовать против этой вроде бы явной несправедливости, но уж очень вескими порой бывают аргументы «за».

Алексей Прасолов даже поэму написал «Обкомовский жлоб», за которую его посадили в тюрьму… и выпустили только тогда, когда он ее под давлением переписал и разрешил опубликовать под новым названием «Товарищ из центра».

Видимо, и вправду есть в местном характере нечто весьма своеобразное, отличающее ото всех других. Оставили ведь на воронежской земле свой след и Иван Мазепа, и Лазарь Каганович, и многие ныне здравствующие деятели, ни в чем не уступающие упомянутым. В горькую минуту осознания несовершенства человеческой породы приходит на выручку другие имена, а в первую очередь – имя писателя Юрия Даниловича Гончарова. Одно его присутствие на нашей земле делает жизнь более осмысленной и человечной.

Родился Юрий Гончаров в Воронеже 24 декабря 1923 года. Учился в 10 «а» классе пятой городской школы, которую закончил в 1941 году.  Поскольку имел слабое зрение, осенью 1941 года оказался на станции Алтайская на оборонном заводе. В следующем году поступил на первый курс Уральского педагогического института. Однако грызть спокойно гранит науки в то время, когда его сверстники погибали в боях, не смог. Ушел на фронт. В составе 214-й стрелковой дивизии участвовал в сражении на Орловско-Курской дуге.

Утром второго сентября 1943 года 788-й пехотный полк пошел в атаку под Старым Нерчиком, что неподалеку от Харькова. Дул холодный пронизывающий ветер. Под ногами пехотинцев чавкала грязь. Юрию то и дело приходилось очищать с тяжелых армейских ботинок и обмоток комья чернозема. Цепь бойцов упорно двигалась вперед по раскисшему полю туда, откуда наплывала плотная стена тумана.

Немцы подпустили наступавших на близкое расстояние и окрыли шквальный огонь. Одна из пуль попала Гончарову в левую ногу. Ощутив толчок и сильную боль, он упал и стал ждать помощи, но она все не приходила. Кровь тем временем сочилась и сочилась сквозь обмотки. В душе росло чувство безнадежности. Уже на грани беспамятства от потерянной крови и переохлаждения Юрий заметил идущую рядом от линии фронта в тыл глубокую танковую колею, уже кое-где заполненную водой. И понял, что это его единственный путь к спасению. Сбросив шинельную скатку, Гончаров рывками начал бросать свое тело вперед. Не смотря на мутившееся сознание, таким образом удалось продвинуться  поближе к ложбинке, в которой рядом с пушкой сидели двое бойцов. Один из них спросил:

- Землячок, у тебя огоньку прикурить нет?

В это время в небе показались эскадрильи немецких «Юнкерсов». Они стали с воем пикировать на продолжавшие наступать цепи. Рядом раздался взрыв, который в клочья разнес и пушку, и находившихся рядом с нею бойцов. Вокруг завизжали осколки авиабомб, от которых, казалось, некуда было спрятаться.

Наконец, Юрий доковылял таки до окраины Старого Нерчика, проделав, опираясь на винтовку путь в полтора километра. У палатки с красным крестом в это время, весело щебеча, завтракали молодые медсестры. В себя он пришел на сене, брошенном на пол деревенской хаты, среди других раненых. Потом Гончарова перевели в госпиталь, расположенный в поселке Деркачи. Там за ним ухаживала старшая операционная медсестра, недавняя студентка третьего курса Киевского медицинского института Клавдия Липовцева.

Однажды, получив в пайке сигареты «Дукат», Клавочка разделила их поровну между ранеными. Протянул за сигаретой свою руку и Юрий Гончаров. Но вдруг увидел какая она вся грязная, закопченная пороховой гарью. Стало так стыдно перед девушкой, что он не знал, куда спрятать глаза. Война войной, но вся гамма человеческих чувств остается неизменной.

- Я думал тогда, - рассказывает Юрий Данилович, - что не зря мне сохранена жизнь. Наверное, на мне лежал какой-то долг сверху. Я атеист, не верил и не верю в Бога, и все же в последнее время считаю, что все-таки есть какая-то руководящая сила, закон воздаяния что ли по делам…

После военного госпиталя медкомиссия признала Гончарова негодным к строевой военной службе. И его отправили в Уральск по месту призыва на поправку. Чтобы догнать ушедших вперед сокурсников, Юрий за полтора месяца успешно сдал 13 экзаменов.

В это время в газете появляется заметка о том, как восстанавливается из руин Воронеж. С этого момента в сердце вселяется неукротимое желание вернуться в родной город. Наобум Юрий пишет письмо ректору Воронежского пединститута с просьбой взять его к себя на учебу. Неожиданно быстро приходит положительный ответ от проректора, профессора Павла Леонидовича Загоровского.

Можно ехать в Воронеж, но в кармане всего 15 копеек, в вещмешке – кусок горчичного жмыха, а во фляжке – немного коричневого спирта. Тем не менее, Юрий Гончаров отправляется в путь на перекладных и достигает цели! Конечная точка потрясающего маршрута – Бутурлиновка, где живет на квартире мама. В избытке от нахлынувших чувств создается первый рассказ «Возвращение», в котором он описывает свое тогдашнее сложное настроение. Все, что он увидел, пережил, рвалось из души, настойчиво требовало выхода.

- Словно черт какой-нибудь забрался внутрь и все толкал к бумаге, - описывает Юрий Данилович свое тогдашнее состояние, - к перу, к чернилам: запиши вот эту сценку, которую ты видел, разговор, что долетел до твоих ушей, вот это сравнение, что пришло на ум, - ни у кого ведь из писателей пока такого не было. А вот это – прямо таки готовый рассказ, только положить слова на  бумагу…

Рассказ был опубликован в литературном альманахе «Литературный Воронеж», что само по себе было немалым успехом.

Но в августе 1946 года появляется ругательное постановление ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград»». А вслед за этим в журнале «Смена» публикуется статья Осипа Резника «О верном чувстве действительности», в которой были такие слова: «Рассказ Ю. Гончарова – лишнее подтверждение того, сколь губительны для литературного произведение отсутствие идеи, случайность и поверхностность жизненных наблюдений».

Гончарова тут же вызывают «на ковер» в обком ВКП(б) к никогда не учившемуся в каком-либо вузе заведующему отделом агитации и пропаганды Николаю Гавриловичу Беляеву с потерянной на рыбалке рукой, котрый не стесняясь в выражениях «снимает с него стружку». После этого у молодого автора возникло чувство, что он «уже покойник, погребен и засыпан землей, а в холм вбит осиновый кол». Долго еще аукалась  Юрию Даниловичу зубодробительная статья в «Смене».

Работая над повестью «Студент, котрый жил в сарае», Гончаров заранее рассчитывал, что дальше ящика его письменного стола она уже никуда не пойдет. Надежд на публикацию не было никаких. Тем не менее, в самом краешке подсознания все же теплилась мысль «А вдруг»… Для очистки совести рукопись была запечатана в пакет из плотной коричневой бумаги и отправлена в адрес Воронежского книжного издательства, откуда без задержки приходит открытка с приглашением явиться для беседы, подписанная редактором Гусевым. Константин Михайлович предлагает на встрече стать его сотрудником, поступить на работу в издательство. Так просто и буднично началась дружба, которая продолжалась потом всю жизнь.

В 1945 году у Гончарова появилась книга «Возвращение в строй», в 1948 – первый сборник рассказов. С 1949 года он - член Союза писателей. Казалось бы, все прекрасно. Тем не менее, каждая публикация давалась немалой кровью.

- В каждую мою рукопись, предоставленную в издательство, цензура вгрызалась с особой подозрительностью, особым ожесточением, - говорит с горечью Юрий Данилович. – Я не знаю в Воронеже больше ни одного литератора, кого бы так старательно опекали цензоры, у кого бы любая не понравившаяся мелочь, деталь трактовались не иначе как выпад, очернение, клевета, идеологическая диверсия…

В 1950 году Гончаров перешел на работу в редакцию газеты «Молодой коммунар», редактировал которую бывший военный корреспондент «Красной звезды» Михаил Георгиевич Домогацких.

Интуитивно Юрий Данилович всегда стремился быть ближе к тем, кто воевал, защищал с оружием в руках Родину, рисковал собой, а не зарабатывал награды в тылу, занимаясь агитационной работой среди старушек. Да и все основные его книги – о войне, о ратном подвиге простого русского человека.

В 1962 году он написал повесть «Дезертир», первым подняв столь непростую тему в отечественной литературе.

В 1964 году в журнале «Подъем» была опубликована повесть Гончарова «Неудача», вызвавшая в критике циклоны и протуберанцы, которые задевали не только автора, но и главного редактора журнала Федора Сергеевича Волохова, взвалившего на свои плечи груз немалой ответственности. Если говорить откровенно, сейчас это произведение в том же журнале ни за что опубликовано бы не было под тем или иным предлогом. Ведь такая публикация шла бы вразрез со взятым нынешней редколлегией курсом на откровенное холуйство и беззаветную аллилуйщину.

В повести идет речь о том, почему враг дошел до Воронежа, занял большую его часть, а войска, предназначенные для его обороны, не смогли оказать должного сопротивления. Четверть века повесть лежала под запретом. Ожесточенное сопротивление встретила и «Повесть о ровеснике», написанная о тех же событиях, в середине 60-х годов. В ней рассказывается  драматических событиях лета 1942 года, когда в окружении на харьковской земле погибли сотни тысяч советских солдат. Гончарову пришлось выдержать целые сражения, прежде чем повесть увидела свет, настолько запретную тему он затронул.

Только в 1983 году в издательстве «Советская Россия» была переопубликована повесть «Неудача» в урезанном виде и под новым названием «Теперь – безымянные». Это стало возможным потому, что вышел давно планировавшийся двухтомник писателя. Автор предисловия Михаил Шевченко ни словом не обмолвился об этом значимом произведении.

Известный писатель Григорий Бакланов подчеркнул как-то: «Юрий Гончаров – один из тех, кому принадлежит наибольшая заслуга в том, что подвиг народа в минувшей войне уже не исчезнет из памяти живущих. Он сделался нравственным опытом нынешних поколений и останется».

Юрий Гончаров – лауреат Государственной премии России им. Максима Горького (1986), имени Андрея Платонова (1997), почетный доктор наук Воронежского университета.

«Литература, - пишет Юрий Данилович, - это душа народа. Душа русского народа широка и беспредельна, как широки и беспредельны русские просторы. В тюрьму ее не запрешь, под замок ее не посадишь. Она всегда найдет выход из любых застенков: высказаться, заявить о себе, прокричать свою боль, свой гнев и свои призывы, свои надежды и  радости. Ничто не имеет надо мной такого могущества, как колдовская красочность, сила, магия выразительного слова».

Жаль, что нынешние халифы на час ставят перед собой совсем другие цели. Жлобство в литературе, с которым всегда боролся Юрий Гончаров, наносит обществу непоправимый вред.