Противостояние Александра Твардовского идейным ортодоксам

23 июня 1941 года Александр Твардовский получил назначение в редакцию газеты Киевского особого военного округа на должность литератора. «В качестве спецкорреспондента, а еще точнее сказать – в качестве именно писателя (была такая штатная должность в системе военной печати), - писал А.Т. Твардовский, - я прибыл на Юго-Западный фронт, в редакцию газеты «Красная Армия», и стал делать то, что делали тогда все писатели на фронте. Я писал очерки, стихи, фельетоны, лозунги, листовки, песни, статьи, заметки – все».*

Тем не менее, первое задание редактора – написать очерк о героических делах Днепровской флотилии Александр Трифонович не выполнил. Поскольку вся эта флотилия в сентябре 1941 года была уничтожена под Каневом во время наступления немецких и австрийских войск. Этот разгром буквально потряс Твардовского, ставшего свидетелем гибели множества советских матросов, оказавшихся беззащитными под огнем мощной артиллерии противника.

Именно тогда началось противостояние писателя с редактором полковником Мышанским И.И., который требовал пусть и вымышленных, но положительных корреспонденций в каждый номер. Приводил Мышанский ему в пример других сотрудников редакции, прочитав материалы которых можно было подумать, что наступает не противник, а Красная Армия.

Врать Александр Трифонович упорно отказывался и потому неизбежно стал изгоем, имя которого с издевками склонялось на редакционных «летучках». Чтобы хоть как-то оправдаться, пришлось отдать в Фонд обороны полученную накануне войны за поэму «Страна Муравия» Сталинскую премию в размере 50 тысяч рублей.

Этот шаг лишил жену поэта Марию Илларионовну и двух дочерей – старшую Валентину и недавно родившуюся Ольгу - средств к более или менее сносному существованию. Но деваться было некуда. Довольно редкие публикации Твардовского в сатирической рубрике «Прямой наводкой» сами по себе исправить сложившуюся ситуацию не могли.

Дело дошло до нервного срыва. Дали себя знать не только физическое переутомление, оставшееся после выхода из окружения, но и постоянные скандалы в кабинете редактора газеты Юго-Западного фронта «Красная Армия», во время которых Твардовского упрекали в неумении работать оперативно и таким образом - в его никчемности, полной бесполезности для редакции. От этого всего один шаг оставался до обвинения в паникерстве и вредительстве.

С 25 октября до начала ноября 1941 года редакционный поезд стоял на запасных путях в Валуйках. В качестве приложения к газете «Красная Армия» начала издаваться сатирическая листовка «Громилка». Так бойцы называли воронежский реактивный миномет, приобретший позже наименование «Катюша». Первый номер вышел в Воронеже 30 ноября 1941 года. В этом номере Твардовский опубликовал стихи о казаке Гвоздеве. Кавалерист Иван Гвоздев - уроженец воронежских мест, ему привычны местные условия:

Вечер темен, вечер вьюжен.

Для атак весьма хорош.

Дед Мороз с Гвоздевым дружен

И водой не разольешь.

В этот вечер Дед как спляшет,

______________________________________________________________________

Твардовский А.Т. Собр. Соч., М., 1960, т. 4, с.428

Как снегами заметет,

Аж сосна ветвями машет,

Ветер песенки поет.

Казак Иван Гвоздев вместе с Дедом Морозом умело бьют захватчиков:

А ребята из засады

Как пришпорили коней.

Рубка славная, что надо.

- Бей фашистов, не жалей.

Обступили, окружили,

Немцев густо накрошили.

- Громче, вьюга, завывай,

Немцев снегом заметай!

«Зимой 1942 года у нас в редакции, - вспоминал А.Т. Твардовский, - возникла мысль расширить отдел «Прямой наводкой» до отдельного еженедельного листка – приложения к газете. Я взялся написать как бы программную передовую в стихах для этого издания, которое, кстати сказать, по разным причинам просуществовало недолго. Вот вступительная часть этого стихотворения:

На войне, в быту суровом

В трудной жизни боевой,

На снегу, под зыбким кровом –

Лучше нет простой, здоровой,

Прочной пищи фронтовой.

И любой вояка старый

Скажет попросту о ней:

Лишь была б она с наваром,

Да была бы с пылу, с жару –

Подобрей, погорячей.

Чтоб она тебя согрела,

Ободрила, в кровь пошла,

Чтоб душа твоя и тело

Поднялися вместе смело

На хорошие дела.

Чтоб идти вперед, в атаку,

Силу чувствуя в плечах,

Бодрость чувствуя. Однако

Дело тут не только в щах…

Жить без пищи можно сутки,

Можно больше, но порой

На войне одной минутки

Не прожить без прибаутки,

Шутки самой немудрой…»*

В листовке «Громилка» прошла целая серия стихов о казаке Гвоздеве. О том, как он быстро находит выход из любой трудной ситуации. Обеспечение воинских частей

________________________________________________________________

* Твардовский А.Т. Собр. соч., М., 1960, т.4, с.436

продовольствием в то время то и дело срывалось. Надо было подсказать бойцам, как действовать в этой ситуации. Так появилась глава «Как обед варить искусно, чтобы вовремя и вкусно (Из боевых приключений казака Ивана Гвоздева)»:

Бой в тот день кипел суровый.

Ранен повар. Как тут быть?

И приходится Гвоздеву

Для бойцов обед варить…

Взял он все на скору руку:

Как гласит один стишок, -

На приправу перцу, луку

И петрушки корешок.

Хорошо идет работа,

С говорком кипит вода.

Только вдруг из минометов

Начал немец бить сюда.

- Боем-бой, обед-обедом,

Все иное нипочем.

Мины рвутся? Я отъеду,

Сберегу котел с борщом…

На переднем нашем крае,

Примостившись за бугром,

Борщ отменный разливает

Повар добрым черпаком.

Кто ж сегодня так искусно,

Сытно, вовремя и вкусно

Накормить сумел бойцов?

Вот он сам: Иван Гвоздев.*

Твардовский вспоминал: «Иван Гвоздев занял прочное место в газете.

Он ходил в разведку и отбивал атаки врага, отправлялся в ночной поиск и в рейд по тылам противника, веселил товарищей на привалах и показывал образцы храбрости в бою». **

И вроде бы все хорошо. Но Мышанский недоволен тем, что Гвоздев казак. Требует придумать что-то другое.

Ответ задерживался. Пришлось Александру Трифоновичу обратиться к  высокому командованию и настоятельно попросить о краткосрочном отпуске. Только летом 1942 года поэта, наконец-то, отпустили домой в Москву. 8 июля 1942 года в письме жене в Чистополь поэт писал: «Итак, я в Москве до 1 августа… Немец рвется к Воронежу… Назначение в «Красноармейку» было для меня несчастьем. Но именно в поезде этой редакции, лежа на нижней полке писательского купе, я вдруг решил возвратиться к «Теркину».

Придя в себя, Твардовский собрал все свои предыдущие публикации на военную тему и начал в спокойной обстановке думать над тем, что из всего этого могло бы сейчас ему пригодиться.

Вывод напрашивался сам собой. Больше всего для роли палочки-выручалочки подходили

___________________________________________________________________________

* Твардовский А.Т. Собр. соч.,  М., 1960, т.4, с.с. 429-431

** Твардовский А.Т. Собр. соч.,  М., 1960, т.4, с. 436

короткие стихотворные фельетоны о Васе Теркине периода войны с Финляндией, на которой его родной брат Иван попал в плен.

Вернувшись в редакцию армейской газеты, которая в это время располагалась в Воронеже, Александр Трифонович приступил к переработке своих старых публикаций о

Теркине и Гвоздеве, привязывая их сюжеты к нынешней тематике.

Хамство Мышанского вынудило Твардовского в апреле 1942 года проситься на другой фронт. Первые же публикации в газете Западного фронта «Красноармейская правда» вызвали небывалый поток писем в редакцию. Многие читатели были уверены, что Василий Теркин – не вымышленный образ, а реальный человек. Спрашивали, где автор с ним познакомился, как проходит его дальнейшая служба. Мало того  - последовали

перепечатки в газетах «Правда», «Известия», в журнале «Знамя». На всесоюзном радио главы из «Василия Теркина» читали диктор Юрий Левитан и артист Дмитрий Орлов.

Окрыленный удачей, Твардовский быстро написал новые главы «Два солдата», «О потере» и «Поединок». Встал вопрос о том, как же определить жанр этого нового произведения, составленного на первый взгляд словно бы из мозаичных осколков. Поэма? Нет, в точном смысле слова это - не поэма. И не роман в стихах… А что же тогда? Вот

поэтому и появилось такое четверостишье:

Словом, книга про бойца

Без начала, без конца…

Почему так – без конца?

Просто жалко молодца.

На успех «Теркина» обратили свое пристальное внимание другие сотрудники редакции армейской газеты. Героем своих публикаций Василия сделали Евгений Аронович Долматовский и Леонид Соломонович Первомайский. Даже в блокированном Ленинграде свою лепту в эксплуатацию найденной Твардовским темы внес Самуил Яковлевич Маршак.

Если сам Александр Трифонович никак не обозначил в своем творении роль партии и ни разу не назвал имени Сталина, то его соратники на этой ниве появившийся шанс не упустили. Именно из-за этого напряжение и в отношениях с редактором газеты «Красноармейская правда» полковником Мироновым Т.М. продолжало нарастать. На этот раз шеф ставил в пример поэтов Безыменского, Первомайского и Маршака, сделавших Теркина активным членом родной ВКП(б), регулярно уплачивающим членские взносы и не стесняющимся строчить доносы на «врагов народа».

В конце концов было решено еще раз отправить Твардовского в Москву, поближе к Лубянке и ее специалистам, в надежде на то, что уж они-то сумеют ненавязчиво объяснить Александру Трифоновичу, как надо писать хорошие стихи…

В начале 1943 года поэт закончил вторую часть «Теркина». Новые главы публиковались во всех газетах страны. Сам собой напрашивался вывод об издании книги. Однако вопрос этот завис и с места не трогался. Прекратились и читки по радио. Редакторы вместе с цензорами настойчиво требовали сокращений и исправлений идеологического плана. В первую очередь надо было поправить следующие строки:

И увидел, понял Теркин,

Что вести его черед.

- Взвод! За Родину! Вперед!

Требовалось вместо «За Родину!» написать «За Сталина!..» Но даже эта небольшая переделка так и не последовала. Слово «советский» прозвучало в поэме всего два раза. Что само по себе изумляло ответственных товарищей, ввергало их в шок, заставляло решать вопрос своими средствами… без ведома автора. В письмах к жене и друзьям Твардовский называл многострадального Теркина «полуразрушенным». Но сделать ничего не мог…

В апреле 1945 года началось выдвижение произведений и авторов на Сталинскую премию за 1943-1944 годы. В это время были напечатаны последние главы поэмы, негативное отношение номенклатуры к Александру Трифоновичу еще более усилилось. Поэму выбросили из списков. Однако Иосиф Сталин вернул ее обратно. В результате «Василий Теркин» получил премию первой степени.

Писатель Леонид Федорович Зуров принес в 1947 году книжку с поэмой о Теркине Ивану Алексеевичу Бунину. Она буквально потрясла классика. Он попросил Николая Дмитриевича Телешова передать Твардовскому на словах: «Совершенно восхищен его талантом, - это поистине редкая книга: какая свобода, какая чудесная удаль, какая меткость, точность во всем и какой необыкновенный народный, солдатский язык -  ни сучка, ни задоринки, ни единого фальшивого, готового, то есть литературно-пошлого слова! Возможно, что он и останется автором только одной такой книги, начнет повторяться, писать хуже, но даже и это можно будет простить ему за «Теркина».*

После XX съезда партии, на котором Хрущев выступил с докладом о культе личности Сталина, Александр Трифонович был назначен главным редактором журнала «Новый мир». Никита Сергеевич остро нуждался в союзниках среди интеллигенции. Под руководством Твардовского журнал стал в центр духовной жизни страны, что весьма не устраивало конкурентов. Летом 1969 года газеты «Социалистическая индустрия» и «Советская Россия» напечатали серию разгромных материалов о «Новом мире». Так открылся сезон охоты на Твардовского.

Кульминацией травли стала публикация в третьем номере журнала «Огонек» за 1969 год письма «Против чего выступает «Новый мир»?», подписанного Виталием Закруткиным, Александром Ивановым, Сергеем Малашкиным, Сергеем Смирновым, Владимиром Чивилихиным. А также – малоодаренным поэтом, редактором журнала «Наш современник» Сергеем Викуловым; редактором журнала «Москва» Михаилом Алексеевым; редактором журнала «Волга» Николаем Шундиком; ответственным секретарем Ленинградского отделения Союза писателей РСФСР с трехклассным образованием Александром Прокофьевым и сыном немецкого полицая Петром Проскуриным.

В «Новом мире» в ответ появилась заметка «От редакции», в которой говорилось, что большинство из авторов письма одиннадцати не раз подвергались «весьма серьезной критике… за идейно-художественную невзыскательность, слабое знание жизни, дурной вкус, несамостоятельность письма».

В это время в газете «Зюддойче Цайтунг» (ФРГ); журналах «Фигаро» (Франция) и «Эспрессо» (Италия) была напечатана 300-строфная поэма Твардовского «По праву памяти» с новым заголовком «Над прахом Сталина». После этого в СССР поэма была запрещена цензурой. Поэму же «Теркин на том свете» секретарь ЦК КПСС по идеологии П.Н. Попков назвал пасквилем на советскую действительность. Поэт попал в опалу и умер в одиночестве на даче близ Красной Охры 18 декабря 1971 года. Поэма «По праву памяти» была опубликована в СССР только в 1987 году.

___________________________________________________________________

* «Литературное наследие», М.,  1973, т.84, с. 94