Так важно было студенту иметь фанатичного шефа профессионала

     В прошлом веке в Ленинградском Инстиуте Авиапционного приборостроения (ЛИАПе , а ныне – ГУАПе) курс теоретических основ радиотехники (ТОР) нам читал Борис Иванович Иванов (такая уж экзотичная у него была фамилия). Звали его Борванч.

    Был он практик: пришел из промышленности, из ВНИИ Коминтерна, где ранее разрабатывал мощные передатчики и, может быть, поэтому нас - студентов - раздражал  необычным отсутствием начетничества и повышенной любовью к излагаемому материалу с неумеренной назидательностью.

    Во первых словах своей лекции он обычно минут пять напоминал, что же мы проходили на предыдущем занятии, указывая, как изложенное нам интересно и значимо, и вдруг без особой оговорки переходил к дальнейшему изложению.

     Если материал ему казался особенно важным, делал повторы, обильно поливая их новыми нюансами. Все это он сопровождал красочными поучительными эпизодами из своей незаурядной практики талантливого инженера. Слушать такие лекции, наверно, было бы приятно, но мы не любили излишне напрягаться в мучительном отслеживании повторений в конспекте. Многие однокашники за это его тихо ненавидели.

      Мне же он был скорее симпатичен своей непосредственностью и близостью к моей воображаемой инженерной будущности. Других производственников - преподавателей  в институте не припоминаю, поэтому и ценил любое общение с ним. Особенно важно, что он был изобретателем и не боялся перехлеста в своих технических идеях.

     Наиболее глобальной из них было предложение повсеместно в энергетике перейти от трансформаторов со стальными магнитопроводами к чисто воздушным (без железа вообще). Ходил, доказывал специалистам эту идею и никто его не мог разубедить, но и поддержки не получил нигде.

     Даже Авторского свидетельства на это не смог получить, поскольку в изобретательском законодательстве того времени использование известных устройств по новому назначению еще не признавалось новизной, а воздушные трансформаторы сами по себе - что ж, они широко известны в высокочастотной технике.

      Как   видим, это не закончилось революцией в мировом трансформаторостроении, причем,  на мой нынешний взгляд  не столько из-за ненавистного бюрократического рутинерства, сколько из-за комплекса труднопреодолимых технических проблем, определяемых агрессивностью непомерно раздутых магнитных полей рассеяния  при отсутствии магнитопровода.

     Другое его изобретение сулило гигантскую экономию электроэнергии: предложение использовать в квартирных электрических звонках в режиме ожидания резонансную нагрузку. Для этого  всего-то, надо добавить  один конденсатор. Эффект по экономии электроэнергии был очевиден, но, как оказалось, оплачивать расходы на лишний конденсатор не захотели ни Государство, ни Изготовитель, ни Потребитель. Экономия решалась дегенеративно - за счет безопасности: кнопка звонка  повсеместно коммутировала вместо пониженного безопасного - напряжение сетевое...

    Помню, сдавал Борванчу экзамен по курсу радиотехнических измерений.

И вот задает он дополнительный вопрос: пропорционально какому же функционалу отклоняется стрелка прибора электромагнитной системы? Я подумал и робко ответил, что, вроде бы, этой информации не было в прочитанном им Курсе... Он согласился, но осерчал и процедил, что мне, мол,  вообще при таком отсутствии творческого воображения не стоило слушать Курс. Дальше (это  на экзамене-то!) не поленился несколько минут объяснять, что этот функционал - эффективное значение, и почему именно так. Я засомневался в корректности его суждений и стал робко полемизировать. Он – в полемику не вступил, а задал  другой вопрос, на который я также не смог ответить...

     Однако, больше всего меня потрясло, что, вопреки всем учебным нормативам, неслыханным образом он поставил мне в зачетку "отлично". Вот такой экзотичный чудак! И как же его не любить!

     Не помню, чтобы Борванч  улыбался. В своем предпенсионном (или пенсионном?) возрасте, с маленькими пухлыми детскими губками, абсолютно седой, всегда серьезный, шизоидный и целеустремленный. Рассказывал (и мы ему верили), что на производстве при сдаче аппаратуры мощных передатчиков  он месяцами не уходил с работы, спал тут же на раскладушке. Мне это остро импонировало, казалось романтичным.

      В то время была мода заниматься в Студенческих научных обществах (СНО), за что даже немного (соразмерно со стипендией) доплнительно платили, и это было очень важно для нашего самоутверждения. И вот  Борванч предложил трем студентам, среди которых был и я, поучаствовать в СНО под его патронажем в создании параметрического умножителя для измерения сверхмалых величин напряжения. Умножение напряжения должно осуществляться на заряженном воздушном конденсаторе за счет периодического принудительного уменьшения  его емкости при вращении  роторных пластин. Не исключено, что даже в те давние времена от этой механистической идеи здорово попахивало атавизмом, но в те давние времена у нас не хватало кругозора для таких сомнений.

    Мне досталась обособленная работа по созданию воздушного многооборотного конденсатора переменной емкости. Разработка меня увлекла, конструкция получилась изящной, пригодились мои слесарные навыки, и я впервые почувствовал острый вкус к инженерной работе. Особенно важным было ощущение самостоятельности в творчестве и пьянящее еретическое чувство свободы от   коллектива.

  Нашу студенческую троицу Борванч создал и пестовал специально для передачи в свою вотчину - Всесоюзный  научно-исследовательский институт мощного радиостроения, жаргонно - «Коминтерн». И мы не представляли себе  более престижного места работы, чем этот «почтовый ящик».

     Когда нашей троице предложили писать именно там диплом, причем, в духе того времени, - закончить ЛИАП на полгода раньше срока, мы с удовольствием согласились. Институт мне показался очень престижным и был воплощением мечтаний о будущности. Даже издевательские строгости режима воспринимались с религиозным пиететом, как ритуальное жертвоприношение.

Петр Новыш. Санкт-Петербург