Как жилось сиротам до революции⁠⁠

Как жилось сиротам до революции⁠⁠                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                

В. Е. Маковский "Беспризорные дети"

Остаться сиротой - ситуация, печальная во все времена, а пару столетий назад детям без попечения родителей жилось тем более непросто. Службы соцопеки в современном нам понимании еще не существовало. Надо заметить, что проблема эта была не только в дореволюционной России. Оливерам Твистам, например, в Англии тоже было не сладко.

Круглые сироты могли попасть в приют, в некоторых случаях им назначали опекунов, а в некоторых, увы, они оказывались предоставленными самим себе. В деревнях заботиться о сиротах должна была крестьянская община, и для этого назначался опекун. Чаще всего дети оказывались в доме родственников. В некоторых случаях родители, зная о своей скорой кончине, указывали имена будущих опекунов в завещании. Чем старше дети, тем охотнее их брали в расчёте на лишние рабочие руки. К сожалению, часто желание стать опекуном было продиктовано не желанием помочь, а планами прибрать к рукам имущество покойных родителей. Перед передачей собственности на «ответственное хранение» делали опись вещей. Но на практике их можно было подменить на более дешёвые или вовсе продать, чтобы якобы пустить деньги на содержание опекаемого. Случалось, что такие «благодетели» вели подробный список того, сколько потрачено на ребёнка до его совершеннолетия, вплоть до выставления счетов за молоко или яйца из собственного курятника. То, что всё это время опекуны безвозмездно пользовались имуществом и имели в хозяйстве лишние рабочие руки, они «забывали». Некоторые специально отправляли подростков в город на заработки или в ученики к мастеровым, как тогда говорили, «в люди», надеясь, что те позже не захотят вернуться в родное село. Иногда жертве подобных опекунов после совершеннолетия удавалось отобрать назад свою избу или земельный надел, а скот или иное имущество намного реже. 

В. Г. Перов "Дети-сироты на кладбище"

Шокирующие примеры подобного отношения к сиротам описал новгородский корреспондент этнографического бюро князя Тенишева В. А. Антипов. «В д. Миндюкине Колодинской волости лет семь тому назад померли вскоре один за другим мать и отец четверых малолетних детей. Имущества осталось после них: изба, двор, амбар, овин и кое-что из других незначительных построек. Из скота – лошадь, две коровы и несколько штук овец, кое-что из одежды, земледельческих орудий и другого хозяйственного скарбу. Ближайшими родственниками у сирот были: дядя по отцу, две замужние тётки по матери и двоюродный брат. Эти четверо родственников и согласились быть опекунами над малолетними и их имуществом. Завещание у родителей оставлено не было, поэтому родственники и вошли между собою в соглашение. Они собрали сход, и заявили, что берут к себе сирот, а имущества их для сбережения они тоже сами по себе разделят. Старшего мальчика 13-ти лет принял дядя, а на долю сироты из общего имущества дядя взял лошадь со сбруей и всей упряжью, а также и иные принадлежности лошади: сани, телегу, земледельческие орудия и проч. Одна тётка взяла другого мальчика 10-ти лет и остальной скот. Девочку взяла другая тётка. Двухлетнего мальчика принял двоюродный бездетный брат; а из имущества ему поступила остальная постройка. <…> Старшего сироту дядя зимой заставлял работать в кузнице, а летом нанял в овечьи пастухи. Мальчик избаловался, стал пошаливать и покрадовать. Дядя принялся учить его руганью и колотушками. Однажды мальчик будто бы украл у них два яйца из гнезда, и его прогнали с глаз долой. Сирота с год поболтался кое-где, а потом ушёл в Питер. Другого сироту через год же отправили по миру и тем заставили его снискивать себе пропитание. Девочка живёт у тётки, потому что она нужна, как нянька, но жизнь её очень плохая: и недоедает и не досыпает, ходит в лохмотьях. Одному младшему живётся хорошо у бездетного двоюродного брата». Работа в кузнице считалась тяжёлой, а пастуха – в сельской местности самой неблагодарной и неуважаемой. Односельчане опекунов осуждали, но вмешиваться не пытались, также как и помочь этим сиротам.

Приводит корреспондент и другой мрачный пример. «Ни близкие (впрочем, ближе двоюродных не было), ни дальние родственники не согласились быть опекунами сирот, потому что опека эта ничего завидного из себя не представляла: сирот пять человек, а имущества – плохая изба, старый дворишко, амбар, лошадёнка и кое-какая сбруя. Порассуждали крестьяне на сходе и решили: старшего отдать в пастухи в с. Улому коров пасти, двое других пусть тоже сами себе сами хлеб промышляют Христовым именем. Двоих младших согласилась принять, пока сами на ноги не поднимутся, т.е. не будут в состоянии ходить по миру и просить милостыню, бобылка из чужой деревни. За это ей отдали всё имущество сирот, кроме избы». В итоге старший сын пасёт коров, четверо остальных детей собирают подаяния по окрестным деревням. Иногда некоторые люди пускают их помыться или помогают постирать бельё, но не безвозмездно. Разумеется, были и порядочные опекуны, которые действительно заботились о своих подопечных и возвращали всё имущество в целости и сохранности. Многое зависело от нравов конкретной деревни, позиции сельского старосты, местной администрации. Случалось, что в случае отсутствия желающих взять в дом сироту, сход решал содержать его всем вместе, поочередно пуская переночевать, давая продукты и обноски, чтобы было в чём ходить. Если претендентов наоборот оказывалось несколько, и к согласию прийти не удалось, окончательное решение принимало волостное руководство. Если умирала только мать, то отец обычно пытался как можно скорее повторно жениться, и жизнь детей от первого брака во многом зависела от характера мачехи. Если умирал отец, опекуном становилась мать иногда единолично, а иногда для контроля за сохранностью собственности детей назначали дополнительных опекунов, например, братьев покойного.

В случае, если сирота относится к купеческому сословию, опекуна ему назначали из купеческой среды. В этом случае речь шла в первую очередь об ответственности за сохранность имущества и соблюдения прав ребенка. Назначить могли как родственника, так и просто другого члена гильдии, который почившего "коллегу" мог даже не знать. Опекуном быть большинство купцов не хотело, слишком уж это было хлопотно, поэтому если выпадала такая "честь", предпочитали откупаться от чиновников.

Н. А. Касаткин "Осиротели"

Если сирота – дворянин, опекунов назначали также из числа дворян. Они занимались в том числе управлением финансами несовершеннолетних, а за это могли получать свою долю с доходов, например, от имений или процентов по вкладам, если таковые имелись. Многое также зависело от порядочности назначенных лиц. Частую ситуацию описывает Д. Д. Благово в «Рассказах бабушки». Умер богатый помещик Мамонов, затем его жена, и «опекунами над его детьми по его желанию были назначены Анна Николаевна и мой муж, с которым Мамонов был дружен. Из-за этой опеки вышла большая неприятность у Дмитрия Александровича с Неклюдовой: Мамоновы барышни имели прекрасные бриллиантовые вещи, которые Неклюдова задумала продать безо всякой нужды. Мой муж стал ей доказывать, что барышни уже на возрасте и вещи, проданные задёшево, придется опять заказывать и покупать дорого, и не согласился на продажу, и запер ларчик с этими вещами, и взял ключ к себе. Нет, не унялась Неклюдова: отпёрла своим ключом не сказав моему мужу и не спросив разрешения опеки, взяла и всё продала. Муж мой очень был недоволен и, несмотря на всю свою доброту, очень рассердился на Анну Николаевну и заставил её все вещи опять выкупить, чтобы не быть в ответственности пред опекой.

— Опека и не узнает, что вещи проданы, — говорила она ему, — а в-отчете мы этого не покажем.

— Нет, Анна Николаевна, на такой обман я не соглашусь <…> и отчета не подпишу.

Она ужасно расходилась, выбранила его, и после того они долгое время друг на друга дулись и не видались».

Анна Николаевна приходилась обворованным девочкам тётей. Официально опека длилась до совершеннолетия, которое формально наступало в 21 год.

Правила усыновления постоянно менялись. В начале 19 века эта процедура была относительно простой, при Николае I процесс стал сложным, на практике почти невозможным, при Александре II усыновителям и усыновлённым снова пошли на встречу. В Российской империи не было тайны усыновления и процедуры лишения родительских прав в нашем современном понимании. То есть усыновление приёмными родителями не отменяло прав и обязанностей его родных. Это теоретически позволяло усыновлять родственника для передачи ему фамилии и титула (на практике это было долго, сложно, но возможно), получить наследство и от приёмных, и от родных родителей и т.д. Усыновить ребёнка мог человек не моложе 30 лет и старше усыновляемого минимум на 18, не имеющий других родных или приёмных детей. Если речь шла о своих незаконнорожденных отпрысках, то с разрешения остальных законных. Так как биологические родители своих прав тоже не лишались, у нового члена семьи мог быть «двойной комплект». Такие ситуации обычно не создавали проблем. Дети и так знали, что они усыновлены, биологические родители радовались, что их чада растут в хороших условиях, а усыновители не возражали против не слишком частых визитов родни. Помимо официально усыновлённых детей были так называемые приёмыши. Эти дети, взятые в семью, но официально в ней не зарегистрированные, поэтому не имевшие прав на наследство. Среди «благородий» таких детей называли воспитанниками. Иногда ими становились бедные родственники, иногда – собственные внебрачные отпрыски, например, от прислуги.

С. И. Грибков "У дверей приюта"

В некоторых случаях дети попадали в приюты, в некоторых, если, находились состоятельные родственники или благотворители, в частные пансионы. Такая «удача», если это слово уместно вообще, улыбнулась детям Катерины Ивановны из «Преступления и наказания». Затеянный ей уличный скандал и предсмертная агония произвели такое впечатление на случайного прохожего, что тот, имея средства, оплатил осиротевшим детям пансион и внёс деньги на их дальнейшее содержание. Приютами и иными богоугодными заведениями в городах обычно ведал Опекунский совет. Характерной особенностью его работы было то, что значительная часть финансирования была либо за счёт меценатов, либо за счёт средств, заработанных самостоятельно. Самым популярным способом для этого было ростовщичество, поэтому совет был одной из самых крупных кредитных организаций того времени, дававшей ссуды многим помещикам под залог имений. Создавать приюты начали при императрице Екатерине II. Как пишет Д. Д. Благово, «много было суждений насчёт Воспитательного дома: кто осуждал, а кто и одобрял, и последних было более. Одни говорили, что не следует делать приюта для незаконных детей, что это значит покрывать беззаконие и покровительствовать разврату, а другие смотрели на это иначе и превозносили милосердие императрицы, что она давала приют для воспитания несчастных младенцев, невиновных в грехе родителей, которые, устыдившись своего увлечения, чтобы скрыть свой позор, может статься, прибегли бы к преступлению и лишили бы жизни невинных младенцев, не имея возможности ни устроить их, ни утаить их, ни воспитать. И в сам деле, до учреждения Воспитательного дома такие ужасные несчастные случаи повторялись очень нередко. Потому хваливших императрицу было более, чем осуждавших».

Ф. С. Журавлев "Дети-нищие"

Правила приёма были разные, и чем старше ребёнок, тем неохотнее его брали. Сами родители (чаще всего матери-одиночки) могли без юридических проволочек отдать малыша младше двух лет. Где-то детей сразу воспитывали в приюте, где-то передавали в раннем детстве в патронатные семьи, а позже забирали назад для обучения, где-то из-за нехватки кормилиц оставляли матерям «на ответственное хранение» и кормление и забирали чуть позже. При этом иногда детям надевли на шею нечто вроде обруча, который невозможно было снять. Делалось это затем, чтобы патронатные семьи не подменили ребенка, если тот, например, умрет или сбежит. Смертность в приютах была намного выше среднего, поэтому иногда их даже называли «фабриками ангелов».

Из книги Д. А. Засосова и В. И. Пызина «Из жизни Петербурга 1890-1910-х годов»: «Часто бывали случаи, когда младенцев «подкидывали» — тайком оставляли в подъездах, перед дверьми квартир, в которых проживали бездетные супруги, в вагонах, на вокзалах и пр. Бывали случаи, когда совершенно посторонние люди брали таких младенцев на воспитание, усыновляли их. Но чаще всего младенцев относили в полицию, а оттуда отправляли в воспитательный дом. Ввиду малого числа кормилиц и распространения инфекционных болезней в воспитательных домах смертность младенцев была ужасающая.

Ввиду переполненности воспитательных домов их администрация отдавала младенцев крестьянкам близлежащих деревень за плату 3-4 рубля в месяц. Бедной крестьянской семье это был небольшой доход, но младенцам там жилось в большинстве случаев несладко. Самое ужасное было в тех случаях, когда подкидыш попадая в руки аферисток, разного жулья, которые посредством этого ребенка выпрашивали деньги....

Неудивительно поэтому, что в Петербурге было много сиротских домов, учрежденных еще Екатериной II. Обычно они находились при сиротских институтах, например при Николаевском сиротском институте. Был дом призрения для детей нижних почтовых служащих и пр. Часто можно было видеть, как по Фонтанке вели бледненьких девочек, шедших чинно за руки парами, в белошвейную мастерскую, — их готовили в белошвейки или кружевницы. Их облик резко отличался от благополучных детей прежде всего тем, что они были коротко стрижены, что не было принято модой. Все одинаково одеты в серые платьица на вырост и с какими-то необычными чепчиками на головах. В окно первого этажа мастерской можно было видеть их склоненные над коклюшками головы, что тогда было модно, — в мещанских домах повсюду на комодах и столиках лежали салфеточки, связанные на коклюшках. Мальчиков мы не встречали, но, наверно, и их обучали какому-нибудь мастерству».

В. Е. Маковский "Две матери. Мать приемная и родная"

Но были и свои плюсы в виде содержания за государственный счёт и бесплатного образования. Всё это привело к тому, что в приюты стали попадать не только сироты и внебрачные дети, но и законные, которых родители не могли или не хотели содержать. В некоторых случаях речь шла о реальном жесте отчаяния из-за голода и нищеты, но часто о банальной хитрости. Маленький ребёнок воспринимался не слишком сентиментальными крестьянами и бедными горожанами как лишний рот. Тратить на него еду и внимание надо, а пользы в хозяйстве никакой. Лет в 5-6 детей уже начинали привлекать к труду, а лет в 10 это уже был полноценный работник и полезный член семьи. Подобные родители сдавали «бесполезных» малышей, а уже подросших забирали назад. Интересную коллизию можно увидеть на картине В. Е. Маковского «Две матери. Мать приёмная и родная» (1906). Благополучная семья усыновила малыша из приюта, но идиллию разрушила явившаяся в дом биологическая мать. Ребёнка она сдала, вероятно, чтобы не кормить в деревне лишний рот, а когда сын подрос и мог стать полезен в хозяйстве, вернулась за ним. Из-за юридических особенностей права имеют и те, и другие. Если крестьянке удастся забрать мальчика, другого ребёнка семье уже не усыновить. Остается либо судиться, либо попытаться откупиться.