Чего мы не хотим знать о Карле Марксе? (отрывок)

В так называемом научном социализме Маркса не было ни одного понятия, которое не было бы создано до него теми, кого у нас в советское время было принято называть «социалистами-утопистами». Особое внимание сен-симонисты уделяли судьбе рабочего как потомка раба, и в связи с этим использовали понятие «эксплуатация человека человеком». Рабочий лишен в жизни главного, что для эпохи Просвещения было основной ценностью, утверждали сен-симонисты, лишен «времени для развития своих интеллектуальных способностей, своих нравственных привязанностей». А «может ли он возыметь стремление к этому?» — спрашивали сен-симонисты. И сами себе отвечали: «А если бы он испытывал это стремление, кто дал бы ему средства для его удовлетворения? Кто сделал бы науку доступной для него? Кто признал бы изъяснения его сердца? Никто о нем не думает, жалкое физическое существование ведет его к огрублению, а огрубление — к развращенности, источнику новых бедствий: образуется порочный круг, каждая точка которого внушает отвращение и ужас, вместо того чтобы вызвать только жалость».
Все названные выше понятия и идеи, включая идею «всемирной ассоциации», которая избавит человечество от всех «антагогнизмов», от «эксплуатации человека человеком», тоже принадлежали Сен-Симону и сенсимонистам. В том числе и понятие «классовые отношения». Конечная цель всемирной истории, настаивали сен-симонисты, это «всемирная ассоциация, т.е. ассоциация всех людей по всему лицу земли и во всех областях отношений», т.е. отмирание не только классов, но и наций, национальных государств. «Состояние антагонизмов» должно сменить «состояние ассоциации».
Забегая вперед, не могу не сказать, что если история не подтвердила прогноз Маркса о судьбе капитализма, а именно его веру в то, что капитализм ждет глубочайший кризис, который поставит на повестку дня необходимость перехода к принципиально иной организации производства, то она, история, подтвердила многие прогнозы сен-симонистов. Социализация, улучшение условий жизни и труда рабочих возможна и при сохранении существующей цивилизации. На постепенное очеловечивание цивилизации наемного труда надеялись сен-симонисты. Они противопоставили эволюцию революции. Оправдалось их предвидение, что руководство промышленными предприятиями будет постепенно переходить от капиталиста к технократу, что готовится нечто подобное «государственному капитализму», в основе которого уже будет лежать идея планирования, идея сочетания интересов промышленников и общества. Предусматривалось также, что использование промышленниками кредитов из общего межнационального банка будет обосновано с научной точки зрения. Для этого последователи Сен-Симона предлагали создать то, что потом в СССР назовут «госпланом», а именно «командитарную ассоциацию», объединяющую в себе наиболее «способных ученых и промышленников». Совет ассоциации, согласно учению сен-симонистов, имел своей основной задачей оценку предложений, направляемых в ассоциацию предприятиями, желающими воспользоваться кредитом. Непосредственная задача ассоциации как кредитного учреждения состоит в том, чтобы поддерживать способнейших организаторов индустрии, стремящихся вводить в промышленность улучшенные методы. Таким образом, весь понятийный аппарат марксистского учения об ассоциации производителей был сформулирован сен-симонистами за 20 с лишним лет до «Манифеста».
В чем же отличие марксизма от сен-симонизма? Прежде всего в том, что сен-симонисты были большими реалистами, чем Маркс и марксисты. И, конечно, надо учитывать, что сен-симонисты были верующие христиане, а Маркс — воинствующий атеист. В отличие от него сен-симонисты считали, что при помощи революции, насилия ничего позитивного создать нельзя, а потому связывали идею ассоциации прежде всего с наукой, постепенным облагораживанием отношений собственности. Трагедия Маркса и марксистов состояла в том, что все, что с их точки зрения должно было придать научный характер социальному учению сен-симонистов, и прежде всего гегелевская диалектика, на самом деле вело к полному отрыву их так называемого научного социализма от реальности, от бытия человека, от природы человека.
Люди, говорящие сегодня в России о всемирно-историческом значении учения Маркса, не знают, что на самом деле не было никакой «победы марксизма» среди европейской социал-демократии. Создателем немецкой социал-демократии был не Маркс, а его идейный противник Лассаль. Не соответствует фактам, подчеркивает Т.И. Ойзерман, идущее у нас в России от Ленина убеждение, что марксизм в Германии пошел вширь, т.е. стал массовым пролетарским сознанием. «... Факты говорят о другом. А. Бебель в своей автобиографии отмечает, что “Манифест коммунистической партии” и другие труды Маркса и Энгельса стали известны партии только в конце 60-х — начале 70-х годов. Сам он узнал о существовании Маркса, лишь когда прочитал написанный Марксом “Учредительный манифест Первого Интернационала”. В рабочем движении тогдашней Германии, т.е. в 70-х годах XIX в., наиболее влиятельными были идеи Лассаля, а не Маркса. Бебель, объясняя Энгельсу эту ситуацию, писал в мае 1873 г.: “Не следует забывать, что в действительности труды Лассаля, написанные популярным языком, являются основой социализма масс. Это факт, который мы не можем игнорировать: они имеют в Германии в десять, в двадцать раз большее распространение, чем любые другие работы о социализме”. В этой же связи Т.И. Ойзерман обращает внимание, что и в начале ХХ в. в немецкой социал-демократии, “в социал- демократической, социалистической массе и в руководящих кадрах марксизм едва воспринимался. Согласно исследованию, проведенному в 1905 г., лишь около десяти процентов членов партии обладали знанием марксистского мышления”».
На мой взгляд, довольно легко объяснить, почему немецкая социал-демо-кратическая партия уже Второго, не коммунистического, а социал-демократического Интернационала ушла от марксизма как революционного социализма к социализму как постепенному, эволюционному способу преодоления противоречий капитализма, постепенной социализации общественной жизни. Революционный максимализм марксизма с его простыми решениями входил во все большее противоречие с европейским парламентаризмом, с традициями гражданского общества. Неслучайно Маркс и Энгельс в конце жизни начали признавать возможность мирного демократического пути перехода от капитализма к социализму.
Нельзя забывать — на это обращали внимание веховцы, более точно — авторы сборника «Из глубины», — что Маркс и Энгельс были противниками таких эволюционных форм социализации, очеловечивания капитализма, как кооперация и профсоюзы рабочих. Вообще пора понять, писал в своей статье «Социализм, культура и большевизм» в сборнике «Из глубины» А.С. Изгоев, что «профессиональное рабочее и кооперативное движения, организующая роль которых во много раз сильнее социализма, нельзя связывать ни с социализмом, ни с деятельностью социалистов, принимающих и в тред-юнионизме и в кооперации большое участие. Кто вдумается поглубже в профессиональное рабочее движение, тот без труда убедится, что оно в конечном счете покоится на национализме, оно охраняет интересы рабочих данной страны, и границы его достижений зависят от силы страны. При более глубоком анализе кооперации нетрудно увидеть, что она имеет своим фундаментом наличие частной собственности. Обе эти идеи, и государственный национализм, и частная собственность, в корне противоречат идее чистого социализма».

Как писал тот же А.С. Изгоев, «экономическая теория Маркса давно уже была разрушена европейскими теоретиками», «некультурность социализма в области науки сводится к тому же его основному греху, как и некультурность в области моральной жизни: к мечте о возможности разорвать традицию мировой человеческой жизни и из царства “буржуазной скверны” перескочить в “социалистический рай”».
Все исследователи так называемого «научного социализма» Маркса связывали исходный утопизм его рассуждений с лежащей в основе его учения о капитализме идей Рикардо, что прибавочную стоимость создает только простой физический труд рабочего. Из чего он сделал вывод, что вытеснение машиной, машинным производством простого физического труда рабочего убивает экономическую основу капитализма как производства прибавочной стоимости и тем самым подготавливает материальные условия для социалистического ассоциированного труда.
С чем сам Маркс связывал свое учение о капитализме? Прежде всего, с учением о стоимости, с тем, что стоимость как таковая, как он неоднократно подчеркивал, не имеет «иного вещества», кроме самого труда. Это исходное положение, а именно представление о том, что стоимость создает только непосредственный, физический труд рабочего как совокупность его продолжающихся во времени усилий, вело, полагал он, к целому ряду серьезнейших теоретических и политических выводов. В частности, что класс капиталистов сам по себе, сколько бы он ни вкладывал деньги в новые машины, как бы он ни совершенствовал производство, не может создать новую стоимость и, следовательно, единственным источником вновь созданной стоимости, во имя которой и существует капиталистическое производство, является труд рабочего. В третьем томе «Капитала» Маркс показывает, что использование машинного производства ведет не только к концентрации капитала, к появлению необходимости в «хозяйственном плане», но и к «убийству» простого физического труда рабочего. Да, Маркс связывал свое основное открытие с тем, что, по его мнению, машина, машинное производство убивают капитализм. Капитал, увлекшись погоней за прибылью, за избыточным живым трудом рабочего, полагает Маркс, незаметно для себя существенно подорвал свои собственные устои, постоянно сокращая то, что дает прибавочную стоимость, а именно сокращая долю живого труда в производстве.
В конце концов наступает момент, когда, согласно Марксу, сам капитал становится тормозом развития производства. И этот момент наступил вместе с появлением собственных совершенных машин, вытесняющих живой труд. И потому, по мнению Маркса, капитал был заинтересован в машине, пока к ней можно присоединить труд рабочего. Но он отнюдь не заинтересован в машине, которая освобождает рабочего от труда, дает человечеству «свободное время, представляющее собой как досуг, так и время для более возвышенной деятельности». А потому, считал Маркс, капитализм себя исчерпал и тем, что он не заинтересован в техническом прогрессе. Для капиталиста выгоднее получить большую прибыль на старой машине, чем меньшую — на новой.
Любому мыслящему человеку всегда было ясно, что история капитализма уже при жизни Маркса, во второй половине XIX в., полностью опровергло то, чему он посвятил свою жизнь, а именно то, что он назвал научным обоснованием грядущей социальной революции. Капитализм за последние 100 лет преодолел все кризисы перепроизводства, которые, по убеждению Маркса, должны были его убить. И самое главное. Капитал не только не был тормозом развития производительных сил, но и стал инициатором к тому времени уже трех научно-технических революций.
…
А теперь посмотрим, как исследует экономические явления Маркс. К примеру, в третьем томе «Капитала» он обращает внимание на развитие акционерного капитала. Но он здесь рассматривает не конкретные особенности акционерного капитала, не его качественные отличия от традиционного предпринимательского капитала. Акционерный капитал интересует его только с позиции веры в неизбежность гибели капитала, он рассматривает акционерный капитал только как предпосылку, начало грядущей «экспроприации» частной капиталистической собственности и превращение ее в достояние всего общества. По его убеждению, акционерный капитал, особенно «кооперативные фабрики рабочих», — это уже «первая брешь» в системе «эксплуатации человека человеком», и такие новые формы организации производства еще раз подтверждают его веру в то, что «на известной ступени развития материальных производительных сил и соответствующих им общественных форм производства с естественной необходимостью из одного способа производства возникает и развивается новый способ производства».
Этот пример показывает, что Маркс на самом деле не занимается иссле-дованием экономики, ее содержания самой по себе, он только настойчиво ищет доказательства своей неиссякаемой веры, что развитие капитализма, замена одних форм капитала другими неизбежно приведет к превращению национального богатства в «общественное».
Маркс таким образом создает не просто учение об экономике капитализма, он создает политическую экономию, создает теоретическое обоснование неизбежной, как он полагал, пролетарской революции, учение о неизбежном превращении капиталистической экономики в коммунистическую. Не учитывая эту особенность Маркса как мыслителя, нельзя понять и природу его учения.
Несмотря на то что Маркс внес существенный вклад в развитие политической экономии как науки в науку о производстве вообще и капиталистическом производстве в частности, в своих представлениях о будущем, как он полагал, некапиталистическом обществе, он ничем не отличался от мыслителей, которых принято называть «утопистами». Он не сумел решить свою главную задачу — создать научный социализм как науку о неизбежном самоисчерпании капиталистического способа производства. И это связано с тем, что в основу своего учения он положил изначально ложный, идеологизированный взгляд на природу и источник прибавочной стоимости. Речь идет об учении Рикардо, что прибавочная стоимость создается только трудом рабочего. Этот тезис был важен для Маркса, ибо он нес в себе моральное осуждение капитала, капиталистов-предпринимателей, которые, как он считал, богатели только за счет того, что отнимали у рабочего то, что он производил своими руками, т.е. прибавочную стоимость. Как справедливо пишет Т.И. Ойзерман, если это заблуждение Рикардо было вызвано недостаточным развитием машинного производства в его эпоху, то «что же касается заблуждения Маркса, то оно во многом определилось его партийной позицией, которая и находила свое теоретическое выражение в положении, что принадлежащие капиталисту средства производства никакой стоимости не создают; все общественное богатство создается трудом пролетариев». И сам по себе этот факт, т.е. отстаивание во имя партийных интересов положения, которое уже при жизни Маркса находилось в вопиющем противоречии с действительностью, еще раз свидетельствует о том, что Маркс-ученый в критические минуты всегда сдавался Марксу-политику и идеологу.

Использованы цитаты из статьи Ципко А. Чего мы не хотим знать о Карле Марксе?