КПРФ не рвется из ТВ-ловушки. Федеральный эфир интересен партиям для сохранения своей системности

                        Борьбу Геннадия Зюганова с мировым фашизмом освещало федеральное телевидение.  

 Парламентским партиям, кроме «Единой России», не хватает телеэфира для освещения собственной деятельности. Федеральные каналы используют их или в качестве фона для власти, или для ее поддержки. Политсилы превратились в инструмент реализации утверждаемой сверху медиаповестки, отчего страдает КПРФ, пытающаяся совместить лояльность с оппозиционностью. Но она не спешит вырваться из ТВ-ловушки, видимо, полагая, что тогда системности не сохранить.

    В КПРФ представили еженедельный «хронометраж партийного телеэфира». Федеральное телевидение, то есть Первый, «Россия», НТВ, ТВЦ и Рен-ТВ, с 16 по 22 апреля на пару минут увеличили долю партий и несколько сгладили политические диспропорции. Доля ЕР упала с 75 до 68% в суммарном эфире и с 78 до 72% в синхроне, то есть в предоставлении прямой речи партийцев.

    Особое внимание телеканалы уделили региональным поездкам секретаря генсовета ЕР Андрея Турчака. КПРФ получила приятный сюрприз, переместившись с третьего место на второе по освещению в целом и с последнего места опять же на второе в синхроне. Ее доля за неделю соответственно выросла с 3 до 20% и с 1 до 13%. Но неприятным моментом оказалось содержание контента. «Справедливая Россия – За правду» заняла третье место по обеим номинациям, ЛДПР откатилась со второго на предпоследнее место также сразу по этим двум позициям в суммарном эфире и синхроне. Доля партии упала с 19 до 3% в общем эфире и с 16 до 5% в прямой речи. Последнюю строчку в телерейтинге по-прежнему занимают «Новые люди».

    Что же касается эфирного контента, то в итоговой части своего мониторинга левые прямо высказывают недовольство отбором событий. Например, КПРФ чаще упоминалась в связи с «Международным антифашистским форумом» в Минске, то есть мероприятием, которое было организовано властью. Из 10 минут 29 секунд эфира об этом событии на лидера Компартии Геннадия Зюганова пришлась 1 минута 36 секунд, что, в общем, является неплохим показателем. Однако такое значимое для коммунистов событие, как празднование 153-летия со дня рождения Ленина, на ТВ практически не упоминалось. Был всего один телесюжет, занявший 23 секунды без синхрона. Это, конечно, лучше, чем в 2022-м, когда красное торжество вообще не освещалось федеральными каналами, но значительно хуже, чем в предыдущие годы.

    Партии теперь окончательно выглядят медиаинструментами власти, которые уже даже не то что вынуждены играть по правилам, а просто не могут иначе. И, таким образом, возникает вопрос: а нужен ли им федеральный телеэфир? И особенно это актуально для КПРФ, которая долго выстраивала баланс между лояльностью и оппозиционностью, но тот сейчас быстро разрушается. Коммунисты оказываются в ТВ-ловушке, но, похоже, вовсе не рвутся из нее. Руководитель аналитического управления КПРФ Сергей Обухов разъяснил «НГ»: «Конечно, в такой подаче материала на телевидении есть элемент манипулирования. Но при этом сам факт наличия партии в эфире, тем более если нет откровенной «чернухи», дает положительный эффект «присутствия». Ведь видеоряд иногда важнее того, что говорят. Избиратели видят, что партия действует, что у нее есть поддержка, креативность». Он полагает, что наиболее сильно это воздействует на две группы избирателей: ядерный старшевозрастной электорат КПРФ и на колеблющихся. «Как только партию вырубают из эфира, сразу же люди спрашивают, «куда пропали», но когда видят, к примеру, Зюганова, то понимают, что КПРФ по-прежнему активна. При этом еще не определившиеся, но уже разочарованные в ЕР и власти граждане нередко решают проголосовать за партию после телеэфиров», – подчеркнул Обухов. И он не видит никакой ловушки, а точнее, считает, что выход из нее есть: с оппозиционным электоратом идет эффективная работа в интернете.

    Президент фонда «Петербургская политика» Михаил Виноградов пояснил «НГ»: «С одной стороны, телевидение нужно, поскольку телезрители лучше ходят на выборы, чем интернет-пользователи. А с другой стороны, политическая повестка находится под частичным запретом. Поэтому телевизор нужен партиям как инструмент поддержания собственной узнаваемости, актуализации, как способ усиливать значимые для них фигуры». Конечно, в условиях фактического отсутствия политической повестки это делать сложно и иногда не очень эффективно, но всегда остается пространство для эксперимента, указал эксперт. «Наверное, эффективнее использовать ТВ для сопровождения некоего действия партии, а не просто для предъявления позиции, поскольку слова утратили былое значение. Но с этим сложнее – ведь партии сами не решили, вести ли борьбу на выборах или в этом году снова пропустить ход, переждать период неопределенности», – заметил Виноградов.

Остается ли у партий возможность вести агитационную и информационную работу, например, в интернете и соцсетях, зависит от их драйва, которого, считает он, «пока немного».

    Гендиректор Центра политической информации Алексей Мухин пояснил «НГ»: «Несмотря на то что партии в сюжетах на телевидении показаны в фарватере власти, у них нет никакого желания отказываться от эфира, даже у оппозиционной КПРФ. Более того, партии соревнуются между собой в том, кого больше покажут, берут все возможности от эфиров, даже если думская оппозиция и соревнуется сама с собой». При этом эксперт считает, что сейчас из-за особенностей внешнеполитической ситуации все партии без исключения постараются не только не заступать, но и отступить от любых красных линий: «Все, в том числе и КПРФ, запланируют эксплуатировать недовольство граждан по минимуму. Просто потому, что если они сейчас начнут большую протестную кампанию, то это может быть воспринято властью как вода на мельницу внешнего врага. Но с точки зрения информационной политики даже простое упоминание на ТВ может что-то и дать на выборах, в конце концов электоральные настроения часто непредсказуемы».

    Глава Политической экспертной группы Константин Калачев напомнил «НГ»: «Повестка на ТВ определяется интересами власти, а партии могут им лишь подыграть, что не дает электорального эффекта. Повестка же на основе контрпозиционирования на ТВ не приветствуется. Так что присутствие партий на экране – это не про выборы вообще, а скорее – про отношения с властью». По его словам, в этом смысле телеэфиры полезны, но минус в том, что они лишают партии принципиальных различий друг от друга, поскольку все они так или иначе остаются в повестке власти. «Выход из этого есть только в соцсетях, тогда как телевизор смотрят в основном лояльные избиратели, и там уж точно не надо искать поддержки», – пояснил Калачев. Но он удивился: зачем вообще узнаваемость старейшим российским партиям? В телепередачах же априори сложно играть на полутонах, ведь зрители любят определенность и категоричность. «Удачный же эфир теперь – это тот, который потом расходится по соцсетям. Много таких? Вопрос, понятно, риторический. Однако партиям больше интересны федеральные выборы, до которых пока далеко. Сейчас они пока перестраиваются на марше, сосредотачиваются. В конце концов, сейчас им просто надо пережить ближайший год, желательно сохранив свои позиции», – констатировал эксперт.

По мнению первого вице-президента Центра политических технологий Алексея Макаркина, при том, что с точки зрения оппозиционного продвижения партии ничего не получают, выгоды от телеэфиров все-таки очевидные: «Они в первую очередь дают сигнал чиновникам, властям в регионах и госаппарату, что партии находятся в политической реальности, они допустимы и приемлемы с точки зрения системы. Поэтому и на выборах, и в политической деятельности партии могут вести свою деятельность». Кроме того эксперт отметил еще один плюс ТВ: упоминаемость, так как «если о партиях не говорить, то о них могут начать забывать, особенно аполитичные избиратели». Когда же люди смотрят телевизор, они запоминают, что видели там партию или известного политика, но не очень помнят, о чем шла речь. То есть ключевой момент – «а мы вас видели по телевизору!» «Конечно, это «кормит» больше лоялистскую часть кентавра под названием КПРФ, иногда идеологическую часть, а вот оппозиционной части такая медиареальность не дает развернуться. Но нынешней системной оппозиции даже это в итоге идет в плюс, особенно, когда та упоминается перед очередным голосованием на выборах». По словам Макаркина, таким образом партии цепляют, с одной стороны, часть «болота», которое не имеет четких политических взглядов и на выборы ходит спонтанно, а с другой стороны, – неопределившихся, которые часто решают, за кого отдать голос, уже на участке. «Такая категория граждан исторически всегда есть, в масштабах страны их не так мало – это несколько процентов избирателей, которые все время заняты и которым некогда думать о политике. Но, придя на выборы, они начинают решать, за кого отдавать голос, – и вот тут вспоминают, кого видели по ТВ между футболом и сериалом. И такое голосование, в зависимости от явки, может дать партиям до нескольких мандатов», – подчеркнул эксперт. Однако, предположил Макаркин, и «оппозиционная часть кентавра КПРФ» тоже сможет найти выход. «Протестный электорат и молодежь левые ловят в интернете, в ходе вирусных кампаний, протестных акций, которые транслируются как раз в Сети, а еще посредствам «сарафанного радио». Но также до сих пор играют роль такие ранее проверенные средства как печатная агитация – газеты и листовки, народные референдумы. Главное – это давать информповоды, а достучаться до избирателей можно разными способами и технологиями», – заметил эксперт.