Между империей и русским миром

На модерации Отложенный

Ну да, тут и зависла Россия не в силах определиться. Когда бы киевский блицкриг удался, то, весьма вероятно, случилось бы новое издание старой доброй Российской империи на сколько-то долго, вдруг даже на целое поколение. И все было бы снова: из нынешних начальников – дворяне, в городах – удовлетворенное мещанство под внимательным приглядом чиновников, ну и там, подальше от столичности – послушные пейзане. И всем вполне пока нефтегаз кормит. 

Великолепный был бы перфоманс под удивленные и восхищенные охи-ахи всего мира. В особенности мира, полагающего себя цивилизованным и пребывающего в драматических попытках освоения прекрасного и ужасного будущего. Подобное добровольное выпадение из истории для него не можно даже помыслить, а оно вот. В него тогда было бы дозволено приехать и самим ознакомиться, пощупать эдакий настоящий постмодернистский триумф.

Было бы, но киевский афронт все испортил, потом за ним и другие поставили Россию в позицию межеумочную. Если она, как и положено империи, ведет войну колониальную, за территории, какие решила считать своими, то воевать должны только имперские легионы, а народы ее – жить обычной жизнью, за тем исключением, что в легионах служат дети этих народов. Понятно, за деньги, потому как война эта государственная, никак не народная.

Однако, поскольку в колониальном облике она с очевидностью забуксовала и даже грозит полным конфузом из-за противника, который народную войну воюет и еще при поддержке сильных мира сего, следовательно, ее надо прекращать или превращать в народную. Если в "прекращать нельзя продолжить" запятая после "нельзя", то для превращения ее нужна идея, народ объединяющая так, чтобы врага ненавидеть больше жизни. Своей жизни. И такую идею предлагают вчерашние аутсайдеры, которые всегда на задворках были, идею про настоящий "русский мир". Границ у него нет и быть не может, и война на Украине никакое не СВО непонятное, а чтоб земли эти вернуть в Россию и самих украинцев заставить называться русскими, какими они на деле и являются, просто охмурили их враги всякие. Потому врагов уничтожить, а народ там перевоспитать, тем более что по внешности их не отличить, и по-русски они очень хорошо могут. Когда хотят. Которые сопротивляются сильно, им объяснить доходчивей, что они своего счастья не понимают, а обязаны. 

Такая вот идея, как начальникам, так и народу простая и понятная, способная объединить фронт и тыл в единый военный лагерь для победы над всяким супостатом, тем самым преобразуя войну колониальную в народную, где никак нельзя проиграть. 

Только тут как раз засада: зачем это кавказцам, татарам, башкирам и прочим "друзьям степей?" Зачем им размахнувшийся во всю ширь русский мир, когда они не русские? Это в империи у всех меньших народов как-никак есть свой дом, свой язык, свой очаг, свой мир, наконец, пусть маленький, но свой. Империя по определению многоязыка и многонародна, тогда как русский мир он именно русский, где все остальные нерусские либо гости, либо слуги, либо рабы. Русских таким миром вдохновить можно, но только их. 

Получается, если разом перепрыгнуть из имперского проекта в проект сотворения русского мира, как и предлагают его адепты, то между русскими и нерусскими может сильно заискрить.

Потому что в русском мире в русской столице Москве именно русские станут решать, где строить мечети и строить ли их вообще, а "мнения индейцев шерифа не волнуют". Но теперь многие эти "индейцы" с автоматами на фронте в имперских легионах и потому им есть, что сказать "шерифу", если вдруг. Известно, что доброе слово с автоматом достигает большего, чем просто доброе слово. 

Засада серьезная, и начальники рассчитывают удержаться между между обоими проектами, с помощью одного сохраняя межнациональное спокойствие в стране, из другого же черпая общую ненависть к врагам русского народа, которая все оправдывает: и войну и их самих в глазах этого самого народа. Только тесно им в одной лодке, таким разным. Один обещает всем знакомое и кажущееся благостным прошлое, другой – такое будущее, где всему миру придется признать справедливое: "Быть русским – какой восторг!" Да-да, там русские станут счастливы именно потому что русские, потому что они этого достойны, как никто на этой земле. Ради этого многим придется пострадать и даже умереть, но счастье русского мира того стоит. Пострадать теперь, счастье потом.

Имперский проект – замысел государственный, где народу надлежит просто слушать и слушаться, потому оставляющий этот народ равнодушным, который и воюет также равнодушно, без пафоса, без героизма. Умирают, так сказать, без родины на устах, и уже видно, что так войну не выиграть. А тут как раз русский мир, мол, только он сейчас пафос и дает, и героев с родиной на устах обещает, но в обмен на свое государство, то есть русскому миру – русское государство, тогда будут мильоны героев на фронте, заводы все на победу 24/7, и враг устрашенный побежит сперва до Варшавы, а там и до Лиссабона недалеко.

Начальники, мол, сперва героев на фронте тысяч много русский мир пусть покажет, чтобы победу склониться заставить, потом можно и про русское государство порешать, а те, мол, пусть сперва государство на весь мир объявит, что оно русское и другим не будет никогда, тогда все и будет, а начальники… В общем, начальство мечтает русский мир использовать, сохранив свободу рук, тогда как русский мир требует взаимной присяги, чтобы вместе навсегда. Хотелки пока не согласуются, получается тяни-толкай.

Да, тяни-толкай получается, который не может быть долгим, потому что война никудышно воюется, и адепты русского мира вовсю уже о непременном поражении в ней, если государство словом и делом не заявит о русскости своей и не подымет девятый вал патриотизма в России, который всенепременно сметет всех врагов. Но начальство осторожничает, боясь, что вал этот русского патриотизма разрушит сначала хрупкое единство на фронте, а потом и с таким трудом добытое межнациональное перемирие в стране, потому лучше отложить – вдруг обойдется. Нетерпение сердца против чиновничьей волокиты. Что-то случится, что-то обязательно случится.

А народ? – Что народ, народ безмолвствует. Пока безмолвствует.