"Украинские военные грабили и насиловали": шокирующая исповедь жительницы Соледара, сражающейся за Донбасс с 2014 года

Теперь, когда Соледар, наконец, отбит, «Чайка» не хочет в него возвращаться. Слишком многое пережито Личный архив героя публикации

Эта девушка родом из Соледара и одна из немногих жителей этого города, кто сражался за его свободу с самого начала, с 2014-го. Но теперь когда Соледар, наконец, отбит, она не хочет в него возвращаться. Слишком многое пережито.

Старший сержант Екатерина Щербина, позывной «Чайка». Я собирался спросить ее обо всем. Но когда она начала говорить, я не смог прервать ее исповедь ни словом. Просто молчал.

Старший сержант Екатерина Щербина, позывной «Чайка» Личный архив героя публикации

Шахта с оружием

Я хорошо помню этот день - 16 марта 2014 года. Ночью мне позвонил папа и сказал: «Собирайтесь. Оружие вывозят с шахт. Будут по Крыму бить».

Времени на раздумья не было, я собралась. Муж меня спросил: «Ты куда?» А я: «Наверное, воевать». Он сказал: «Я с тобой».

Екатерина взяла оружие в руки 16 марта 2014 года Личный архив героя публикации

Мы собрались, приехали на шахту имени Володарского, в которой добывали соль. Кроме нас там было еще 6 человек. В это время начали заезжать «Уралы» с украинскими солдатами. Грузили оружие. Оно хранилось в этой шахте со времен Великой Отечественной и Афганской войны.

Там разное было: стрелковое и всякое. Мы уже тогда понимали, что если каждому из нас выдать по автомату, хватит на 10 лет беспрерывной стрельбы. Но тогда в это не очень верили. А вот сейчас прошло 9 полных лет, как я покинула дом в Соледаре и живу на передовой.

Пьяные солдаты и чай в котле

Украинские солдаты пошли в магазин выпить. Мы пришли туда к девчонкам и попросили: «Наливайте им без ограничений». Девчонки не растерялись. В итоге солдаты посеяли два автомата, а у нас появилось первое оружие.

Прошло 9 полных лет, как «Чайка» живет на передовой Личный архив героя публикации

Потом много всего было. Мы организовали блокпосты, чтобы не пускать украинцев к шахте. Помню, на блокпосту человек 600 собралось. К нам на поддержку ехали люди из Горловки, Макеевки, Краматорска, Артемовска. Ставили палатки, на которых были подписаны города. У нас была полевая солдатская кухня. Чтобы не заснуть, варили чай в котле и смешивали с кофе.

Но украинских солдат прибывало всё больше. Они грабили и насиловали. А наших людей становилось всё меньше... Захваченное здание прокуратуры бросили. Оружие отстоять не удалось, и оно досталось украинцам.

Мы стояли с палками, а они - С САУ

Дальше случился Славинск*. Оттуда начали привозить в наши города раненых детей. ВСУ разбомбили психбольницу. В Соледар зашли солдаты, но я, к счастью, не попала в плен. Ребята, что побывали в плену, рассказывали, как зверски к ним относились. Уже тогда нам говорили: «Вы никто. Вы сепары. Мы вас ненавидим. Можете не оборудовать себе подвалы, мы их всё равно гранатами закидаем».

В семье Екатерины любовь к Родине всегда была на первом месте. Своих детей она воспитывает так же Личный архив героя публикации

Это был 2014 год. Мы стояли с палками и гладкоствольным ружьями, а они с САУ (самоходные артиллерийские установки. - Ред.). И ещё тогда они использовали живой щит из мирных жителей.

Был приказ отойти из Славинска*. Наверное, мы могли удержать его, но никто не хотел войны. Думали, что мирно договоримся.

Провели референдум. Из тех, кто был на этом референдуме, многих нет в живых...

«Теперь они бездомные»

Из Соледара ушли воевать за Донбасс немногие. Оставшиеся говорили, что у них семьи, дети, дом, работа. Я злилась на них - считала, что им всё равно с кем жить дальше. Теперь они бездомные... (город почти полностью разрушен. - Ред.) Я встречалась с людьми из Соледара, но сейчас мне сказать им нечего. Я лишилась дома девять лет назад. Взяла двух маленьких детей в охапку и ушла, даже документы не забрала.

Дети поселились с мамой в блиндаже Личный архив героя публикации

Я была мамой и любящей женой. У нас семья военных. Дед был военным лётчиком, дошел до Берлина. Отец, инвалид 1-й группы, служит уже 9 лет, был во всех горячих точках.

В моей семье любовь к Родине всегда была на первом месте. Я и своих детей так воспитываю.

И вот 9 лет я в строю. И дети со мной.

Георгиевский крест за дебальцево

Первым местом моей службы был «Оплот», армия Александра Захарченко. Потом перевелась в 11-й полк. Занималась ранеными, помогала семьям военных. Пришлось научиться стрелять из всех видов оружия. Раненого нужно увести, вынести, а как его прикроешь? Нужно уметь отразить атаку, иначе погибнешь с ним.

Первым местом службы Екатерины был «Оплот», армия Александра Захарченко Личный архив героя публикации

Воевала в Дебальцевском котле, Снежном, в Шахтерске, в Стыле и Докучаевске. Вывозила раненых из Иловайска. Где мои, там и я. У меня Георгиевский крест за освобождение Дебальцево и Красный крест за попечение о раненых.

Собаки ели людей

В Дебальцево был мой первый боевой и самый страшный опыт. Тогда бездомные собаки ходили и ели трупы брошенных украинских солдат. Попробовав человеческое мясо, они зверели. Мы проезжали по разрушенному району города и увидели мальчонку лет восьми. Я водителя по каске стукнула, чтобы остановился, и мальчика спрашиваю: «Ты что тут делаешь один?» А он: «Я не один, у меня сестра в подвале сидит. Я старший, могу выйти, на меня собаки не кидаются. А её съедят. Тётя, вы можете убить собаку?» Я спустилась в этот подвал, забрала девочку, она была испуганная, грязная. Родители погибли. Мы потом увезли этих детей в Донецк.

Матери пленных думают о деньгах

Страшно созваниваться с матерями пленных украинских солдат. Их иногда и матерями не назовёшь. Есть такие, что посылают своих сыновей за деньгами. Был случай в 2015 году, к нам пришёл с поднятыми руками украинский военный, сдался. Мы их тогда отпускали. Зря, конечно. Тех, кто был у нас в плену в Иловайске, видели потом в Дебальцево, а после Дебальцево их же встретили в Мариуполе.

В общем, я ему говорю: «Звони матери». Он набирает: «Мама, я живый, у полоне, у сепаратистов». Тогда я беру трубку: «Приезжайте и забирайте сына, чтобы я его тут не видела». А она меня просит: «Прострелите ему руку чи ногу. Ему ж ничого ни заплотют!»

Я не понимаю, что за мать может попросить, «стреляйте в моего сына»?!

Две трагедии

Мой муж погиб в Дебальцевском котле в 2015-м. Служил в 6-й мотострелковой роте, был помощником командира. Погиб 13 февраля, и сразу наступило перемирие. Для меня это была двойная трагедия. Ведь мы почти были дома. Дебальцево, а следом Артёмовск. Если бы не остановились, пошли сразу дальше, не было бы этих ужасных 9 лет. И не пришлось бы, может, сейчас воевать.

Муж Екатерины был помощником командира, погиб в Дебальцевском котле в 2015 году Личный архив героя публикации

Все эти годы дети были со мной на передовой. Моя мать умерла 6 лет назад, детей было не с кем оставить, и они поселились со мной в блиндаже. О тяжелом быте я не думала. У человека, который привык жить чистоплотно, даже в блиндаже будет коврик и постель.

Дочке сейчас 12, а когда я ушла воевать, было 3,5. Я жалею, что мои дети видели слишком много для своих лет. Но что было делать?

Сыну недавно исполнилось 18. Он получил повестку и 4 апреля идёт сражаться.

Кричали «Слава Украине!» а теперь?

Соледар освободили, но я не стала туда возвращаться. Пока не готова. Я считаю, что те, кто остался там и выбрал «дом и работу», нас предали. Не все, но многие. Девять лет они кричали «Слава Украине!», носили вышиванки, а их дети кололи себе нацистские свастики. А теперь?

Дочке Екатерины сейчас 12, а когда мама ушла воевать, девочке было 3,5 Личный архив героя публикации

Перевоспитаются?

Город восстановят, но я вряд ли туда вернусь. Я теперь не знаю, где мое место. Думаю, что это Донецк. Мне обещали дать квартиру, но пока не выдали. Снимаю жильё то в одном месте, то в другом. Но я своё дело не брошу. Это наша земля, мы должны ее отстоять.

*Город Славянск, где в 2014-м шли яркие события «Русской весны», местные называют на свой манер - «Славинск», с ударением на первый слог