Как шутят в Одессе.

Группа людей со скорбными лицами и музыкальными инструментами, впереди бригадир-дирижер. Звонок. Выходит жилец. Бригадир вежливо приподнимает шляпу.

Б. - Ай-ай-ай. Мне уже говорили. Какое горе!

Ж. - Какое горе?

Б. - У вас похороны.

Ж. - Похороны?

Б. - Ришельевская 6, квартира 7?

Ж. - Да.

Б. - Ну?

Ж. - Что?

Б. - Будем хоронить?

Ж. - Кого?

Б. - Что значит кого? Кто должен лучше знать: Я или ты? Ну, не валяй дурака, выноси.

Ж. - Кого?

Б. - У меня люди. Оркестр. 15 Человек живых людей. Что у них детей нет? Маня, прошу. (Толстая маня, в носках и мужских ботинках, ударила в тарелки и посмотрела на часы.)

Ж. - Минуточку. Кто вас сюда прислал?

Б. - Откуда я знаю? Может быть, и ты. Что я всех должен помнить? (Из коллектива вылетает раз'яренный тромбон:)

- Миша, здесь будет что-нибудь? Или мы разнесем эту халабуду вдребезги-пополам. Я инвалид, вы же знаете.

Б. - Жора, не изводите себя. У людей большое горе - они хотят поторговаться. Назовите свою цену. Поговорим как культурные люди. Вы еще не слышали наше звучание.

Ж. - Я себе представляю.

Б. - Секундочку. Вы услышите наше звучание - вы снимете с себя последнюю рубаху. Эти люди чувствуют чужое горе как свое собственное.

Ж. - Я себе представляю.

Б. - Станьте там и слушайте сюда. Тетя маня, прошу сигнал на построение. (Толстая маня ударила в тарелки и посмотрела на часы. Бригадир прошелся кавалерийским шагом.)

- Константин, застегнитесь. Спрячьте свою нахальную татуировку с этими безграмотными выражениями. Если вы ее не выведете - я вас отстраню от работы. - Петр Григорьевич, вы таки студент консерватории, возможно, вы культурнее нас - вы знаете ноты, но эта ковбойка вас унижает.

У нас, слава богу, есть работа. Уличное движение растет. Мы только в июле проводили 15 человек, не считая три свадьбы. - Теперь вы, маня. Что вы там варите себе на обед, меня не интересует, но от вас каждый день пахнет жареной рыбой. Переходите на овощи или мы распрощаемся.

- Прошу печальный сигнал. (Оркестр играет фантазию, в которой с трудом угадывается похоронный марш. Жилец аплодирует.)

Ж. - Большое спасибо. Достаточно. Но все это напрасно. Наверно, кто-то пошутил.

Б. - Может быть, но нас это не касается. Я 15 человек снял с работы, я не даю юноше закончить консерваторию. Мадам Бородко бросила хозяйство на малолетнего бандита, чтоб он был здоров. Так вы хотите, чтоб я понимал шутки? Расчитайтесь, потом посмеемся. (Из группы музыкантов вылетает раз'яренный тромбон:)

- Миша, что вы с ним цацкаетесь? Дадим по голове и отыграем свое, гори оно огнем.

Б. - Жора, не изводите себя, вы же еще не отсидели за то дело. Что вы опять нервничаете?

Ж. - Почем стоит похоронить?

Б. - С почестями?

Ж. - Да

б. - Не торопясь?

Ж. - Да

б. - По пятерке на лицо.

Ж. - А без покойника?

Б. - По трешке, хотя это и унизительно.

Ж. - Хорошо, договорились. Играйте. Только пойте: "В память Сигизмунд Лазаревича и сестры его из кишинева". (Музыканты по сигналу мани начинают играть и петь: "Безвременно, безвременно. На кого ты нас оставляешь? Ты - туда, а мы здесь. Мы здесь, а ты - туда." За кулисами крики и плач. Кого-то понесли.) Бригадир, повеселев: "Вот вам и покойничек".

Ж. - Нет, нет. Это только что. Это мой сосед Сигизмунд Лазаревич. У него сегодня был День рождения.