Россия и Украина готовились совсем не к той войне

100 дней назад, когда Владимир Путин объявил о вторжении в Украину, российская армия планировала одержать быструю победу (хотя в этом были уверены не все). Однако с тех пор она понесла поражение на севере Украины, достигла лишь части целей на юге и втянулась в бои на истощение на востоке. Несмотря на то, что украинская армия добилась больших успехов в обороне (особенно на первом этапе войны на севере), она пока не может переломить ситуацию на решающем донбасском направлении, где несет огромные потери от огня российской артиллерии. Создается ощущение, что через 100 дней боев стороны не помышляют о решительных наступлениях, с помощью которых можно достичь политических целей. Причина — обе армии были созданы не для такой войны и теперь вынуждены (каждая по-своему) адаптироваться. От того, кто лучше и быстрее закончит этот процесс, зависит исход войны.

В этом тексте редакция пытается оценить боевую обстановку в Украине на основании доступных данных. "Медуза" последовательно выступает против войны.

Часть первая. Состояние армий перед началом войны

Украинская армия была создана фактически заново после поражений 2014-2015 годов в Донбассе; ее миссия после реформ — победа в новой войне по типу 2014-2015 годов, то есть в операции против ополчений непризнанных республик, которых поддержат ограниченные силы российской армии.

Все регулярные бригады сухопутных сил, ВДВ и морской пехоты получили опыт боевых действий низкой интенсивности на линии соприкосновения сторон в Донбассе и были укомплектованы личным составом. Кроме того, в каждой области были созданы недоукомплектованные бригады территориальной обороны. Их боеспособность (даже для действия в своих областях в качестве легкой пехоты) оценивалась военными экспертами весьма низко. Однако в случае масштабного обострения они должны были стать "скелетом", на котором будет построена новая армия военного времени после мобилизации.

На противостояние полномасштабному вторжению России украинская армия рассчитана не была: даже несмотря на поставки западного оружия перед войной, ей явно не хватало тяжелой техники, особенно дальнобойной артиллерии, современной авиации и боеприпасов.

Российскую армию война застала посреди очередной реформы. В конце нулевых Минобороны, которое тогда возглавлял Анатолий Сердюков, провело радикальные изменения:

• основным видом соединения вместо дивизий стали меньшие по размеру бригады;
• были созданы силы постоянной готовности, полностью укомплектованные контрактниками;
• численность армии (особенно сухопутных сил) была значительно сокращена.

После отставки Сердюкова структура была снова изменена: в армию вернули дивизии, состоящие из полков. Предполагалось, что каждый полк (или отдельные бригады) в случае военной необходимости сможет сформировать по две батальонные тактические группы.

Численность армии снова должна была увеличиться за счет контрактников. Однако в целом соединения (особенно сухопутные силы) в мирное время содержались по сокращенным штатам. Предполагалось, что в случае масштабной войны (например, с НАТО) армия будет пополнена по мобилизации. Для прочих войн (со значительно более слабым противником, вроде сирийских исламистов) сохранялся принцип выделения в каждом соединении "сил постоянной готовности" в виде усиленных батальонов (батальонных тактических групп).

Такие сухопутные силы могли быть использованы (и использовались в Украине и Сирии) для скоротечных операций против относительно слабого противника и/или в качестве стержня для гибридных операций, где легкую пехоту предоставляет иностранный союзник.

Во второй половине 2010-х (вероятно, после начала войны в Украине и сирийской операции) в Минобороны решили увеличить число соединений сухопутных сил; шло масштабное и дорогостоящее перевооружение армии. Но одновременно из-за экономического кризиса сократилось финансирование обороны.

Как уже после начала войны отмечали специалисты по российской армии Майкл Кофман и Роб Ли, российские сухопутные силы в начале 2022 года оказались в странном положении:

• Рост числа соединений предполагал, что армия сможет создать большее количество батальонных тактических групп: формально их количество за пять лет выросло почти в три раза (с 66 в 2016 году до 168 в 2021-м).
• При этом из-за снижения финансирования число контрактников перестало расти еще на рубеже 2019-2020 годов.
• В середине 2010-х предполагалось, что в армии к началу нового десятилетия будет 500 тысяч контрактников, но в реальности к началу войны, вероятно, их численность составила около 400 тысяч, причем значительная часть новых нанятых отправлялась не в сухопутные силы (и даже не в ВДВ), а в другие рода войск.

В итоге к началу войны российская армия подошла с формально возросшей численностью боевых подразделений постоянной готовности, но с той же численностью военнослужащих в них. Как пишут Кофман и Ли, некоторые полки могли выставить лишь одну батальонную группу вместо двух; в других случаях была снижена (иногда вдвое) численность самих групп — с 700-900 до 300-400 военнослужащих. Роты в некоторых случаях были сокращены со 100-110 человек до 70-75, взводы — с 30 до 15.

При этом батальонные группы сохранили положенный им состав техники и усиления в виде артиллерии, инженерных машин, средств радиоэлектронной борьбы и т. д., но не имели достаточного количества пехоты. Иногда, пишут эксперты, в боевых машинах и бронетранспортерах (которые по штату должны доставлять на поле боя до 7 пехотинцев) был только собственно экипаж машины и вообще никого, кто мог бы спешиться. Было потеряно главное преимущество батальонных тактических групп — способность самостоятельно вести общевойсковой бой.

Недостаток пехоты привел к тому, что вся техника стала крайне уязвимой против пехоты противника, а многие задействованные части вообще потеряли способность вести бой. Ситуацию осложняло и то, что технические должности в частях снабжения (например, должности водителей) замещались срочниками, которых нельзя было использовать в боевых действиях за границей. При этом и количество грузовиков в частях и соединениях снабжения было заметно ниже, чем в силах НАТО.

Российская авиация, получившая большой боевой опыт в Сирии и современное вооружение, казалось, должна была стать решающим инструментом в войне с противником, который такого опыта (и современного вооружения) не имеет. Однако сирийский опыт был весьма специфическим — почти полигонным: противник не имел никакой высотной противовоздушной обороны (ПВО) и только небольшое количество переносных зенитных комплексов, способных сбивать цели на малых высотах. Российские самолеты могли безопасно для себя наносить удары со средних высот — в том числе неуправляемыми боеприпасами (с помощью новых комплексов прицеливания). Никакой системы противодействия и подавления ПВО в российских воздушно-космических силах (ВКС) создано не было.

С этими тяжелыми болезнями роста и общей структурой, позволяющей эффективно вести боевые действия только против значительно более слабого противника, российская армия подошла к войне с третьей по численности армией Европы.

Часть вторая. Этапы войны

План российского командования, очевидно, был продиктован политическим руководством и политическими же целями:

• Решительная атака политического центра противника в столице.
• Захват побережья Азовского моря, сухопутного коридора в Крым; окружение и захват Мариуполя; захват переправ через Днепр и Южный Буг.
• Захват Харькова.

План не давал возможности сконцентрировать силы и был очень требователен к логистике, а потому провалился примерно на две трети.

Быстро сказался недостаток пехоты — особенно в городской застройке к западу от Киева и в лесах Черниговской, Сумской и Киевской областей к востоку от столицы. Масса оставшейся без пехотного прикрытия техники была потеряна. Значительная часть техники (в том числе дорогой и редкой вроде комплексов ПВО и средств управления и радиоэлектронной борьбы) была просто брошена из-за проблем со снабжением. Выяснилось, что в такой войне неэффективны элитные десантные соединения: в них не только не хватало пехоты, но не было и достаточного количества тяжелого вооружения, особенно артиллерии.

Десантная операция в Гостомеле, хотя и достигла непосредственной цели — захвата и удержания аэропорта на окраине Киева до подхода основных сил, — в итоге обернулась огромными потерями. Аэропорт не удалось использовать для переброски снабжения и подкреплений, а десантники не достигли успеха в городских боях к западу от Киева. Большие потери там (а также к востоку от украинской столицы) понесли и танковые части: в них недостаток пехоты был особенно заметным — в танковых полках вместо батальона мотопехоты численностью до 500 человек оставили роты в 75 человек. В итоге на севере и северо-востоке против российской армии оказались эффективны даже бригады территориальной обороны, которые атаковали протянувшиеся на сотни километров незащищенные коммуникации российских соединений.

На юге же российское вторжение достигло почти всех целей первых дней войны: оборонявшие выходы из Крыма украинские кадровые бригады были фактически разгромлены; они, в частности, не имели достаточного количества средств ПВО (как заявляло командование, ПВО перед войной отправили в Киев), а потому понесли большие потери от авиаударов. Были захвачены мосты через Днепр у Херсона и Новой Каховки на юго-западе; на юго-востоке был окружен Мариуполь.

Однако в середине марта недостаток пехоты в российских войсках сказался и на юге: они понесли тяжелые потери при попытке переправиться через Южный Буг у Вознесенска; наступление на Николаев и Одессу было остановлено. На юго-востоке крупные российские силы на два месяца увязли в Мариуполе.

После первых успехов российской авиации в районе Херсона и Мелитополя выяснилось, что в остальных местах, насыщенных высотной ПВО, преимущество ВКС в полной мере не работает. В начале марта российская авиация понесла относительно большие потери под Черниговым, Харьковом, Сумами и Николаевым. После этого ее действия со средних высот в ближнем тылу противника фактически прекратились. Вероятно, украинской ПВО помогли данные технической разведки и целеуказания НАТО (которое задействовало у границ Украины самолеты дальнего радиолокационного обнаружения).

С тех пор российская авиация работает в основном с малых высот (равно как и украинская) на линии соприкосновения. В итоге российская армия до сих пор не может эффективно противостоять переброске резервов, снабжению украинской армии и огню ее дальнобойной артиллерии.

После потерь и поражений марта российское командование решило сосредоточиться на захвате Донбасса. Уход из-под Киева стал прежде всего политическим поражением: Киев (и поддерживающий его Запад) поверили, что Украина может победить в войне и прекратили переговоры о мире на невыгодных для них условиях.

Битва за Донбасс, начавшаяся в апреле, вылилась в череду операций (причем с обеих сторон) по форсированию реки Северский Донец и попыткам российской армии прорвать подготовленные за 8 лет украинские позиции в окрестностях Донецка и Луганска.

Идея российской операции была проста: после отвода сил из-под Киева, Чернигова и Сум сокращается линия фронта, что позволяет повысить плотность войск и огня. Это теоретически дает преимущество российской армии, у которой намного больше единиц артиллерии. Кроме того, недостаток пехоты на востоке может быть компенсирован пополнениями из мобилизованных жителей ДНР и ЛНР. Снабжение тут тоже может опираться на "дружественную" территорию. При этом российское командование, перебросив силы из-под Киева в Донбасс, как мы читали выше, не смогло помешать сделать то же самое командованию армии Украины.

В итоге операция в Донбассе свелась к "проламыванию" украинской обороны артиллерией. Попытки создать новые плацдармы на Северском Донце (первый был создан у Изюма еще в марте) провалились. Это отражает неспособность российской армии в нынешнем ее виде (и против такого противника) вести боевые действия с использованием разных родов войск и средств усиления. Переправа через водную преграду на занятый противником берег — один из самых сложных видов таких боевых действий: он требует координации между пехотой, танковыми и инженерными частями, авиацией, разведкой и артиллерией.

Попытки российских войск переправиться через реку в первой декаде мая в районе Северска и Лисичанска (с целью окружения крупной украинской группировки в Лисичанске и Северодонецке) закончились катастрофой — разгромом как минимум одной батальонной тактической группы. Украинские попытки форсировать Северский Донец к востоку от Харькова (с целью наступления в тыл российской группировки в Изюме) пока зашли в тупик: плацдарм в районе Старого Салтова создан, но продвинуться с него не получается.

Неудачи вызваны использованием обеими сторонами артиллерии в связке с целеуказанием с беспилотников. О феномене "артиллерийского тупика" (разведка дронами и точный огонь артиллерии мешает наступать даже при относительно низкой плотности войск) мы уже писали тут.

За недели, прошедшие с того момента, ситуация не изменилась: российская артиллерия уничтожает позиции украинской армии, нанося большие потери, а дальше ситуация отзеркаливается. Российская армия не может наступать вглубь украинской обороны, потому что опасается огня украинской артиллерии. Ситуация все больше становится похоже на классическую задачу из "правил Ланчестера", которые описывают войну на истощение:

• Частично отмобилизованная украинская армия имеет численное преимущество.
• Чтобы победить в войне, которая свелась к артиллерийским ударам, атакам на опорные пункты и попыткам прорывов или переправ, российская армия должна иметь квадратичное превосходство в эффективности (то есть в нанесении потерь). Так, если украинская армия имеет преимущество в численности в полтора раза, российская армия (чтобы иметь шансы на победу) должна наносить ей в 2,25 больше потерь, чем несет сама.
• Разумеется, знание правил не позволяет сделать предсказание исхода битвы и войны: мы не знаем ни соотношение численности войск сторон, ни соотношение потерь. Ясно лишь, что если российская армия намного превысит порог "эффективности", то сможет перейти к войне на сокрушение; если ее эффективность будет намного ниже порога — она сама будет сокрушена.
• Единственный доступный инструмент повышения "эффективности" для российских войск — концентрированное использование артиллерии, которое мы наблюдаем сейчас. Альтернатива превосходству в огневой мощи — мобилизация, которая позволит выровнять численность армий.
• Украинское командование, соответственно, может пытаться дальше наращивать численность армии и/или собственную "эффективность". Самое доступное средство повышения "эффективности" то же — артиллерия, а точнее, поставки артиллерийских систем странами Запада.
• Именно на артиллерии сконцентрированы последние программы западной помощи: счет поставленных и обещанных артсистем приблизился к двум сотням. Однако этого мало для того, чтобы украинская армия радикально сократила отставание от российской в общей эффективности огня в Донбассе.

Поставки артиллерии с Запада ограничены в плане как количества, так и "качества": систем советского производства, с которыми знакомы украинские военные, в Европе почти не осталось; поставки западного вооружения требуют обучения артиллеристов и создания ремонтных мощностей. Кроме того, страны НАТО сами не обладают бесконечным запасом орудий (их армии в большей степени полагаются на использование авиации). Однако артиллерия НАТО в теории имеет качественное превосходство над российской: на Западе больше дальнобойных орудий и управляемых высокоточных боеприпасов, системы управления огнем позволяют им бить точнее и перезаряжать системы быстрее.

В этой связи понятны надежды украинского командования на поставки американских систем залпового огня HIMARS. Теоретически, даже при использовании "обычных" ракет HIMARS способна превзойти самые дальнобойные российские системы. Американское вооружение сравнимо по эффективной дальности огня с системами "Смерч" и "Торнадо" — около 70 километров, — но лучше по точности и скорости перезарядки. У HIMARS есть и дополнительная опция: система может использовать тактические баллистические ракеты MGM-140 (ATACMS) с дальностью в 300 и даже 500 километров. То есть по дальности и точности они сравнимы с российскими "Искандерами-М" (но имеют боеголовку меньшей мощности).

Однако поставки ATACMS, похоже, не одобрены властями США из опасений, что они будут использованы украинскими войсками по целям в глубине России. Такие удары, очевидно, могут привести к эскалации непредсказуемых масштабов (вплоть до использования Россией тактического ядерного оружия).