Однажды в разгар максимального размаха объятий, не побоюсь этого слова, муттер Меркель - когда в Европу на паромах, пароходах, самолетах хлынули потоки беженцев из Африки и Ближнего Востока - я тихо и спокойно готовила еду у себя на кухне. И задумчиво листала книжки кулинарных рецептов народов мира, которые собираю чуть ли не с детства.
Чего у меня только нет. Мой минестроне на даче, в котором неожиданно ложка стоит, а за ней - очередь соседей, ни снился никакому итальянцу. Бигус и омлетный торт с шампиньонами из книжки старопольской кухни готовит в праздники и будни уже весь ближний круг. Осенний салат делаю по португальскому рецепту, а тортики по бразильскому - чем бедней страна, тем проще готовить ее пищу. Признаюсь, что по кулинарной книге Ниро Вульфа не сделала никогда и ничего. Купила ее в приступе стаутомании, когда с мужем рвали друг у друга детективы веселого Рекса. Зато в отдельные минуты жизни люблю почитать про омара "Кардинал" и мусс из икры шэда "Покахонтас". Сильно развивает воображение.
Но в то самое утро, когда на экране кухонного телевизора устрашающие глаз и разум толпы беженцев высыпали на европейские берега, я открыла старенькую книжку:
И за чашкой кофе с кардамоном (арабы говорят, эта пряность сберегает печень кофеманам) углубилась в предисловие. Я вообще обожаю их даже больше, чем рецепты, особенно если собираюсь в страну, про которую читаю.
Вот, что мне попалось на глаза в то самое утро:
"Верблюдиц, как и коров, разводят прежде всего для получения молока. Его многие магрибинцы считают самым вкусным (...) Лакомством, лекарством от всех болезней, особенно от простуды и болезней легких".
"У мавров продажа молочных продуктов считается неблагородным делом. Этими продуктами угощают. Но их никогда не продают. Исключение составляет сухое молоко".
"В марокканском городе Танжер распространено выражение, приписываемое основоположнику ислама пророку Мухаммеду: "Тот, кто не ел мясо верблюдицы и саранчу, тот не из моего народа". Вяленая саранча и цикады - типичное блюдо района Феццана, входящего в состав Ливии".
С экрана слово "Ливия" в устах дикторов, обозревателей и испуганных европейцев звучало буквально через раз.
Но меня уже поглотили цикады. И прочие яства людей, выбегающих из распахнутых ртов гигантских паромов на чужие северные земли.
"По вкусу вяленая саранча похожа на копченую сельдь, только значительно нежнее. Перед тем, как ее съесть, у нее обрывают крылышки и ножки и потрошат. Саранчу употребляют и в Марокко, где ее называют "креветкой пустыни" и иногда добавляют даже в кускус".
Параллельно в телевизоре прозвучал удивительный термин "универсальные ценности", и я подумала - насколько он применим к тому, что почему-то называют пищевыми привычками, а я - любимой едой.
"Необычным для нас продуктом является гуммиарабик или камедь - застывшая смола сенегальской акации, которая с древних времен употреблялась в пищу жителями Мавритании. (...) Камедь, смешанная травами, широко применяется в качестве одного из универсальных лекарственных препаратов народной медицины".
Я вспомнила подпольный рынок лекарств на Брайтон-бич и просьбы наших бывших, особенно стариков - привези цитрамон, валокордин, но-шпу, пожалуйста.
Не зашел им tylenol, который в Америке считают средством от всех болезней, потому и купить его там можно в каждом ларьке и супермаркете. Я и Москву его привозила. Как сувенир. Немного и недолго. Обошлись без него.
Тут с экрана заговорили об ужасных нравах людей, которые хотят перевернуть мирный европейский дом вверх дном.
А у меня в книжке началась глава о традициях:
"В глубокой древности у арабов существовал обычай в ненастные ночи зажигать костры и привязывать собак у своих стоянок, чтобы свет костра и собачий лай предупреждал сбившихся с пути путников о том, что неподалеку жилье. (...) Самый бедный араб готов нести большие расходы, чтобы достойно принять гостя. Бедуины, в частности, славились тем, что для гостей всегда имели блюда гигантских размеров. В историю вошел некто Абдаллах бен Джодан, блюдо которого было столь огромным, что в его тени мог укрыться человек".
Но на меня очень сильное впечатление произвел другой персонаж, чье имя до сих пор передается в тех местах из уст в уста. Хатим эт-Тайя, человек-легенда, даже в младенчестве отказывался от материнской груди, пока та не прикладывала ко второй другого младенца. Подростком никогда не садился есть в одиночку. А потом наделал такого, что дед выгнал его из дому, а народ восславил в веках.
Пацану поручили пасти верблюдов. А проезжавшие мимо незнакомцы попросили у него поесть.
"Мальчик, недолго думая, зарезал трех верблюдов, хотя хватило бы и одного. Тем самым он хотел оказать честь племенам, к которым принадлежали путники. Его гости были столь признательны, что сочинили в его честь стихи. Тогда, сочтя себя обязанным, он подарил им оставшихся верблюдов".
Если честно, и я была бы не в восторге. Но, что поделаешь, щедрость и гостеприимство считаются одними из главных добродетелей у арабов, утверждал автор книги, познакомившийся с их бытом уже в ХХ-м веке. Он пишет, что тамошняя литература просто изобилует такого рода примерами - в назидание молодым.
А этот Хатим эт-Тайя вырос, сочинил много стихов о гостеприимстве. И даже, умерев, "продолжал проявлять широту натуры. Как-то явившись во сне к сыну, он посоветовал подарить свою верблюдицу первому встречному путнику, что тот и сделал".
Неугомонный какой, подумала я. В моем мозгу толпились пейзажи и образы, вызванные чтением. Оазисы, пальмы, живительные источники, волшебные золотые пески. Разговоры у огня и лай собак, не дающий заблудиться путникам...
"Существует свод законов гостеприимства. Хозяин - слуга своих гостей. В его обязанности входит угощать гостя, всем лучшим, что у него имеется, следить за тем, чтоб тот ни в чем не испытывал недостатка, поддерживать приятный разговор. В ходе беседы хозяин не должен жаловаться на непогоду и затрагивать темы, которые вызвали бы беспокойство у гостей или были бы им неприятны".
Беженцы на экране в телевизоре над моей московской кухонной плитой продолжали бежать, прижимая к себе пожитки и детишек...
Никогда не поверю, что им не снятся пески и пальмы. Что фьорды Норвегии будут милее улочек Феса и Дамаска. Что запахи берлинских улиц заменят аромат баранины с кускусом и пряностями.
Я вспомнила об этом, потому что меня по-прежнему не отпускает тот спор по поводу универсальных ценностей, предложенных миру Байденом, Боррелем, Урсулой фон дер Ляйен, Шольцем и Макроном...
Они ведь, мол, дают такую привлекательную идею свободы и демократии!
А мы нет.
Моя личная идея проста как блюдо Абдаллаха, в тени которого мог укрыться не один гость: нельзя ли просто оставить народы в покое и дать им жить так, как они хотят? Если совсем не терпится - помочь издалека материально. Ну, если так беспокоитесь о том, что им плохо и бедно живется.
Иначе я вообще перестаю понимать, что такое свобода в том прекрасном цивилизованном мире, который, не унимаясь, веками долбит в двери каждого из нас железным кулаком.
Посмотрела несколько роликов наших путешественников в Алжир, Марокко, в деревню берберов. И сделала крошечный диафильм из скринов. На самом деле оторваться не могла...
Комментарии