Дело жизни российской политической элиты

ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА.

На неделе в Москве состоялся саммит ОДКБ. Главным впечатлением от него лично у меня стала явно видимая растерянность союзников России в свете всего того, что происходит вокруг нашей страны. При этом президент Владимир Путин рассказывал о специальной военной операции, излучая практически такую же убежденность во всем, что говорил, какой он поражал слушателей и до этого.

Наблюдение за саммитом вызвало у меня некоторые размышления об особенностях лидерства в современной России. Мир давно уже живет в эпоху перемен, и для политика в таких условиях есть два варианта действий: с одной стороны, можно «плыть по течению», в той или иной мере учитывая происходящее, и с другой стороны — пытаться предвосхитить новые тренды и опередить события. Первый подход стоит назвать оппортунистическим, второй — лидерским. Судя по действиям большинства западных политиков, лидерство сегодня в явном дефиците. Однако на фоне этой дилеммы путинский подход выглядит совершенно особенным.

Путин даже не пытается обнаружить тренды, которые ведут мир вперед. Он изначально считает все перемены опасными и деструктивными. Ему кажется, что мир должен управляться так, как это происходило в XIX веке, а самая высокая технология воплощена в пишущей машинке и «Москвиче» без ремней безопасности и с ручной коробкой передач. При этом удивительный талант российского президента состоит в том, что ему удается навязать свое мнение о необязательности прогресса крайне широкому кругу людей — в том числе и тем, кто наблюдает его реальность ежедневно и ежечасно.

Лидерство Путина основано не на предвосхищении будущих трендов, а на их полном «обнулении» — и, как мы видим, это действует превосходно.

Российский президент верит в распад ЕС так же истово, как Жан Моннэ и Робер Шуман верили в его становление; он так же убежден в упадничестве Америки, как большинство западных политиков — в ее безграничном совершенстве. И именно постольку, поскольку его точка зрения явно выходит за пределы обыденной реактивной политики, она воспринимается — и не может не восприниматься — как воплощение лидерства. Именно поэтому партнеры Путина, даже понимая, что его прогнозы не могут сбыться, завороженно внимают его речам и допускают, что в чем-то он может оказаться прав (к тому же человеческое мировосприятие всегда позитивно воспринимает отсылку к чему-то уже существовавшему, а не фантазийным сущностям).

Кремль сегодня, на мой взгляд, неимоверно удачно воспользовался глобальным кризисом лидерства и предложил свою его версию — низводящую реальность и законы ее развития до не стоящих внимания бессмыслиц. Как говорила одна моя однокурсница по университету о советских обществоведах, «мы не исследуем реальность — мы ее придумываем». Придумывание реальности стало делом жизни российской политической элиты — и принесло ей огромные политические и экономические дивиденды.

Проблема, однако, только в одном: придуманная реальность порой может столкнуться с объективной. И тогда никакая сила духа уже не способна помочь. При этом что-то мне подсказывает, что время эволюционной политики заканчивается и вскоре появятся лидеры новой генерации, обладающие собственными планами переустройства мира — с прицелом на оригинальные, а не музейные, конфигурации.