22 июня...

Воевали мы хреново. Мы – это СССР во время Великой отечественной войны. Причём хреново мы воевали на протяжении всей войны. Отсюда и цена Победы. Трагическая. Дикие цифры потерь.

Сказкам про внезапность нападения пусть верят недоумки, типа сталинистов. Оборона страны вообще не должна зависеть от того, сообщила разведка о готовящейся агрессии или нет. Тем более, что разведка сообщила и не только она, плюс дипломаты и перебежчики. Да просто  почитайте воспоминания - вся страна знала, что скоро война.  Так прямо и пела: «Если завтра война…» и т.д. Тогда много было таких песен и речей. На самом что ни на есть официальном уровне. Да и вообще жили ощущением приближающейся неизбежной схватки с фашизмом, несмотря на подписанный пакт. Выходили соответствующие книги и фильмы, молодёжь занималась в Осовиахиме, готовилась на курсах «Ворошиловский стрелок», сдавала нормы ГТО. Готовились к тому, чтобы малой кровью на чужой территории…

Более того: о необходимости подготовки к войне правивший в то время Россией грузинский поп-недоучка Иосиф Джугашвили заговорил задолго до того, как Гитлер пришёл к власти. Ради этого т.н. советской властью было принесено в жертву крестьянство, создана огромная империя ГУЛАГ. То есть миллионы жизней променяли на то, чтобы закупить американские патроны и заводы, немецкие пушки – это наши пушки 30-мм, 45-ки, 85-ки – это всё у немцев приобретено, у Круппа. Итальянские корабли, английские танки. Вот на это всё было потрачено. Уже в 1931 году, когда ещё никакого Третьего рейха и в помине не было, едва всё это купив, Совет труда и обороны выдает постановление: к 1934 году намечается угрожаемый период, возможна война. И ставит задачу произвести 40 тысяч танков. Это больше, чем на всей планете. Гитлер к власти ещё не пришел и в это время он вообще подумывает о самоубийстве. Идёт мировой кризис, миллионеры из окон небоскребов сигают, звездопад миллионеров идёт, а в СССР ЦК ВКП(б) во главе с Джугашвили принимает постановление произвести 40 тысяч танков. Но не справились. И в 1933 году Ворошилов говорит: «Ну, мы танками обеспечили себя удовлетворительно». Произвели всего 7,5 тысяч. Это, опять же, больше, чем во всех армиях мира на тот момент. В Харькове в 1933 году собирают на улице трупы умерших от голода и одновременно проводят парад – первые танки «БТ» выпустил Харьковский завод.

Сам Джугашвили накануне войны высоко оценивал проделанную работу. Газета  «Правда» от 5 мая 1941 г. писала о его речи перед выпускниками военных академий: "Товарищ Сталин в своем выступлении отметил глубокие изменения, произошедшие за последние годы в Красной Армии, и подчеркнул, что на основе современной войны Красная Армия перестроилась и серьезно перевооружилась. Товарищ Сталин приветствовал командиров, окончивших военные академии, и пожелал им успехов в работе. Речь товарища Сталина продолжалась около сорока минут и была выслушана с исключительным вниманием". Кстати, тогда же он довольно прозрачно намекнул на необходимость боевого настроя на близкую войну с Германией.

Но даже с учётом потерь  от первых авианалётов, которые на самом деле вовсе не являлись катастрофичными, сил у РККА было многократно более, чем нужно, для того, чтобы дать врагу отпор. Вернее сказать: катастрофа была, но она была вызвана отнюдь не внезапностью нападения. Вообще наиболее крупные потери Красной Армии в людях и технике приходятся не на 41-й, а на 43-й год.

Что такое армия? Это сплав современной техники, умелой организации, боевой выучки и морального духа.

Что касается техники, то её у РККА было во много раз больше,чем у вермахта. Танков, самолётов, артиллерии и т.д. И по качеству наше вооружение не только не уступало немецкому, но во многом и превосходило. А вот со всем остальным были большие проблемы.

Организация - это основа основ. Требует не просто занимания должности, а соответствующих способностей. Например, Красная Армия в гражданскую войну стала одерживать победы лишь после того, как за дело взялся Троцкий. И если бы не глупость Ленина, сунувшего Джугашвили в качестве члена РВС на Юго-Западный фронт, то РККА в 20-м году вполне возможно взяла бы Варшаву, а там глядишь вошла бы и в Берлин. Поэтому нет ничего удивительного и в том, что Джугашвили уже в конце тридцатых годов, как раз перед самой войной, устроил в Красной Армии настоящий кадровый погром.

Я уже говорил о размахе репрессий в РККА.http://gidepark.ru/community/1115/article/356218#comment-6131206 С мая 1937 года по сентябрь 1938 года была репрессирована половина командиров полков, почти все командиры бригад и дивизий, все командиры корпусов и командующие войсками военных округов. За небольшим исключением были арестованы все начальники управления наркомата обороны и генерального штаба, все начальники военных академий, институтов, руководители военно-морского флота, командующие флотами и флотилиями. Также репрессировали политработников, имевших высшее звание армейского комиссара, 16 человек, и все были расстреляны, естественно. Из пяти маршалов уцелели только Будённый и Ворошилов. В целом из 85-ти руководителей армии и флота, входивших в образованный в 1935 году Высший Совет при Наркомате обороны, репрессии не коснулись только шести человек, это если говорить о верхушке.

Что же касается низшего командного звена, то с 1937 по 1940 год из Красной Армии было из армии уволено и репрессировано свыше 40 тысяч командиров и политработников.

Одновременно офицерский корпус был раздут до огромных размеров, качество пытались заменить количеством. Вот такие сравнительные цифры: на одного офицера Красной Армии в 1939 году приходилось всего шесть рядовых., в Вермахте - 29, то есть один офицер на 29 рядовых, в английской армии один офицер на 15 рядовых, во французской один офицер на 22 рядовых, в японской один офицер на 19 рядовых. Новоиспеченные командиры - это всё были кадры, которые ещё толком не прошли обкатку, не приобрели опыта службы в войсках, и многие на момент начала войны занимали ту должность, которую они занимали, менее одного года.

Уровень образования в РККА вообще был довольно низок. В 1937 году ещё не расстрелянный Уборевич докладывал по итогам проверки, что примерно 35%  призывников еле умеют писать свою фамилию. Это при том, что пропаганда тех времён трубила о культурной революции и всеобщей грамотности в СССР.

Не лучше было и положение среди комсостава, вплоть до самого высшего звена. Например, у командарма Дыбенко в биографии указано, что он закончил аж две академии - советскую и германского генштаба. При этом сей грамотей в анкете написал, что не знает американского языка. Правда, справедливости ради, следует заметить, что были и талантливые самородки. Навроде застрелившегося в 1954 году генерала армии Масленникова. Он был направлен на учёбу в академию имея за плечами лишь церковно-приходскую школу, но во время войны показал себя умелым руководителем.  Однако в общей массе у комсостава РККА были лишь двух-трёхмесячные кавалерийские и стрелковые курсы, да недельные учебные сборы. 12% командного состава к лету 1941 года вообще не имели за спиной военного образования.

Ещё хуже обстояло дело с боевой выучкой войск. В Вермахте после 1935-го года продолжительность занятий в пехотных подразделениях составляла 16 часов в день. Солдаты стреляли практически ежедневно, учились бегать, рыть траншеи, ориентироваться на местности, устанавливать связь, устанавливать взаимодействие между соседними подразделениями, связь между родами войск и так далее. Причём так было фактически по 1944 год.

А в РККА до войны советский солдат по большей части занимался хозяйственными работами, строевыми занятиями и политической подготовкой. Это было основное.

У немцев подготовка лётчика-истребителя занимала три года. В первый год пилота учили летать, держаться в воздухе, доводить подготовку до уровня мышечной памяти, то есть когда он управляет самолетом, не задумываясь, как он это делает; второй год они учились стрелять, причем если у нас стрельба была очень редким развлечением для лётчиков, то у немцев, с того момента, как все занятия на земле были пройдены, на тренажерах, начиналась практически ежедневная стрельба. По немецкой кинохронике видно, что их лётчики-истребители учились стрелять по привязанным к земле на веревочках воздушным шарам. Представьте себе, какой уровень точности должен быть. В этот же год отрабатывалась ориентировка на местности, ночные полеты. А третий год подготовки - это уже была как бы состыковка всех приобретенных навыков и тактическая подготовка к ведению воздушных боев, которая уже после начала войны велась наиболее результативными лётчиками, которые приезжали в школы. То есть немецкий пилот минимум за годы учебы имел налет 200 часов. Минимум. В предвоенные годы зачастую он достигал 600 часов. Иными словами человек обращался с машиной "на ты", знал её, как составную часть тела. А у наших лётчиков : 15-20 часов налета, причём зачастую на устаревших типах самолётов и вперёд: взвейтесь, соколы, орлами!

Приблизительно та же ситуация была и в танковых войсках. При том, что в огромной своей массе Россия всё ещё оставалась крестьянской страной. По сути попросту массу деревенских парней пересадили с телеги на танк, тогда как многие и грузовик-то впервые увидели лишь попав в армию.

То есть перед войной экономили горючее, ГСМ, снаряды, патроны и  т.д., а в результате люди оставались плохо обученными, что потом обошлось в очень дорогую цену. Когда началась война,то оказалось, что танкисты не умеют стрелять, водить и ремонтировать собственную технику.

Во время войны ситуация с обучением боевым навыкам стала ещё хуже. Забегая вперёд, достаточно сказать, что, например, норматив количества выстрелов экипажа танка "Тигр", Т-6, а это уже по сути 1943 год,  был 12 выстрелов в минуту, то есть каждые 5 секунд прицельный выстрел из танка. Если экипаж эту норму не выполнял, к боевым действиям он просто не допускался. А у нас  5, максимум 10 часов вождения у механика-водителя и это всё. Учились на ходу, в бою. Разумеется, так было не везде, но в основной массе.

Штатский человек когда читает эпизоды боевых действий и, например, встречает пассаж про то как замечательно танк Т-34 утюжит немецкие позиции, в него попадают 10-20 раз, а экипаж продолжает сражаться, то ему это кажется примером великого героизма, а военный человек понимает, что раз в танк несколько раз попали, это значит что вражеская пушка всё это время живёт и действует, а танкисты не могут цель поразить, они её давят гусеницами, если находят.Это не героизм, а неумение воевать. Например: наши противотанковые артиллеристы в 43-м году знали точно: после первого выстрела по "Тигру" жить им 15 секунд, если они не разбегутся от орудия. И наши танкисты знали, что  если немец промазал, то второй раз он уже не промахнётся никогда.

На момент начала войны РККА имела в своем составе 26 229 танков, из них Т-26  9 998, БТ - 7 519, Т-28 - 481, Т-35 - 59, Т-37 разных модификаций - около 6 000., Т-40 - 132, Т-34 - 1 363 штуки и "Климентий Ворошилов" - 677 машин. А ещё у нас было примерно 5 000 броневиков вооружённых орудиями, способными бороться с немецкими танками. На вооружении Вермахта в начале войны состояло значительное количество даже не танков, а танкеток Т-1, которые имели вес всего 5,5 тонн и были вооружены пулеметами; танки Т-2, которые весили 9 тонн и имели 20-мм автоматическую пушку и, как рассказывали наши ветераны в многочисленных воспоминаниях и мемуарах, эти танки не выдерживали попадания  крупнокалиберного пулемета. Речи о том, чтобы они выжили после попадания хотя бы 37-мм снаряда, просто быть не могло. Собственно говоря, эти танки создавались изначально, как учебные. В дальнейшем, в ходе войны, они использовались в противопартизанских и в патрульных операциях. Подобная техника составляла добрую половину того, чем располагал Вермахт на момент начала войны.

Кроме того, в составе «Панцирваффе» было определенное количество чешских танков, которые, кстати, надо сказать, немецкие танкисты очень любили, потому что они были лучше Т-1 и Т-2. Это танки "Шкода-35Т", которые имели вес 10 тонн, экипаж четыре человека и более или менее приличное бронирование. Правда, танк этот был собран на основе такой уголковой конструкции, как собирают шкафы сейчас, которые были приклепаны пластиной брони, относительно небольшой. Этот танк выдерживал попадание 20-мм снаряда, но что-либо более крупное уже было для него смертельно опасно. Таких танков у немцев было 218 штук. Кроме того, были чешские танки 38Т, более позднего выпуска, с весом около 10 тонн, броня у них была чуть-чуть побольше, но к 10 декабря 41-го года последний 38Т был выведен из строя, и в дальнейшем все подобные танки использовались немцами - те, что уцелели – как уже было сказано, в противопартизанских и патрульных целях. Что касается приличной техники, которую как-то можно было бы назвать танком, то это были Т-3, вес этого танка составлял 19,5 тонн, сначала его вооружали 37-мм пушкой, потом 50-мм, но короткоствольной и, соответственно, неэффективной в борьбе с нашими, более мощными танками.

Этот танк у немцев стал, если так можно выразиться, ломовой лошадью, которая на протяжении первых лет войны на своем хребте вывозила всё и вся, что выпало на долю "Панцирваффе", хотя, как я уже сказал, с нашими более поздними танками эти машины ни в какое сравнение идти не могли. Таких танков в распоряжении Вермахта было 1440 штук на начало войны. А, собственно, на советский фронт они сумели выделить 965 машин. Ну и самая грозная машина, которую у нас почему-то называют тяжелым танком, хотя она  была значительно легче нашего среднего Т-34, это был Т- 4. Т- 4 появился в 38-м году, его вооружали опять-таки короткой 75-мм пушкой, и это действительно была, так скажем, машина, способная оказывать некое более или менее серьезное сопротивление нашим танкам, хотя по своим параметрам она безусловно тоже уступала тому, чем располагали мы.

Не менее впечатляющее положение было и с авиацией. За период с 39-го по лето 41-го в Советском Союзе было произведено около 18 тысяч боевых самолетов, не считая тех, которые были приняты в войска до этого, т.е. в целом военная авиация у нас к началу войны насчитывала где-то под 30 000 самолётов.

Кроме того у нас была сделана "Катюша", а немцам, несмотря на все другие и довольно значительные достижения, создать аналогичную систему за всю войну так и не удалось. И хотя у них были шестиствольные реактивные минометы достаточно большого калибра, которые поначалу даже толком и не использовались, но шесть стволов против нашей "Катюши", это, разумеется, не противовес.

Реально ситуация на 22 июня была такова: на нашей границе находилась 101 пехотная дивизия немцев, 10 мотопехотных, 4 горных, 1 кавалерийская и 5 дивизий СС. В общей сложности 128 дивизий или 3 миллиона 562 тысячи человек.

У нас там было 3 миллиона 289 тысяч 851 человек, чтобы быть точным, то есть группировка абсолютно сопоставимая с тем, что нам противопоставили немцы. С подачи Жукова, пытавшегося в своих малозначительных и вполне лживых мемуарах обелить самого себя, по свету гуляет абсолютно фальсифицированная цифра о советских дивизиях, якобы укомплектованных на 6 тысяч человек. В действительности на момент начала войны в западных военных округах из девяноста девяти стрелковых, подчеркиваю, стрелковых дивизий, а танковые и моторизованные были еще лучше укомплектованы, из девяноста девяти стрелковых дивизий укомплектованность был такая: двадцать одна дивизия - 14 тыс., то есть полный комплект, семьдесят две дивизии - 12 тыс., почти комплект, и только шесть дивизий были 11 тыс., никаких шеститысячных дивизий в западных округах вообще не было.

Соответственно, у нас танков и штурмовых орудий на западных направлениях было 15 тысяч 687, у немцев - 4 тысячи 171, это с самоходками. И самолетов у нас только в западных округах-фронтах было 10 тысяч 743 штуки, у немцев же в общей сложности, если приплюсовать сюда румынские, венгерские, финские и один бог ведает какие, было 4 тысячи 800. Чисто немецких было 3 тысячи 962, из которых 60% составляли бомбардировщики и менее 30% приходилось на истребители, то есть где-то порядка менее тысячи штук. Если к ним плюсовать двухмоторные истребители-бомбардировщики, то натягивают до тысячи, на самом деле их было около 640, "Мессершмиттов", которые, собственно, осуществляли перехват и уничтожение воздушной техники. По 120-150 на фронт. Всего лишь. Причём наш Миг-3 по скорости превосходил МЕ-109Ф.

Иными словами: военно-промышленный комплекс Советского Союза работал на полных оборотах, и к моменту нападения Германии на нашу страну численный перевес в технике у нас был громадный и по основным позициям вооружений, мы многократно превосходили Вермахт, "Панцирваффе" и "Люфтваффе". Другое дело, что техника это всего лишь продолжение человека, и без должной выучки, без должной военной мысли она абсолютно ничего не стоит, потому что люди, которые стреляли за два года призывной службы три-четыре раза, танкисты, которые наездили на танках десять часов и, соответственно, стрелки-наводчики, которые выстрелили полтора раза из пушки, они абсолютно не в состоянии пользоваться этим. Система «человек – оружие» работает лишь при должной организации дела, включая общую грамотность и боевую выучку. С чем в РККА, как уже указывалось выше, были весьма большие проблемы.

Но ещё хуже обстояли дела с моральным духом войск. После нападения Германии многие попросту бежали, бросая вверенные объекты, документы, технику и оружие. Причём в первую очередь само собой начальство. С первых же часов войны и задолго до прихода немцев. Например, в Белостоке бегство началось уже 22 июня, ещё до выступления Молотова, а немцы вошли в город лишь спустя почти неделю.

Уже на второй день войны командование Западного фронта в Белоруссии и штабы подчиненных армий обмениваются донесениями такого рода: «Огромная масса машин занята эвакуацией семей начсостава, которых к тому же сопровождают красноармейцы, а раненых с поля боя не эвакуируют. Вся дорога от Вильнюса до Молодечно забита отходящими подразделениями пехоты. Слабоуправляемые части, напуганные атаками с низко бреющих полетов авиации отходят в беспорядке». А вот документ от 30 июня: «Считаем экстренно необходимым довести до сведения Политбюро ЦК, что успехам немцев очень во многом, если не во всем, способствовала паника, царящая в командной верхушке воинских частей, и паническая бездеятельность местных органов.» И приводить подобные свидетельства  можно продолжать до бесконечности.

Как общий итог: если взять восемь котлов, семь из которых были в 1941- 42 г.г., командование внутри этих котлов просто бросало своих солдат и бежало. То есть столкнувшись с реальными условиями войны, эти люди просто оказались не в состоянии управлять войсками. Поэтому когда сталинисты долдонят о том, что их параноидальный кумир репрессиями уничтожал «пятую колонну» и укреплял монолитность армии, то у думающих и знающих историю людей, подобные заявления ничего, кроме презрительной усмешки по отношению к болванам, вызвать не могут.

Массовый характер приняло дезертирство. Уже на пятый день войны 27 июня 1941 года Третье управление наркомата обороны СССР было вынуждено издать директиву № 35523 о создании заградотрядов. Начальник управления политпропаганды Юго-западного фронта Михайлов докладывал: «В частях фронта много случаев панического бегства отдельных военнослужащих групп подразделений. Паника нередко переносится шкурниками и трусами в другие части. Исключительно велико число дезертиров. Только в одном 6-м стрелковом корпусе за первые десять дней войны задержано дезертиров и возвращено на фронт 5 тысяч человек.».

Рокоссовский написал в мемуарах: «В районе той же Клеваны мы собрали много горе-воинов, среди которых оказалось немало офицеров. Большинство этих людей не имело оружия. К нашему стыду все они, в том числе офицеры, спороли знаки различия».

Западный фронт. «Совершенно секретно. 12 июля 1941 года. Не изжиты случаи паники, трусости, неорганизованности и дезертирства. Эти позорные явления имеют место в ряде частей фронта». «Масса бойцов и командиров группами и поодиночке с оружием и без оружия продолжают двигаться по дорогам в тыл и сеять панику. Командир 330-го тяжелого артиллерийского полка и батальонный комиссар во время налета немецкой авиации на Дубно приказали бросить материальную часть, имущество и выступить из города». Там же. «14 июля 1941 года. Совершенно секретно. Имеют место факты отрицательных настроений и явлений. Отдельные командиры совершают самочинные расстрелы».

Что говорить о фронте, если панике поддавались и в глубоком тылу. Через восемь дней после начала войны, вот что сообщают члены штаба обороны Ельни. «Стоит только ночью пролететь над районом неизвестному самолету, как они поднимают панику о высаженном десанте, вопят о помощи и начинается бегство. С 26 на 27 июня всю ночь вели бой с мнимым десантом, а когда мы приехали со своей боевой дружиной из числа коммунистов и комсомольцев, то обнаружили, что они неизвестно в кого стреляли и в результате смертельно ранили двух бойцов». Ельня - это не Западная Украина, и вообще не Украина, а на тот момент достаточно далеко от фронта, то есть более чем далеко – например от Пинска 500 километров.

Затем, в августе, был приказ № 270, в котором констатировался факт массового дезертирства и сдачи в плен, говорилось о том, что многие командиры первыми срывают с себя знаки отличия и уничтожают комсомольские и партийные билеты, а затем была постановляющая часть, в которой предписывалось таковых воинов и воинские части, которые сдаются в плен противнику, уничтожать всеми средствами, включая авиационные и говорилось: «Командиров и политработников, сдавшихся в плен врагу, считать дезертирами, семьи которых подлежат аресту, как семьи нарушивших присягу и предавших родину дезертиров.

Обязать всех вышестоящих командиров и комиссаров расстреливать на месте подобных дезертиров. Семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишать государственного пособия и помощи». И, кстати, это Джугашвили ещё оказался добрым, потому что он всё-таки не вставил в данный приказ высшую меру. А товарищ Жуков предлагал намного более крутые меры. Когда он командовал Ленинградским фронтом, то не только поливал сзади из пулемётов наши войска, когда наступление захлёбывалось, а и приказал расстреливать семьи сдавшихся в плен военнослужащих

 «Народному комиссару внутренних дел СССР, генеральному комиссару госбезопасности товарищу Берия. Справка. С начала войны по 10 октября особыми отделами НКВД и Западного округа войск НКВД по охране тыла задержано 657 тысяч 364 военнослужащих, отставших от своих частей и бежавших с фронта. Из них оперативными заслонами особых отделов задержано 249 тысяч 969 человек, заградотрядами войск НКВД по охране тыла 407 тысяч 395 военнослужащих. Из числа задержанных особыми отделами арестованы 25 тысяч 878, остальные 632 тысячи сформированы в части и вновь направлены на фронт».

И т.д. вплоть до знаменитого приказа № 227, относящегося уже к июлю 42-го  т.е. фактор паники и массовый драп не изжиты были и год спустя. А всего во время войны за дезертирство было осуждено 376 тысяч военнослужащих, а еще 940 тысяч человек впоследствии были призваны вторично - этим странным термином "второй призыв" были обозначены те бойцы и командиры Красной армии, которые по разным причинам потеряли свою воинскую часть и остались на оккупированной немцами территории, и в 1943-44 году они были повторно поставлены под ружье.

Если учесть, что почти четыре миллиона советских солдат только в 1941 году оказалось в плену, и впоследствии более миллиона служило в Вермахте, то можно сказать, что в рядах РККА имела место массовая сдача.

Возникает вопрос: каков же должен был быть моральный дух этой армии, если люди сдавались в плен сотнями тысяч? Можно ли представить, чтоб в войну 1812 года с Наполеоном русская армия сдавалась Наполеону сотнями тысяч? Чтобы в Первую мировую русские солдаты сдавались сотнями тысяч?

С 22 июня по 10 июля сдалось 290 тысяч человек, в Смоленске ещё 100 тысяч человек, в Киеве, который пал 19 сентября, группировка в 665 тысяч человек, вслед за этим под Вязьмой немцы взяли еще 650 тысяч человек, и так происходило буквально день за днем, о чем писали в своих мемуарах Тепильскирх, Манштейн и многие другие, то есть люди, как это ни парадоксально, не оказывали должного сопротивления. Это было следствием состояния паники, абсолютно неэффективного управления, а зачастую и просто отсутствия такового, того, что люди не умели воевать, потому что их толком ничему не научили - ни стрелять, ни летать, ни управлять танками, пользоваться артиллерией и т.д., то есть факт остается фактом: потери в результате сдачи в плен были огромные, и они намного превышали потери непосредственно во время боевых действий.

Кстати, за первые полгода войны, в плену оказалось 63 советских генерала. Цифра очень большая и указывающая на "искусство" тогдашнего командования РККА. Впоследствии к ним добавилось ещё 20 человек. Из них 26 погибли по разным причинам: были расстреляны, убиты лагерной охраной, умерли от болезней. Остальные после Победы были депортированы в Советский Союз. Из них 32 человека репрессированы :7 повешены по делу Власова, 17 расстреляны и 8 приговорены к различным срокам заключения за "неправильное" поведение в плену.

При этом надо сказать, что где воевать хотели, умели и имели чем, Красная Армия оказывала стойкое сопротивление. Широко известен героический пример Брестской крепости. Хотя на самом деле там ситуация в действительности сильно отличалась от той картины, что нарисована советским агитпропом. Брестская крепость в военно-оперативном смысле это Брестский укрепрайон, район номер 62, который по количеству бетонированных укрепленных пунктов превосходил всю линию Маннергейма, которую Красная Армия прорывала три месяца, а Брестский укрепрайон немцы прошли, даже его не заметив, в воспоминаниях Гальдера или Гудериана вы не найдете о нём никаких упоминаний. Свою стратегическую задачу, т.е. удержание переправы и уничтожение моста Брестская крепость не выполнила. Исключительно по вине командования, которого там на момент нападения фактически попросту не оказалось. В самой крепости много было случаев предательства со стрельбой в спину и переходом на сторону врага. Что ничуть не умаляет, а наоборот ещё более возвышает подвиг её защитников. Один дзот сопротивлялся до 29 июня, то есть немцы уже взяли Минск, они уже катились к Днепру, они уже были около Могилева, а там ещё продолжал сражаться гарнизон. Это достаточно известно. Но мало кто знает об эпизоде под городом Росинянь, это на прибалтийском направлении, когда всего один наш танк "КВ" двое суток воевал с немецкой 6-ой танковой дивизией. Они смогли его расстрелять лишь подкатив зенитную пушку. Героический экипаж остался безымянным. И таких было десятки тысяч. Или вот был такой танкист Колобанов под Ленинградом, из засады уничтожил 22 немецких танка. Рекорд не побит до сих пор. Причем это у него был практически первый и последний бой, он был тяжело ранен, стал инвалидом, но уничтожил 22 танка. От Колобанова, наверное, было больше толку, чем от Ворошилова под Ленинградом. Мало кто знает о 14-ой армии под командованием тогда генерал-лейтенанта, а впоследствии генерал-полковника В.А. Фролова.  Эта армия, единственная из всех общевойсковых армий в составе Красной Армии, в июне и в дальнейших месяцах 41-го года выполнила поставленную ей задачу - не допустить врага до Мурманска, и на этом участке немцы так никогда и не смогли добиться каких-либо успехов. Вообще, конечно, в РККА было немало командиров, успешно противоборствующих немецким войскам, и в частности тот же Власов, но в целом ситуация  складывалась весьма трагически.

В течение 41-го года Красная Армия потеряла пленными и дезертирами порядка 6,2 млн. человек, то есть столько, сколько было в составе РККА на начало войны и еще раз столько! Можно сказать иначе: в течении 41 года гитлеровский Вермахт разгромил и уничтожил сталинскую РККА, затем повторил это и с вновь сформированным таким же по количеству её составом, т.е. дважды добился полного успеха в осуществлении блицкрига по плану  «Барбаросса». Другое дело, что план этот не был рассчитан на третью, чётвёртую и т.д. по счёту РККА. Немцы тем, что было введено в составе трёх групп армий - Север, Центр, Юг - в первые дни войны, так и воевали в той же группировке вплоть до Москвы практически, в то время как после полного разгрома первого стратегического эшелона РККА туда вкатилось ещё такое же количество -  порядка 150 дивизий, они были перемолоты в течение июля-августа-сентября в огромных котлах под Киевом, Смоленском, Ярославлем, Вязьмой, Брянском и т.д. То есть на начало войны непосредственно в действующей армии Вермахта на восточном фронте было примерно 3,5 млн. человек, столько же осталось и к концу 41-го года, потери ранеными и убитыми округлённо 600-700 тысяч, то есть общий, если можно так сказать, ресурс людской силы, которой располагал Вермахт на восточном фронте, получается 4 млн. Если мы начинаем считать то, что произошло у нас, то порядка, опять же, 3,3 млн. было вначале в западных округах, только до конца июня, то есть за первые семь дней, мобилизовано было еще 5 млн. человек, до конца 41-го года общая цифра мобилизации дошла до 14 млн. Разумеется, не всё это огромное количество могло даже технически быть введено в бой, но, по имеющимся оценкам, порядка 8,5 млн. только было потеряно и около 2,5 млн., оставалось в составе действующей Красной Армии к декабрю, то есть общий ресурс получается 4 млн. с одной стороны и 10 млн. с другой. Иными словами: при равных условиях СССР был бы разгромлен Германией за две-три недели.

Вот, например, механизированные корпуса Юго-западного фронта потеряли 4 тыс. танков за первые две недели, а 1-я танковая группа Вермахта потеряла примерно 170 танков к началу августа, т.е. за полтора месяца. Вот это показатель. Или: до середины июля немцы потеряли округлённо максимум 5% личного состава, то есть за разгром первого стратегического эшелона Красной Армии, который по своему количеству превосходил, например, все вооруженные силы той же Франции, за оккупацию гигантской территории они заплатили потерей, которая находится на уровне статистической погрешности: 3-4-5%. При этом у нас была одна линия укрепрайонов вдоль новой границы, другая линия укрепрайонов вдоль старой границ, огромные реки, текущие именно в направлении, в основном, с севера на юг, тот же самый Днепр, который являет собой естественное препятствие такого масштаба, что его форсирование в нижнем течении - это операция, где-то уже приближающаяся по сложности к форсированию Ла-Манша. Плюс сами по себе огромные пространства уже являются препятствием. Тем не менее произошло то, что произошло. То, что было накоплено за долгие годы, то, что было развернуто в западных округах, было практически полностью уничтожено за первые две-три недели войны в так называемых приграничных сражениях. А между тем такие географические масштабы, а «приграничные сражения» в нашей историографии определяют как отступление на 400-450 км, для Франции это, например, расстояние от границы с Германией до границы с Испанией. Для них это было бы действительно полностью приграничное сражение. То есть вся эта группировка была буквально полностью уничтожена в первые две-три недели, и за это немцы заплатили цену меньшую, чем за разгром той же Франции. В абсолютных цифрах потери немцев были меньше, чем при разгроме Франции, какой произошел на крохотном клочке северной Франции, Нормандии. Истина познаётся в сравнении. Истребительная авиация Франции в мае 1940 года в основном летала на самолетах "Моран-Солнье-406" которые были похуже наших И-16 и на них 600 французских летчиков-истребителей, а у нас их было на момент начала войны как минимум 3500  только в западных округах, то есть получается примерно в шесть раз больше, так вот французы, которых было в шесть раз меньше, которые летали на таком же, если это можно так назвать старом хламе, как и наши "Ишаки", набили в полтора раза больше немецких самолетов, чем наши лётчики за тот же период. Вот такая статистика. Кстати, если мы посмотрим по тем трём группам армий, как немцы наступали - "Север", "Центр" и "Юг" - то с авиацией получается ситуация такая: единственное, где было их количественное превосходство, а советских ВВС минимально - это Белоруссия, то есть западный фронт, полоса наступления немецкой группы армий "Центр". И то, там наше преимущество по экипажам истребителей было 1,5:1, по экипажам бомбардировщиков 1,3:1. Это участок бывший самым неблагоприятным для Советского Союза.
В полосе "Севера", то есть в Прибалтийском военном округе, соотношение по  летчикам-истребителям было 7:1 в нашу пользу; бомбардировщиков 4:1. На Украине соотношение по истребителям 5,5:1 в пользу советской авиации, по бомбардировщикам 4,5:1. Проще говоря, имело место огромное подавляющее численное превосходство советских ВВС. Но…наши лётчики были обучены гораздо хуже французских и примерно 600 немецких  истребителей вполне управлялись со многими тысячами «сталинских соколов». Мало того, что они были плохо обучены, так их ещё и заставляли воевать по идиотским бюрократическим инструкциям, составленным в московских кабинетах людьми, которые сами ни разу в воздушных боях не бывали и за нарушение которых можно было легко угодить под трибунал. Об этом много написано в мемуарах у Александра Покрышкина.

На земле дела обстояли ещё хуже, чем в воздухе. При отступлении, а также и в результате нанесения контрударов, как правило, происходила такая вещь, что не имеющие налаженной связи, не умеющие взаимодействовать наши части, расходились в разные стороны, между ними образовывались колоссальнейшие бреши, и в эти бреши, которые составляли 100-120 км, направлялись немецкие войска. Один из танковых командиров, который в дальнейшем служил под командованием Роммеля, Ханц Фон Люк, вспоминал, что в первые дни они вообще не встречали никакого противника. Это было обусловлено тем, что кто-то двигался на юго-восток, кто-то двигался на северо-восток, то есть они расходились совершенно спонтанно. Где-то создавались определенные очаги сопротивления, где люди стояли, дрались до последнего патрона и едва ли не без винтовок бросались под танки. Без винтовок они оказались, потому что в результате панических настроений или не скоординированных действий их отводили от мест, где находились склады горючего, боеприпасов и оружия. И повсеместно возникали такие ситуации, что определенные группы наших войск оказывали сопротивление, а в это время немецкие основные части, не вступая с ними в огневой контакт, просто обходили их с флангов и двигались в сторону Минска, то есть своими контрударами советское командование облегчало задачу противнику. Вместо организации обороны, допустим, на Молодеченском и Бороновичском направлениях и быстрому отводу 3-й и 10-й армий, командование Западного фронта продолжало выдвигать войска из вторых эшелонов, то есть первые уже угробили и выдвигали следующие вместо того, чтобы отойти и создать линию.

В первые дни войны корпус Манштейна прошел 255 километров от границы до Даугавпилса за четыре дня, то есть средний темп продвижения был примерно 64 километра в день. Корпус Рейнгардта прошел от границы до городка Крустпилса на Западной Двине за пять дней, средний темп продвижения 53 километра в день. В то же время наши мехкорпуса, надо сказать, тоже шли, только в другую сторону, даже с большей скоростью, они примерно проходили напрямую по сто километров в день.

Вся Прибалтика, Белоруссия и Украина были завалены громадным количеством нашей брошенной техники. Обочины и шоссе были забиты ею на десятки километров.   Огромное количество танков было брошено из-за того, что выходили из строя фрикционы, коробки передач, поскольку механики-водители просто не умели пользоваться этими машинами.

В короткий промежуток между 22 июня и 10 июля война началась на фронте протяженностью порядка 3 тысяч 200 километров с севера до юга. Группа армий "Центр" к 10 июля уже взяла в бронированные клещи Минск, при этом она захватила с ходу порядка 300 тысяч человек пленными, 2,5 тысячи танков, которые были, в общем-то, целыми и практически невредимыми за исключением механических повреждений у некоторых из них, огромное количество самолетов, 1400 орудий. Дальше, с 10 по 19 июля, Смоленск, захлопнулся капкан и вокруг него. В плен попадает еще 100 тысяч, еще 2 тысячи танков, 1900 орудий, опять теряем огромное количество самолетов. Одна из ударных групп Бока оказалась всего-навсего в 300 километрах от Москвы на берегу реки Белой, то есть это еще середина июля. К этому времени, если подвести такой, более общий, итог, войска Западного и Северо-западного фронтов, это более 70 дивизий, были разгромлены и большей частью взяты в плен. Противник занял Литву, Латвию, почти всю Белоруссию, форсировал Западную Двину, Березину и Днепр. 16 июля,  немцы заняли Смоленск. В целом же немцы заняли, точнее сказать, прошли, или даже пробежали, как говорил Виктор Астафьев, территорию площадью около  700 тысяч квадратных километров, что примерно в три раза больше территории Польши, которую Вермахт оккупировал в сентябре 1939 года.

В результате: к концу сентября 1941 года Красная армия только в ходе семи основных стратегических операций потеряла 15,5 тысяч танков, почти 67 тысяч орудий и минометов, почти 4 миллиона единиц стрелкового оружия, потери авиации уже к концу июля достигли 10 тысяч боевых самолетов. И уже 3 сентября 1941 года Джугашвили  возопил в послании к Черчиллю: "Без этих двух видов помощи, - а речь шла о высадке англичан во Францию и поставке в СССР 400 самолетов и 500 танков ежемесячно, - Советский Союз либо потерпит поражение, либо потеряет надолго способность к активным действиям на фронте борьбы с гитлеризмом". А 13 сентября он просит Черчилля высадить 25-30 дивизий в Архангельске или перевести их через Иран в южные районы Советского Союза. Черчилль был потрясен подобным поворотом событий и писал Рузвельту: «Мы не могли избавиться от впечатления, что они (то есть советские руководители), возможно, думают о сепаратном мире». Черчилль в этом отношении не заблуждался, потому что Джугашвили ко всему был страшным паникёром. Мало того, что с началом войны он впал в прострацию настолько, что не смог даже выступить по радио, затем заявил соратникам, что Ленин оставил им пролетарское государство, а они его просрали и поэтому он отказывается от руководства, так ещё и начал впоследствии искать возможность заключить перемирие с Германией приблизительно на тех же условиях, на которых в свое время большевики заключили Брестский мир.

И надо признать, что вопил Джугашвили не зря: в котле под Минском немцы взяли в плен около 330 тысяч человек, захватили более 3300 танков. Под Рославлем в плен взяты относительно немного по масштабам той войны - 38 тысяч человек, 250 танков. Под Смоленском - 310 тысяч человек, 3000 танков. Под Уманью статистику приведу ниже, цифры тоже немалые. Под Гомелем - 78 тысяч человек. Под Киевом - гигантская цифра, свыше 600 тысяч человек, почти тысяча танков, огромное количество орудий. В районе Азовского моря - 100 тысяч человек. Под Вязьмой - цифра огромнейшая тоже, превышающая 600 тысяч человек, огромное количество военной техники. К концу 41-го года мы потеряли все свои поставленные на вооружение до 22 июня десятки тысяч танков и самолётов, плюс 6,5 млн. единиц стрелкового оружия. Если из хотя бы половины этого количества винтовок, пистолетов, автоматов и пулемётов всего одной пулей был убит или серьёзно ранен только один немец, Вермахт перестал бы существовать. Но мы всё это потеряли и в результате потом получилось, что одна винтовка приходилась на троих, когда призвали сразу одновременно 14 возрастов.

Что ничуть не мешало Джугашвили для внутреннего потребления делать заявления типа того, как, например, 3 июля 1941 года - о разгроме лучших дивизий врага, или 6 ноября, совершенно уже утратив чувство меры, объявить, что Германия истекает кровью, потеряв четыре с половиной миллиона солдат и офицеров. Такой вот был «эффективный менеджер».

Можно ещё много говорить о том, что такое был 1941 год начиная с 22 июня. Например, в сентябре немцы оставили на нашем фронте всего 295 истребителей, потому что им нужно было срочно перебросить одну истребительную дивизию на Сицилию и часть, два полка, они перебросили в Африку, потому что там ситуация была достаточно жаркая ; Гитлер осенью уже собирался остановить производство танков, считая, что дело сделано ; наши войска в окружении почти всегда были мощнее тех частей Вермахта, что держали кольцо, допустим в уманском котле немецкие силы насчитывали 100 тысяч человек, около 3 тысяч орудий и минометов и всего 200 танков, а советские войска располагали 130 тысячами человек, более чем тысячью орудий и минометов и 384 танка, то есть на 184 танка больше, чем было у немцев, когда же немцы попадали в окружение, то они наоборот стягивали на себя многократно превышающие группировки наших войск ; что  организация ПВО была безобразной вплоть до того, что, например осенью 1941 года ленинградские зенитчики расстреляли дивизию Байдукова, которая летела бомбить Берлин, самолеты ТБ-7. Они просто не знали, что это за самолеты, хотя они с Пушкина залетали. Командиры не знали своих секторов. Через одни сектора немцы пролетали свободно, потому что этот сектор никому не распределили, а в другие сектора залетали собственные самолеты-истребители, потому что не знали, что это сектор зенитной артиллерии, их сбивали ; что в 42-ом году танков и самолётов в СССР было выпущено тоже десятки тысяч и они также были утрачены, причём половина самолётов была потеряна не от огня противника, а по техническим причинам и т.д. Формат не позволяет говорить обо всём. Поэтому подводя к главному: разгром происходил и в июне, и в июле, и в августе, и в сентябре, и во все последующие месяцы, и продолжался, пожалуй, до середины 1942 года. Причины этого разгрома, этой катастрофы, конечно же, не имеют ничего общего с такими вещами, как внезапность, вероломность, на три часа позже, на три часа раньше пришла какая-то директива; причины эти находились вообще вне чисто военно-оперативных вещей, они находились в том состоянии советского общества, в котором оно было, в которое его за 20 лет довели. Это общество было больно, и как больной человек не способен сделать простейшую работу, которую прекрасно делает здоровый, вот это больное общество не могло проявить то огромное напряжение сил, которого требовала война с таким противником. Спасли огромные ресурсы людей и пространства, героизм нашего народа, помощь союзников, ошибки Гитлера и талант некоторых наших полководцев.

А пишу я это к тому, что наше нынешнее общество ещё больнее, а вот тех резервов уже нет. И хотя с нами никто не воюет и не собирается, результаты, судя по демографии, беспризорникам, наркомании и т.д. уже сегодня куда более плачевные. Мы живём словно под оккупацией, причём наш главный враг – мы сами. Понятно, что наше общество, после всего, что произошло со страной, находится в растерянности, ничуть не меньшей, чем люди оказавшиеся под смертельным ураганом 1941 года. Но ведь они выстояли и смогли найти в себе силы отстоять страну. А разве им было легче?

Для меня лично многомиллионные жертвы ВОВ – это расплата нашего народа за то, что он не сверг режим  Джугашвили.

Точно так же как нынешнее состояние страны – это цена скудоумия и малодушия нашего общества, терпящего владычество проходимцев.