Первый памятник на Охтинском мысу

ОН СЧИТАЛСЯ ОДНИМ ИЗ СТАРЕЙШИХ МЕМОРИАЛОВ РУССКОЙ ВОЕННОЙ СЛАВЫ

Путеводители по Петербургу, изданные в XX веке, содержали сведения о сохранившемся на Охтинском мысу братском захоронении русских воинов, павших при взятии шведской крепости Ниеншанц в мае 1703 года. Многие старожилы по сей день хорошо помнят «петровский» дуб на этой могиле в окружении шведских пушек, находившийся на территории «Петрозавода».

АВТОР - Наталья СТОЛБОВА – С-ПБ ВЕДОМОСТИ - 27.05.2011.

Мемориал считался одним из старейших памятников русской военной славы.

 Ут­верждалось, что именно им открывалась история постройки военных памятников на территории Петербурга. Согласно принятой версии, именно по указу Пет­ра I вокруг братской могилы русских во­инов поставили ограду с военными тро­феями — орудиями, снятыми со стен Ниеншанца и двух военных судов, отвое­ванных у шведов.

«И старый дуб, и пушечная ограда про­должали существовать до самой Вели­кой Отечественной войны, — отмечал краевед Эдуард Аренин. — В годы бло­кады фашистская бомба угодила в мес­то, где находится братская могила. Был расколот и сгорел дуб, разворотило над­могильный холм, повреждена решетка. Но по окончании войны один из старей­ших памятников нашего города восста­новили. Вместо зеленого ветерана, про­стоявшего здесь почти четверть тысяче­летия, петрозаводцами был посажен но­вый молодой дуб».

В 1970-е годы тихо и незаметно этого памятника не стало. А пушки с него, дол­гое время хранившиеся на заводском дворе, в 2000 году украсили совсем дру­гой памятник, сооруженный у стен «Пет­розавода» на берегу Невы.

Безусловно, можно понять гнев тех, кто возмущен исчезновением памятни­ка русской воинской славы.

 Однако сто­ит разобраться в этом вопросе спокой­но, без эмоций. А была ли сама могила? Исторические изыскания наводят на мысль, что мы имеем дело с укоренив­шейся легендой, имеющей мало обще­го с действительностью.

Документальных сведений об увекове­чении памяти русских воинов, погибших в 1703 году при взятии Ниеншанца, не выявлено. Ни один из источников того времени не рассказывает о захоронени­ях и тем более о церемониях, их сопро­вождавших. На планах Петербурга кре­пость еще долго изображалась как «руи­ны Ниеншанца», но никаких указаний на памятник воинской славы ни в планах, ни в описаниях Петербурга XVIII — XIX ве­ков нет.

Да, есть легенда о дубе, посаженном 2 — 3 мая 1703 года Петром I над брат­ской могилой русских воинов, погибших при взятии Ниеншанца. Но появилась она, очевидно, в преддверии 200-летия Петербурга. Есть даже открытка 1903 го­да с изображением дуба, окруженного оградой из шведских пушек с надписью: «Дуб Петра Великого, посаженный в 1704 году на Малой Охте».

Следует пояснить, что после закладки Кроншлота и Адмиралтейской крепости Ниеншанц перестал иметь для русских стратегическое значение, хотя исполь­зовался до 1708 года. Поэтому какое-то символическое действие, связанное с очередным этапом дефортификации крепости, могло иметь место. Есть факт упоминания анонимным немецким авто­ром о четырех мачтовых деревьях, буд­то бы установленных по указу Петра I вслед за актом символического взрыва крепостных валов Ниеншанца после по­беды под Полтавой...

Сколько русских воинов погибли в бит­ве за Ниеншанц?

По имеющимся сведе­ниям, при штурме полегли около 300 че­ловек, хотя данные о потерях имеются не по всем полкам. Наибольшее количест­во убитых было среди полков Репнина: как свидетельствуется в «Сборнике военно-исторических материалов» (1892), составленном Д. Масловским, из 7,5 тысячи человек «побито и от ран по­легло» 257 человек. Потери Семеновско­го полка приводятся по «Синодику лейб-гвардии Семеновского полка» (1914) и составляют убитыми 5 и смертельно ра­ненными 16 человек. Сведения об уро­не инженерному осадному отряду за 25 — 26 апреля приводит Петр I в пись­ме к Меншикову: «Урону, слава Богу, не много: только 8 ч. убито и несколько ра­нено, да инженер Смоленский убит».

Более мрачную картину рисует князь Б. И. Куракин, служивший в Семенов­ском полку: «...И первые шанцы под тот город был я послан заводить от Семе­новского полка, и в том случае видел не­который великий случай страшливой, как заводили шанцы, стрельба была ве­ликая и многих поубивали, инженера то­го, который с нами был послан для той работы, перед светом убили».

В письме Ф. А. Головина «из Канец», датируемом 2 мая, сведений о больших потерях не приводится: «...Слава Богу, неприятель, не утерпя нашего промыс­лу, город сдал и введены в него Царско­го Величества войск два полка солдат­ских, Преображенский да Семеновский, и никакого войскам Царского Величест­ва урону под ним нет...».

Захоронения русских воинов, особен­но погибших в первые дни осады, скорее всего, проводились за пределами кре­пости в окрестностях сожжённого Ниена, а павших в последние дни осады — на территории крепости. С высокой до­лей вероятности можно говорить о до­стоверности этого факта, хотя докумен­тально он не подтвержден.

В пределах крепостных валов на левом берегу Охты существовало кладбище русско-ижорского поселения Невское Ус­тье, находившегося в устье Охты в XV — XVII веках. Но находилось оно не в центре крепости, где позднее появился памятник, а в 300 — 400 метрах от охтин­ского устья. Могильник был выявлен П. Е. Сорокиным во время археологичес­ких раскопок в 1990-е годы, его границы были уточнены раскопками 2006 — 2009 годов. Возможно, что там есть и останки русских воинов, погибших при штурме Ниеншанца, но специальных исследова­ний по этому поводу не проводилось.

Следует отметить, что большая часть павших воинов «от ран полегло». Судя по «Синодику Семеновского полка», смерть от ран наступала в течение мая — июля. Примерно такую же ситуацию можно предположить и в отношении других пол­ков. А это означает, что похоронены мно­гие павшие были в местах дальнейшего следования полков или иных, а не у Ни­еншанца.

Как же появился памятник на Охтин­ском мысу?

Двухсотлетний юбилей Петербурга вызвал немалый интерес и к первым го­дам истории города, и к допетровскому прошлому невских земель. В 1899 — 1903 годах охтинский мещанин Лемтюж-ников поднял со дна Охты жерла шести шведских пушек, попавших туда при не­известных обстоятельствах. В 1903 году из них устроили ограду вокруг дуба, рос­шего на территории завода Крейтон (бывшая Охтинская верфь, впоследст­вии — «Петрозавод»), Возможно, что ро­дом он был из древесного питомника, устроенного на месте крепости Ниен­шанц в 1717 году по указу Петра I. В 1765 году там насчитывалось около двух ты­сяч саженцев.

Во время Великой Отечественной вой­ны дуб погиб. В 1948 году рабочие «Пет­розавода» посадили новый дуб, уничто­женный во время строительства корпусов завода в 1970-е годы. Тогда же демонти­ровали и пушки. В 1990-х годах они дваж­ды проходили экспертизу в Музее артил­лерии. Выяснилось, что четыре из них от­носились к началу XIX века, две — к XVII веку. Даже если все шесть пушек и были изготовлены в XVII веке, то церемонии их установки в петровское время вокруг братского захоронения русских воинов, павших при взятии Ниеншанца, не было.

15 июня 2000 года открыли памятный знак крепости Ниеншанц (авторы П. Е. Со­рокин, В. А. Реппо), на брустверах кото­рого разместили те самые пушки — как на­поминание о шведских страницах допет­ровского прошлого Невского края. Дуб же, посаженный внутри памятного знака, снова обращает нас к неисчерпаемой Пет­ровской эпохе и может трактоваться и как символ утверждения России на берегах Балтики, и как памятник русским воинам, павшим при взятии Ниеншанца.

АВТОР - Наталья СТОЛБОВА – С-ПБ ВЕДОМОСТИ - 27.05.2011.