Коллективный Путин российского народа. Что с ним делать?

Историки называют этот феномен российским маятником

Публикуется с разрешения автора. Впервые опубликовано в издании Time

Как украинский историк, я много общаюсь с историками в России, ведь истории наших стран взаимосвязаны. Я также знаю многих австрийских, американских, израильских, немецких, польских и других историков, изучающих нашу историю. С начала войны они мне пишут, интересуются, в безопасности ли моя семья и мои ученики, предлагают помощь.

А теперь угадайте, сколько россиян среди обратившихся ко мне?

Только двое. Это супружеская пара, выехавшая из России задолго до начала войны перед угрозой получить клеймо «агентов иностранного влияния».

У меня есть друг, доктор теоретической физики. С ним произошло то же самое: с начала войны к нему обращались только те российские коллеги, которые уехали из РФ.

Я понимаю, что вся история вращается вокруг политики. Поскольку война есть продолжение политики другими средствами, мои коллеги-историки в России могут считать меня своим врагом. Однако теоретическая физика никак не связана с политикой.

В современной российской культуре есть нечто, что делает большинство россиян — даже высокообразованных — неспособными к простым проявлениям человеческой солидарности.

В недавнем интервью на украинском телевидении бежавший в Израиль российский критик Путина — Виктор Шендерович — призвал нас не судить всех россиян слишком строго, потому что они только заложники. А винить заложников неправильно.

Если это правда, то частично. Вся правда в том, что россияне сдались и стали заложниками добровольно. До прихода Путина к власти в 2000 году опросы общественного мнения в России показали, что большинство россиян были готовы обменять свободу на порядок, были открыто враждебны к Западу и мечтали о сильной руке — прежде всего о военной силе, которую бы уважал и боялся мир.

Иными словами, за реальным Владимиром Путиным стоит коллективный Путин российского народа. Более того, Путин не просто коллективный — он повторяющийся. За последние двести лет Россия прошла несколько периодов либерализации. Каждый из этих периодов, к сожалению, сменялся периодом репрессий. Достаточно того, что Путин пришел к власти после реформ Горбачева и Ельцина.

Россия — это не страна, а отдельная цивилизация, а потому «западные правила» для них неписаны

Историки называют этот феномен русским маятником. Из-за его колебаний России так и не удалось сформировать гражданское общество. Россияне остаются в значительной мере сообществом вассалов с низким доверием и солидарностью. Если в их собственных отношениях этого не хватает, почему они должны быть солидарны с соседями?

Прошлое и настоящее украинцев дают им особое представление о российской истории. Даже в периоды демократизации взгляд российских властей на украинский вопрос не был дружественным. Украинский язык был официально запрещен дважды во время либеральных реформ Александра II. Горбачев утверждал, что сами украинцы не хотят, чтобы дети изучали украинский язык.

Российские оппозиционеры считают, что суть России не в ее «безмозглых лидерах», а в Булгакове, Ахматовой, Мандельштаме, Бродском и других гениях русской культуры. Их наследие вечно, и в определенном смысле они настоящая Россия.

Возможно, и так. Просто для украинцев это не играло большой роли и тогда, а тем более сейчас. Многие из самых светлых умов России, похоже, также страдали украинским комплексом.

Примеров много. Вот самое последнее из них: стихотворение Иосифа Бродского, лауреата Нобелевской премии, написанное по случаю провозглашения независимости Украины в 1991 году. Процитирую последние строки:

С Богом, орлы, казаки, гетманы, вертухаи!
Только когда придет и вам помирать, бугаи,
будете вы хрипеть, царапая край матраса,
строчки из Александра [Пушкина], а не брехню Тараса [Шевченко].

Я так и вижу, как жители Мариуполя шепчут строчки из Пушкина, погибая под русскими бомбардировками!

В основе такого отношения к украинцам лежит чувство «как прекрасно быть россиянином!» В воображении многих россиян Россия — это не просто еще одна страна. Это страна, на которую возложена великая миссия: спасать мир от губительного влияния прогнившего Запада. Соответственно, в России все должно быть великим: и территория, и армия, и даже язык должен быть (как утверждал один из русских гениев) «великий и могучий». Соседние народы, которые отказываются от этой великой миссии, являются, в лучшем случае, неразумными детьми, которых нужно воспитать, в худшем случае — негодяями и предателями, которых нужно, издесятковать, депортировать и т. д. И в том, и в другом случае эти народы нельзя оставлять самих на себя, пока они не поймут своего собственного счастья.

Похоже, что за российской мегаломанией стоит глубоко скрытый комплекс неполноценности. Россияне не могут понять, как после побед над Наполеоном и Гитлером они живут хуже, чем французы и немцы. Подобно басне Эзопа о лисе и винограде, постоянная неудача «догнать и перегнать Запад» наталкивает многих из них на мысль, что «Запад» — это не для нас. Россия — это не страна, а отдельная цивилизация, а потому «западные правила» для нас неписаны. Соответственно, многие россияне готовы сами терпеть невероятные страдания или же наносить такие же страдания своим соседям, лишь бы доказать всему миру свое величие.

Несмотря на все разговоры о загадочной русской душе, правда достаточно проста. Россияне могут хорошо воевать (хотя нынешняя война даже это ставит под большие сомнения). Они могут добиваться кратковременных экономических прорывов при позднеимперской или сталинской модернизации. Им, однако, никогда не удалось провести политическую модернизацию, то есть ограничить центральную власть, отделить церковь от государства, создать независимые суды, гарантировать защиту оппозиции, защитить граждан от насилия.

Российский вопрос вряд ли исключителен. Он существует параллельно немецкому, польскому, еврейскому и другим вопросам европейской политики. Все они были решены часто кровавыми конфликтами и невыразимыми страданиями. Но, наконец, этим нациям удалось создать собственные страны с функциональной демократией и относительным экономическим благополучием. Теперь очередь за украинцами. После тридцати лет скитаний по кругам, истощенные коррупцией своих элит, они как никогда близки к завершению политической модернизации своей страны. Они не хотят быть частью пассивного сообщества с манией величия — они борются за свое право жить в нормальном обществе.

Только, как показывает история с планом Маршалла, даже послевоенной Европе с ее долгими традициями демократии, трудно было бы справиться со своими проблемами. Ни одна страна не может выполнить своего «домашнего задания» без внешней помощи.

Украина тоже заслуживает плана Маршалла и, надеемся, его таки получит. Но успешно ли решение украинского вопроса решит вопрос российский? Даже когда Россия проиграет войну и Путин уйдет в отставку или погибнет, где есть гарантии, что российский маятник после очередной либерализации снова не покачнется в другую сторону?

По моему скромному мнению, российский вопрос можно решить, отражая планы Путина по Украине. Он требовал денацификации Украины. Хорошо. Тогда России придется пройти «дерусификацию», то есть отказаться от своих амбиций стать «Великороссией» и стать нормальной страной. Но прежде Россия должна делать то, что делают украинцы: проводить политические реформы, после которых Путин, индивидуальный, коллективный не сможет больше появиться. Россия должна сделать это сама — но при поддержке извне или даже внешнем надзоре в обмен на снятие санкций.

Если призывающие понять Россию действительно этого хотят, им следует рефлексировать, отталкиваясь не от поверхностного восприятия. Российский вопрос глубоко укоренился в прошлом. Он нуждается в стратегических решениях, а не тактических. Иначе мы рискуем нанести большой вред не только России и ее соседям, но и всему миру.