НАСЛЕДНИКИ ШУХЕВИЧА

НАСЛЕДНИКИ ШУХЕВИЧА

Клички Тур, Чернец, Туча, Степан. Начал убивать уже в 19 лет.

В 1923-м 17-летний Роман Шухевич, студент гимназии, в какой преподавал его дед, вступил в Украинскую военную организацию. Поступив в политехнический, совмещал учебу с диверсионной подготовкой. Под руководством своего товарища, петлюровца Евгения Коновальца, совершал теракты и грабил гос. учреждения, называя это «экспроприацией». Коновалец снимал кое-какое время комнату у родителей Шухевича и стал на долгое время идейным наставником «борца за свободу».

В 1926-м жертвой Шухевича сделался школьный инспектор Ян Собинский, который хотел, чтобы в школах преподавали не только украинский, но и польский язык. В тот раз Шухевичу удалось избежать наказания, вместо истинных преступников были осуждены двое других людей. Один из них получил 10 лет тюрьмы, другой был приговорен к смертной казни. Руководитель Романа и будущий «летописец» УВО Зиновий Кныш был вынужден предупредить Романа о возможных негативных последствиях чрезмерной активности.

В 1929-м Шухевич прибыл в Италию для прохождения обучения в разведшколе. В это же время УВО вошла в Организацию украинских националистов (ОУН).

Совместно с С. Бандерой Шухевич организовывал ряд убийств и терактов (атентатов). После смерти министра внутренних дел Польши, лидеров националистической организации судили и Шухевича приговорили к 4 годам темницы, из которых он отсидел всего 2 года, выйдя по амнистии в 1937-м.

После выхода из тюрьмы эмигрировал в Германию, где закончил курсы при Мюнхенской военной академии. Так он сделался гауптштурмфюрером СС.

В 1939-м обучал в Закопане курсантов для батальона ОУН «Нахтигаль». 30.6.1941 приказал своим бойцам завладеть Львовом и уничтожить там 4000 евреев и поляков. За эту операцию Шухевич был удостоен награды из рук Эрнста Кальтенбруннера - начальника управления безопасности СС.

В декабре 1942 г. была сформирована Украинская повстанческая армия (УПА), куда вошла ОУН вместе с батальоном «Нахтигаль». Новая кличка - Тарас Чупрынка. Он стал генералом-хорунжим, выпускал приказы, в которых писал, что евреев, поляков и цыган необходимо уничтожать нещадно, не трогая лишь медиков и химиков. Евреев заставляли вырыть бункеры, после завершения работ их убивали.

Выдержки из распоряжений Шухевича: «В связи с успехами большевиков следует поспешить с ликвидацией поляков, под корень вырезать чисто польские села, польское население уничтожать. Здания польские жечь только в том случае, если они удалены от украинских домов не менее чем на 15 метров. За убийство одного украинца поляками или немцами расстрелять 100 поляков. Вести разведку среди поляков, выяснять силы сопротивления и степень вооружения. Для разведки использовать калек и детей. Если во время убийства поляков ошибочно будет уложен украинец, виновник будет наказан смертью. Пароль: «Наша ночь, наш лес».

По воспоминаниям выживших, солдаты не только убивали, но и совершали иные преступления. Восемнадцать вояк насиловали одну девушку, которая после, не выдержав позора, утопилась. Вспарывали жителям сёл животы и засыпали в раны соль, бросая их умирать мучительной смертью. Сжигали дома, где люди сгорали заживо.

В 1942-м Шухевич служил заместителем командира в 201-м охранном батальоне, так именуемом Украинском легионе. В течение 9 месяцев это подразделение СС в Белоруссии уничтожило свыше 2000 партизан, «легионеры» потеряли 89 чел.

В 1944-м Шухевич инициировал создание Главного военного штаба УПА. Те, кто противился этому решению, были расстреляны. 

С 1945-го и по 1950-й вплоть до своего ареста и смерти Шухевич был фактически единственным руководителем УПА и ОУН, поскольку Степану Бандере нацистское германское руководство настоятельно рекомендовало не возвращаться в Украину.

5.3.1950 Шухевича, найденного у своей любовницы в селе Белогорша, арестовали. Для проведения операции был отдан приказ собрать все имеющиеся во Львове оперативные резервы 62-й стрелковой дивизии, штаба Украинского пограничного округа и Управления милиции. По тревоге подняли 600 солдат из нескольких районов. Любовнице посоветовали сдать Романа, но она не сделала этого и приняла стрихнин. Обыскав ее дом, милиционеры отыскали генерала в специально оборудованном коробе между этажами. Главнокомандующий УПА попытался скрыться, застрелив начальника Управления 2-Н МГБ, преградившего ему дорогу. При попытке побега Шухевич был застрелен.

***

- Буквально в метрах 5-10 стоял трактор с ковшом. Они закопали человека по колени и говорили, что он с Новороссии. Говорили – пусть вся Россия увидит, как ты будешь умирать. Они просто опустили ковш… — рассказал молодой ополченец армии Донбасса, побывавший в украинском плену.

- Прикладом разбили ухо – лишился слуха. Было разворочено одно ухо, второе немного меньше. Практически был выбит глаз. Я этим глазом теперь вообще не вижу… — рассказал Виталий.

На протяжение 4 лет на базе карательного неонацистского полка «Азова» в мариупольском аэропорту, а также базе ВСУ и необандеровцев из ДУК ПС в краматорском аэропорту действуют настоящие концентрационные лагеря смерти где пытают и убивают жителей Донбасса «подозреваемых в сепаратизме» насильственно похищенных боевиками-карателями.

Жительница Мариуполя, похищенная боевиками Азова:

— Меня схватили прямо на улице, когда я шла с работы. Просто подъехали на машине, назвали моё имя. Когда я сказала, что имя действительно моё — сразу же скрутили и бросили в багажник. Били при этом. Когда я спросила их, за что — ответили, что я "сепарка".

Я вообще никогда политикой не интересовалась. Работала диспетчером на заводе. Жила от зарплаты до зарплаты. Смотрела женские сериалы по телевизору. Я была самым обычным человеком. До того дня. Я потом узнала, что не одна такая. Они очень многих так хватают. Кого просто, кого по доносам. Из-за квартир. После того, как они захватили Мариуполь, в город начали переселять рагулей с Западной Украины. Они так население заменять пытаются. Мы же против Украины. А они за неё. Будь она проклята… Они нас ненавидят. И если хотят отобрать чью-то квартиру, или машину, или ещё что-то — пишут донос. Куда, не знаю. Но приходит "Азов". Вот и за мной пришли именно они. Им же наплевать — мы все для них не люди. С каждым из нас они могут сделать что угодно в любую минуту. И им ничего за это не будет. Они это знают и все это знают. Но если бы только в нас было дело. Дети прямо на улице пропадают. Их просто хватают и увозят. Тоже "Азов". Сколько таких случаев уже было. И никто не знает, куда. Никто из них не вернулся. Ну, наверное, они их продают. Может, на органы. Может, в публичные дома. Куда-то обращаться бесполезно. Некоторые, кто обращался, потом пропадали сами. СБУ само "Азову" помогает, а милиция просто боится. Им давно дали понять, чтоб они не влезали. Многие, кто с детьми, поэтому в Донецк убежали. Там не сахар, но там такого нет.

Сначала отвезли на их располагу. Там практически ни о чём не спрашивали. Просто били. Отобрали и сожгли паспорт. А потом… Лучше бы меня убили там… Дальше они отправили меня в аэропорт Мариуполя. Оттуда самолёты уже не летают. Там теперь концлагерь. Они его сами так называют — "концлагерь". И смеются. Причём, пленных я там не видела. Только такие же как я — простые мирные жители. Много. Очень много. Хотя пленных туда тоже привозят — мне рассказывали. Они его переоборудовали под это дело. Там целая инфраструктура пыток. Например, они привезли туда какие-то морозильные камеры, в которых то ли -16, то ли -18. В общем, какая-то стандартная температура. Я не в курсе таких подробностей. Но они постоянно туда людей сажают. Кого насмерть замораживают. Над кем просто издеваются. Я видела таких, пока там сидела. Это их любимый аттракцион — морозить людей в этих камерах. Я не всё там видела. Но убивают там каждый день. Сколько — не знаю. По-разному, наверное. Но каждый день. Мы слышали, как они расстреливают.

На следующий день меня повели на допрос. Если это можно так назвать. То, что мне нечего им рассказывать — они знали. Но всё равно издевались. Требовали, чтоб назвала сообщников, чтоб рассказала, как готовила какие-то теракты. Сами же смеялись при этом. Там среди них не только рагули были. Там и наших местных хватало. Эти были самые злые. Для рагулей мы просто не люди, а для этих… Даже не знаю, как сказать.

А потом меня повели на расстрел. К яме. И я увидела, что там… Все эти торчащие руки и ноги, засыпанные известью. И этот запах… Я упала в обморок. Без сознания была недолго. Пришла в себя от того, что они меня ногами били. Сказали, что если не поднимусь, то они меня живьём туда скинут, как падаль. Я поднялась. Но они отвели меня обратно в камеру. Не знаю, собирались они меня на самом деле расстреливать или нет. Они так делают с некоторыми — ведут к яме и стреляют поверх голов. Может, это развлечение у них такое. Не знаю. Они вообще там весёлые. Как будто мечта всей жизни исполнилась. Хотя, может, так оно и есть.

Издевались они над людьми по всякому. Не только на аэропорту. Со мной сидела полусумасшедшая женщина с одного из сёл возле Мариуполя, которую насиловали при её детях. Причём, специально заставляли детей смотреть. Их у неё трое было. Куда её дети потом пропали — она не знала. Это тоже был "Азов". Просто зашли в дом. Просто насиловали. Просто детей смотреть заставляли. А её потом бросили на аэропорт. Это, кстати, не самое страшное место. Есть хуже. Например, женская зона Мариуполя. Там за полгода не осталось ни одной молодой или сколько-нибудь красивой зэчки. Вроде бы, записывают их в беглые. Куда девчонки пропадают на самом деле — кого это волнует? У них и до войны особых прав не было. А тут…

Пробыла там около 3 недель. Потом отдали в СБУ и перевели в Запорожье. Там уже начали на меня писать дело всерьёз. Я даже не знаю, что они там сочиняли. Они просто били и заставляли что-то подписывать… А потом меня обменяли…. В конце концов, пришла в "Призрак". Там приняли. Я просилась на передовую — не взяли. Говорили, мол, ты их ненавидишь слишком. Убивать без меры будешь. Да, ненавижу. Да, буду. Хотите сказать - не имею права?"

Еще один рассказ - бежавшего из плена добровольца из России:

- Меня пытали 15 дней. - Евгений Макаров-Охтин в неравном бою был контужен и попал в плен к украинским нелюдям из «Айдара».

— Тогда я и получил контузию. Очнулся, когда меня боевики «Айдара» уже несли на руках, держа за голову. Из ушей сильно шла кровь. Вытянули меня и остальных пленных на дорогу, связали проволокой и ремнями и закинули в магазин. Там нас избивали. Кому-то отрезали ухо. Они издевались, как могли. Делали что хотели.

Нас было пятеро, поставили возле памятника Ленину. одному выстрелили в голову, потом — второму, третьему, убили и четвертого. Потом мне просто повезло. Подъехал БТР, откуда вылезли солдаты ВСУ: «Хватит развлекаться. Задолбали уже. Оставьте хоть одного живого». Так я и остался жив.

Когда Евгения отводили от памятника, то он стал свидетелем того, как одному из пленных снайперов «айдаровцы» отрубили руку наживо.

— После этого в него выстрелили. Целились в голову, но промазали — пуля вошла в челюсть. Там парня и закопали. Одного из тех, кого расстреляли до этого, накрыли российским флагом и помочились на труп и на флаг.

— Перед допросом нас поставили на колени и избили. Потом посадили в бронетранспортер и повезли в Лутугино через аэропорт. В аэропорту была остановка, где одного из пленных привязали к дереву, одного убили сразу. Меня привязали к колесу и говорят: «Сейчас я буду разворачиваться. Если не развернусь, то раздавлю тебя». Не раздавил.

В аэропорту пленные пробыли две ночи, в ходе которых они подвергались постоянным избиениям.

— Нас посадили в кубрик, залепили глаза скотчем. Вечером сильно избили. Очнулся я на третьи сутки в каком-то подвале, — вспоминает Евгений.

В подвале постоянно слышал женские крики. В соседней комнате одну из девушек подвергали жутким изнасилованиям, а на вторые сутки ее убили.

— Нас заставили вытягивать ее на улицу в целлофан, — говорит он.

Пленных не кормили пять дней и три дня не давали даже воды.

После Макарова-Охтина перевезли в поселок Победа, где и началось самое страшное. Именно там «Сахалин» подвергался самым жестоким пыткам, к которым прибегали только нацисты: под ногти вгоняли иглы. После пришли сотрудники СБУ, которые пытали с особым пристрастием, а позднее пленных повели на расстрел.

— Застрелили одного. Меня спросили, чего я хочу перед смертью. Передо мной положили пистолет. Возможно, это была какая-то игра. В общем каким-то чудом я остался жив, — отметил Евгений.

Арестованный 20.6.2014 сотрудниками СБУ Алексей рассказывает: «Меня схватили неизвестные люди в форме милиции. Заломили руки, лицом в асфальт, нанесли несколько ударов по голове, по корпусу, мешок на голову, засунули в машину, привезли. Я так понимаю, это база СБУ, замаскированная под автомойку, где несколько дней осуществляли допросы с пристрастием, избиения, моральное давление и унижение.

Потом посадили в джип и отправили под Славянск, село Евгеньевка, где был их штаб и по совместительству фильтрационный лагерь. В данном фильтрационном лагере располагалось два кунга, которые служили местами временного заключения, это машины с будками небольшой вместительности с площадью примерно 16–20 кв. м. Там я провел больше двадцати дней, каждый день менялись люди, добавлялись новые, в среднем там люди проводили по пять-семь дней.

Избиения были регулярные, меня поднимали ночью, выводили из этого кунга и отводят на допрос к военным. Ты выходишь в наручниках, а на голове у тебя мешок. Садят тебя на стул и с разных сторон задаются вопросы, а потом начинают бить по голове. Условия содержания, конечно, в фильтрационном лагере — это просто кошмар, потому что абсолютно все время ты сидишь с мешком на голове либо в целлофановом пакете, который замотан скотчем вокруг глаз, в наручниках, потом наручников стало не хватать, стали стяжками связывать руки, пальцы. Ну, конечно же, затягивали все очень плотно, туго. Самое плохое это, бывало так, что набивали в этот кунг людей до предела — на 20 кв. м сидели 17–18 человек. Ты даже лечь не можешь, и это на протяжении нескольких дней. Когда людей становилось много, переставали людей выводить в туалет, ставили ведро в углу, все мочились в это ведро.

Еще засовывали в яму. Была выкопана яма метров пять и туда водили — бывало, всех вместе, бывало, поодиночке. Там, бывало, несколько дней сидели в яме, под дождем, по щиколотку в воде.

Потом меня перевезли в изолятор СБУ. Это уже камеры, гораздо более комфортабельные, гораздо опрятнее, кормили. Оперативники СБУ, конечно, творили очень много того, за что им придется отвечать. Когда надо было ехать в суд, у меня на футболке были следы крови после "бесед", но, конечно, футболку заставили снять и надеть рубашку, чтобы ничего не было. На суде мне дали меру пресечения, и я отправился на СИЗО, потом обмен.

Председатель гуманитарного фонда Алла свидетельствует:

- Нас задержала Национальная гвардия по какому-то списку. Возможно, что-то у них на меня было лишь потому, что я помогала жителям. Они меня быстренько "руки на капот", надели кулек на голову, плотно перемотали — передавлена была сильно вена, дня три я не могла шевелить головой. На просьбу о том, чтобы облегчить страдания, что у меня голова вот-вот лопнет, они мне сказали: "Сдохнешь ты, сепаратистка. Вас знаешь сколько тут закопанных валяется". В итоге нас привезли на аэропорт Краматорска. Там было такое, что я за всю жизнь не смогла бы придумать в страшном сне. Издевались — не то слово. При мне избивали мужа по печени, для того чтобы я сказала, что Россия спонсирует оружием, чего нет на самом деле. Как поступает Национальная гвардия? Надевает кулек и душит женщину, у которой сахарный диабет, которая просит попить, они говорят: "Мы тебе сейчас мочи дадим".

Там было такое жуткое, что даже, честно сказать, страшно вспоминать обо всем, просто страшно. Потом нас повезли в Изюм и приковали к какому-то турнику. Три дня мы в наручниках спали и нам там дали кусочек хлеба за все время. Потом перевезли на Харьковскую СБУ, поместили в камеру, там было более или менее».

Ополченец Павел рассказывает, как над ним издевалась Национальная гвардия и разрывала его раны:

- 19 июля 2014 года я попал в плен. Был обстрелян из засады с трех сторон и взят в плен в тяжелом состоянии. В плену над нами издевались. Били по голове и нажимали на раны, откуда текла кровь. Получил я шесть пулевых ранений плюс осколочный. Таскали, издевались, оскорбляли, вывозили расстреливать.

В СБУ нас отправили город Краматорск, где мы находились в больнице сутки, потом перевезли в Харьковское СБУ, которое нас не приняло, и нас снова положили в больницу.

Я много крови потерял, мне били по ранам, нажимали на осколки, на пули, совали пальцы в дырки от пуль, крутили в разные стороны и смеялись. Они наблюдали, как я истекаю кровью. Снимали на видеокамеру свои пытки и издевательства. Это была Национальная гвардия. На следующий день они приехали, хотели забрать нас, чтобы расстрелять, но им другие охранники не дали.

Врачи осколки вообще не вытаскивали. Одна пуля застряла в руке, раздвоила кость, врачи не стали ничем заниматься, потому что им не надо было. Они просто накладывали мазь и кололи обезболивающие, старались, чтобы больше не беспокоил, говорили "так заживет", "со временем выгноится и выйдет само, ничего страшного". Пули находятся до сих пор в теле.

Потом забрали в СБУ, не долечив, я еще был с гнойными ранами. Людей туда привозят избитыми, с выжженными свастиками, надписями "СС". Другие люди приезжали с разбитыми полностью телами и лицами до неузнаваемости просто, как будто груши перебитые. Отбито все, даже мясо отходит от костей».

Еще одно свидетельство жителя Мариуполя:

—Активистом не был, но активно сочувствовал и на референдуме голосовал за независимость. Потом, когда город бросили и в него зашли украинцы, я начал помогать подполью. Ну, а потом меня взяли. Как вычислили — понятия не имею. Просто в один прекрасный день скрутили прямо на улице и увезли. Взяло СБУ. Такими, как я, СБУ занимается. Не "Азов". Те только над мирняком издеваются и над пленными. Я тогда ещё обрадовался, что к ним попал, а не к тербатам. То вообще звери. А эти, хотя бы, на службе. Думал, будет легче. Я ошибся.

Практически сразу из Мариуполя вывезли. Перевели в Харьков. В местное управление СБУ. Туда многих наших свозят. Подпольщиков, пленных, тех, кто не так слово сказал. Ну, и просто тех, кого заподозрили. И это одно из самых страшных мест, на самом деле. В харьковском СБУ самые настоящие выродки. Которые ничем не лучше тербатов. А может даже и хуже. Тому же "Айдару" или "Азову" есть чему у них поучиться, на самом деле. Кстати, как мне потом уже рассказали, на западной Украине, в том же львовском или тернопольском СБУ так люто не пытают. Не знаю, почему. Может просто потому, что они там хитрые или имеют какую-то родовую память — понимают, что за это потом спросить могут. А, может, не понимают, а точно знают. Загривком чувствуют. Вот и ведут себя более или менее корректно по отношению к людям. Но наши местные… Самое настоящее зверьё. Хотя, полицаи всегда такими были — больше всего своих ненавидели. Знаешь, как говорят: нет сильнее ненависти, чем у предателя по отношению к тем, кого он предал. Вот так и здесь.

Меня пытали 18 часов. Без перерыва. Они менялись, когда уставали. Я точно знаю время — часы видел. Как пытали? В основном, били. Слушай, я даже не представлял, сколькими разными способами можно избивать человека. У харьковского СБУ фишка — бить книгой. Ну, ребром книги, понимаешь? По мягким тканям. Но это так — только один из способов. Ребята фантазировали. Они свою работу явно любят. Мне запомнились не книги. Они брали гранаты без запалов, засовывали их в противогаз и избивали этим. По бокам. По спине. По груди. Когда я отключался, меня приводили в себя и продолжали. Наверное, только по голове не били — задачи меня убивать у них не было. Хотя, лучше бы была. Потом, когда я уже окончательно стал куском мяса, меня просто кинули в автозак и приказали везти в СИЗО. Но на половине дороги конвоиры развернули машину и повезли в больницу. Я слышал их переговоры по рации: они матерились и говорили, что "сепар сейчас просто сдохнет" у них в машине, а им отписываться потом. Я это услышал и понял, что у меня изо рта идёт кровь. Много крови. Я уже ничего не чувствовал. Вообще ничего. Наверное, я действительно умирал. Кто его знает.

— В больнице принимать не хотели. Врач в приёмном покое попытался нас не пустить. Он говорил, что у них нет наркоза, а этому явно требуется операция, причём быстро. И что ему тоже не охота потом отписки сочинять. А конвоиры ответили: "Это сепар, режьте его без наркоза". Ну… Это они и сделали.

Мне потом говорили, что это могло быть под местным наркозом. Не знаю, может быть. Но то, что со мной делали перед этим в СБУ, ни шло ни в какое сравнение с тем, что было в этой больничке. Когда они "оперировали". Что я при этом испытывал? Я тебе вряд ли смогу это объяснить. Выяснилось, что в результате избиения у меня рёбра переломались так, что осколки пошли в лёгкие. Ещё полчаса — и я бы действительно просто подох. Может быстрее. Плюс, многочисленные травмы внутренних органов. Плюс, гематомы. Это слово звучит буднично, но представь себе синяк, от которого человеческая нога делается в два раза толще. Представил? А я такой был весь. Честно? Я вообще не представляю, почему я до сих пор жив. И, знаешь, что меня поразило больше всего? Укропы-врачи. На моей палате они повесили большую табличку: "Сепаратист". Обезболивающего практически не давали. Медсестра приносила еду и ставила её рядом. Она видела, что я прикован по рукам и ногам. Что я не смогу есть. Не говоря уже о том, что я потом неделю не мог шевелиться практически вообще. Она это видела. Ставила пищу рядом с моей головой и улыбалась. А знаешь, кто людьми оказался? Конвоиры. Они это всё видели. И потом начали меня тайком кормить. Сами. Чтоб никто не увидел. А один даже приносил какое-то обезболивающее. На свои деньги покупал в аптеке и тоже тайком мне давал. Дай Бог им здоровья и долгой жизни.

Но самая жесть была не в этом. Ко мне несколько раз приводили студентов из местного мединститута. Чтоб показывать, как заживают такие необычные ранения. И вот эти будущие врачи (и их "наставники") на меня смотрели ни то, что как на неодушевлённый предмет. И даже не как на животное. Я даже не знаю, что это было. Не было ни ненависти, ни каких-то особых эмоций. Просто какое-то холодное, спокойное нечто. Будто передо мной вообще не люди. Какие-то существа без души. Помнишь старый фильм про "Чужих"? Вот чем-то таким они и были. Судя по говору они все были не местными. Часть с западной Украины. Какая-то часть из центральных областей. В Харькове всегда было хорошее образование, туда многие ехали ещё при Союзе. А местный там был один — тот кто их привёл. Преподаватель. И они тыкали зондом в открытые раны. Как будто я лягушка. Хотя, не всякую лягушку режут заживо. Я один раз закричал, а преподаватель им говорит, мол, фиксируйте болевую реакцию, смотрите, как дёргаются мышцы. Ну, или что-то такое. После этого я уже не кричал. Не хотел доставлять такую радость этим мразям. Я по детству как-то фильм смотрел, про то, как проводились медицинские опыты в концлагерях. И я понять не мог, что за люди такие могли это делать. Люди это, вообще? Теперь знаю — я их видел. Это не люди.

Потом меня обменяли. По одному из последних обменов. До того, как этот "Минск" окончательно устаканился и на пленных забили. До того, как стали делать вид, что нас нет. Почему именно меня — не знаю. Таких, как я, там было много. Очень много. Ты не представляешь, сколько. В таких местах, как Мариуполь, вообще могут схватить кого угодно и за что угодно. Там все вне закона. Это нацизм. Это Украина. Такая она — настоящая.

Собрал Борис Ихлов, июнь 2020

Вот то, о чем не хотели говорить российские СМИ.