Что будет с предприятиями компаний, уходящих из России

9 марта правительственная комиссия по законопроектной деятельности одобрила второй пакет мер поддержки экономики. В него входит предложенный «Единой Россией» законопроект, который авторы назвали «первым шагом к национализации имущества иностранных организаций»

Первым о такой возможности еще в конце февраля заявил председатель «Единой России» Дмитрий Медведев. В ответ на введение ЕС санкций против него и других высших руководителей РФ Дмитрий Медведев на своей странице в ВК написал: «Еще пугают арестом денег российских граждан и российских компаний за рубежом. Просто всех, без всяких санкций. Сплошняком. Типа назло. А вот на такое надо будет отвечать вполне симметрично. Арестом средств иностранцев и иностранных компаний в России по страновому принципу. А может и национализацией имущества тех лиц, которые имеют регистрацию в недружественных юрисдикциях. Типа США, государств ЕС и ряда подпевающих государств англосаксонского мира, которые примут в этом участие. Благо, опыт богатый и закон есть у нас на эту тему. Строгий. Так что все интересное только начинается...»

Интересное, действительно, началось: на страну обрушился шквал санкций, за неделю сделав ее рекордсменом по всевозможным ограничениям, а параллельно начался исход из России иностранных компаний. На 10 марта против российских физических и юридических лиц было введено 5530 санкций, страну покинуло 350 брендов. 

4 марта о планах правительства по сохранению бизнеса компаний, покидающих страну, рассказал первый вице-премьер Андрей Белоусов. Он сообщил, что рассматривается три варианта действий.

Первый: компания «продолжает полноценную работу в России, обеспечивая в полном объеме поставку сырья, материалов, комплектующих, необходимых для производственного процесса», но при этом ее российский филиал меняет – добровольно или принудительно – форму собственности, хотя «материнская» компания продолжит им управлять. Этот вариант уже прозвали «дружеской национализацией», которая поможет компании сохранить репутацию на Западе, но при этом не нарушит ее работу в России. 

Второй вариант: иностранные доли в компании будут переданы российским партнерам (многие предприятия изначально создавались как совместные). Этот вариант многие уже реализуют, хотя в каждом отдельном случае возникает множество вопросов, например, о возврате инвестиций.

Третий: если иностранная компания просто бросает свои российские предприятия и их рабочие коллективы, то в отношении нее будет введена процедура «ускоренного банкротства» и внешнее управление. Именно этот вариант называют в СМИ национализацией. 

В итоге предложенный ЕР законопроект больше похож на третий вариант, озвученный Белоусовым. Предлагается вводить внешнее управление по суду в организациях, более 25% которых владеют иностранные лица из недружественных государств, при прекращении их деятельности в РФ.

«При этом собственник в течение 5 дней может отказаться от внешнего управления в случае возобновления деятельности или продажи доли при условии сохранения бизнеса и работников. Если этого не происходит, суд на 3 месяца назначает временную администрацию, после чего акции новой организации выставляются на торги, а старая ликвидируется», – говорится в заявлении партии.

Проект закона ещё будет обсуждаться и, возможно, меняться. Но его уже поддержал президент РФ Владимир Путин, который вечером 10 марта, на совещании по экономике с членами правительства, заявил: «Те, кто собирается закрывать свои производства, — здесь нужно действовать решительно.

Нужно тогда, как вот предложил председатель правительства [Михаил Мишустин], вводить внешнее управление и передавать потом эти предприятия тем, кто работать хочет». Однако слово «национализация», в отличие от авторов законопроекта, Путин не произнес и сразу уточнил: «Никакого произвола здесь нет необходимости допускать. Мы найдем легальные решения этих вопросов».

На его заявление отреагировал гендиректор «Норникеля» Владимир Потанин, который не скрывал своей озабоченности: «Это вернет нас на сто лет назад, в 1917 год, и последствия такого шага — глобальное недоверие к России со стороны инвесторов — мы будем испытывать много десятилетий. Решение многих компаний о приостановке деятельности в России носит, я бы сказал, несколько эмоциональный характер и, возможно, было принято вследствие беспрецедентного давления на них со стороны общественного мнения за рубежом. Поэтому, скорее всего, они вернутся. И лично я бы сохранил для них такую возможность».

По мнению Потанина, более адекватной мерой является предложение Минэкономразвития – ввести внешнее управление на таких предприятиях: «Это позволит владельцам сохранить собственность, а компаниям – избежать развала, продолжать выпускать продукцию и платить деньги работникам».

Употребление такого громкого термина, как «национализация», не только среди журналистов, но и чиновниками, депутатами очень высокого ранга, тревожит директора по стратегии ИК «Финам» Ярослава Кабакова.

«Я думаю, это слово часто используется или в пропагандистских целях, или просто из-за сильных эмоций, – заявил он в интервью «Московской газете» — Если же не слова слушать, а смотреть, что реально предлагается депутатами и правительством, то это не классическая национализация, когда государство отбирает у частников собственность и начинает распоряжаться ею само. Речь идет о внешнем управлении, о смене юридического субъекта, и я вижу в этом желание помочь иностранным компаниям, которые, с одной стороны, не могут сейчас не уйти из России под давлением западного общественного мнения, а, с другой, не хотят бросать своих работников и клиентов и не хотят уходить насовсем. Если смысл принимаемых мер в этом, то это хорошее решение. Если же реально планируется просто все отобрать, то это очень плохое решение в нашей ситуации. В ответ иностранцы, например, могут забрать зарубежное имущество таких российских компаний, как «Газпром» или «Лукойл». А там ведь не заводские ангары или склады, там миллиарды, вложенные в инфраструктуру… Но что еще хуже, тогда иностранные компании вряд ли вообще когда-нибудь вернутся, а ведь мы, наверное, хотим именно этого».

По мнению Кабакова, национализация плоха тем, что государство всегда менее эффективно в управлении бизнесом, чем частные компании. Государство может забрать рестораны и склады McDonald’s, но не сумеет выстроить бизнес-процесс на уровне самой успешной сети фастфуда в мире. А тогда неизбежны снижение качества, потеря доходов и, как итог, увольнение сотрудников и рост социальной напряженности. Национализация – это очень опасное решение в политическом плане.

В качестве поучительного исторического примера уместно вспомнить Иран, где в 1950 году была национализирована нефтяная промышленность. Казалось бы, нефть – самый прибыльный и рентабельный ресурс, однако рынки сбыта были вскоре потеряны. В 1951 году Абаданский нефтеперерабатывающий завод, один из крупнейших в мире, закрылся, а страна оказалась в глубочайшем кризисе. В 1952 году добыча нефти упала с 242 млн баррелей до 10,6 млн баррелей. В 1953 году инициатор национализации премьер-министр Ирана Мохаммад Мосаддык был свергнут в результате военного переворота