Сумятица в голове и боль в сердце

Евгений Ямбург -  заслуженный учитель РФ, доктор педагогических наук, член-корреспондент РАО (с 2000), академик РАО[2], директор Центра образования № 109 (Москва), больше известного как «Школа Ямбурга»[3], автор книг «Эта скучная наука управления», «Школа для всех» (лучшая педагогическая книга России 1997 года), «Педагогический декамерон».[4], разработчик и автор адаптивной модели школы[5] — новой модели разноуровневой и многопрофильной общеобразовательной массовой школы с набором классов различной направленности, образовательных услуг, открытой для детей самых разных возможностей и способностей, вне зависимости от их индивидуальных психологических особенностей, здоровья, склонностей, материальной обеспеченности семьи. Самый главный посыл такого образовательного учреждения — не ребёнок приспосабливается к школе, а школа адаптируется под возможности, потребности и способности ребёнка. Так, например, помимо серьёзной учебной программы, в ЦО № 109 действует мощная система дополнительного образования: конюшня для занятия иппотерапией, школа художественных ремёсел, клуб путешественников «Зюйд-Вест», театральная студия, клуб любителей кино и пр.

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%AF%D0%BC%D0%B1%D1%83%D1%80%D0%B3,_%D0%95%D0%B2%D0%B3%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B9_%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87

Фото: Сергей Фадеичев / ТАСС

В школы пришла методичка, ориентирующая педагогов на то, как разъяснять детям текущие политические события. По сути дела, она воспроизводит официальную государственную позицию. Ни минуты не сомневаюсь в том, что во многих регионах России учителя, взяв ее на вооружение, поспешат провести утренние классные часы (при советской власти это именовалось политинформациями), дабы сформировать единственно верную точку зрения на события, происходящие на (или в) Украине.

Между тем, я бы не спешил это делать. И вот почему. Подростки живут не на Луне. Непрестанное обсуждение происходящих событий идет полным ходом как в устном режиме, так и в детских чатах начиная с 24 февраля. Проходящая спецоперация, как острый скальпель, разрезала сердца семей.

В одной семье мама — завзятый либерал, а папа придерживается жесткой позиции. Между ними сын или дочь. Ну и что прикажете делать?

Как разговаривать с подростками, переживающими острую травму своего рода политического развода родителей?

 Из создавшейся ситуации есть два одинаково тупиковых выхода:

• посоветовать подростку молчать, не встревая в споры взрослых,
• воспроизвести дома текст методички из утренней политинформации.

И в том и в другом случае последствия предсказуемы — сумятица в голове и боль в сердце ребенка только усилятся.

От названной проблемы нигде не спрятаться, не скрыться. В сущности, наша планета — маленький шарик, где происходящее в одной точке немедленно вызывает острую реакцию в другой.

Город Сиэтл в штате Вашингтон. Казалось бы, какое там дело до Украины. Я веду речь не о государственных деятелях, осуществляющих геополитику, а о простых обывателях. Но там в государственной школе произошла драка между двумя учительницами. Обе — выходцы из России. Одна из них стоит на жесткой антиукраинской позиции, полностью поддерживая спецоперацию, а у другой в ходе военных действий накануне погиб сын-контрактник. Она и набросилась на коллегу, изувечив ей лицо. Дело передано в суд, которому предстоит определять меру наказания для убитого горем педагога.

Швеция, русская учительница музыки, блестяще обучающая игре на фортепьяно детей всех национальностей, мгновенно потеряла работу. С мужем и ребенком разговаривает по-русски только шепотом, поскольку при звуках русской речи на нее немедленно набрасываются (слава богу, только в словесной форме) шведы, видящие в ней, мирной учительнице, агрессора.

Подобная же ситуация в Стамбуле, где мечтала побывать учительница, недавно вышедшая на пенсию.

Ее мечта сбылась, но и там сегодня лучше по-русски не разговаривать. Хотя еще недавно наши туристы были желанными покупателями на Стамбульском рынке.

Для того чтобы ответить на сакраментальный российский вопрос «Что делать?» (в данном случае учителю), мы должны отдавать себе отчет в том, какова конечная цель наших воспитательных усилий?

 Такие вопросы государство сейчас задает школьникам. Что конкретно требуют от учителей в связи со «спецоперацией» в Украине

Мы стремимся к тому, чтобы молодой человек не стал объектом манипуляций и жертвой пропагандистских войн?

Да, но тогда важнейшей задачей является формирование у него критического мышления, которое вырабатывается на основе умения анализировать факты, отличая их от разнообразных суждений, не говоря уже о фейках.

Сложившаяся трагическая ситуация (когда гибнут люди с обеих сторон — это всегда трагедия, как бы ни именовались боевые действия) — актуальный повод для учителя истории погрузить детей в историю возникновения Украины в 1918 году с гетманом Скоропадским, Петлюрой и немецкими оккупационными войсками.

Для учителя литературы самое время обратиться к текстам М.А. Булгакова: романа «Белая гвардия» и пьесы «Дни Турбиных». Не лишним будет и просмотреть с подростками замечательный фильм режиссера В. Басова. Также имеет смысл обратиться к трилогии А. Толстого «Хождение по мукам», где прослеживаются судьбы русской интеллигенции в годы Гражданской войны. Название трилогии говорит само за себя. Война, а особенно гражданская, это всегда муки. Трилогия большая по объему. Но тогда можно посмотреть ее замечательную экранизацию, акцентировав внимание учеников на эпизоде, где на станции случайно встречаются близкие родственники: Рощин и Телегин, оказавшиеся по разные стороны сражающихся между собой русских людей.

Мы не хотим, чтобы наши подростки стали жертвами психологических сражений, которые ведут все стороны конфликта? Отлично. Но тогда эту педагогическую задачу можно и нужно решать современными средствами.

Не так давно девушка из филологического класса защищала свой проект: «Военная пропаганда в годы Первой мировой войны». (Напомню, в те годы не было Интернета, а средствами пропаганды были плакаты, открытки и газеты.) Автор проекта свободно владеет английским, немецким, французским и, разумеется, русским, что дает ей возможность опираться в своем проекте на зарубежные источники.

Так вот. Немецкие войска, осуществляя план Шлиффена, предусматривавший разгром Франции за восемь недель, вторгаются в нейтральную Бельгию.

На страницах бельгийских, а вслед за ними французских и английских газет появляется информация о том, что злобные тевтоны прибили гвоздями к стене семнадцатилетнего бельгийского солдата.

Информация вызвала прилив патриотических настроений и приток добровольцев в армии союзников Антанты. После войны выяснилось, что это чистой воды фейк. Подобная же информация касалась шестилетнего мальчика, которому варвары-немцы обрубили ножки и ручки. Был создан специальный фонд для сбора средств на реабилитацию пострадавшего ребенка. После войны специальная комиссия союзников во главе с премьер-министрами стран-победительниц занялась поисками ребенка. На вопрос: а был ли мальчик? — был получен однозначный ответ: такого мальчика не было. Немецкая пропаганда действовала в том же духе. Согласитесь, публичная защита такого проекта в деле защиты от психологических атак дает больше, нежели рекомендации вышеупомянутой методички.

Как уже отмечалось, в годы Первой мировой не было Интернета. Сегодня подростки по уши в Сетях, где они пасутся на разных платформах. В таких условиях открытого мира наивно думать, что кому-то удастся законопатить все педагогические щели.

Между тем в Государственной думе срочно принят проект об ответственности за распространение ложной информации («фейк»). За такие действия предусматривается срок до 15 лет заключения. Легко представить себе такую ситуацию, когда на уроке старшеклассник предлагает учителю обсудить почерпнутую им из соцсетей ложную информацию. Он немедленно подпадет под эту грозную статью. Откажется — будет выглядеть трусом и приспособленцем в глазах своих воспитанников.

Не зря сказано в Библии: «Боящийся несовершенен в любви». Прошло 2000 лет, но слова Иоанна Богослова актуальны по сию пору.

Боящийся учитель несовершенен в любви и к ребенку, и к отечеству. Отсюда попытка закрыть ему рот наивна и контрпродуктивна.

А вот против чего я категорически возражаю, так это против участия детей в несанкционированных митингах. Будучи непосредственным участником событий августа 1991 года, я имел возможность наблюдать, как одни молодые люди набросили брезент на щели бэтээра, а другие, сидевшие в нем, открыли огонь. Никто не хотел умирать. Затем были пышные похороны троих погибших с присвоением им посмертно звания Героев СССР. Кто вспомнит сегодня их имена? А каково их матерям, если они еще сегодня живы?

Мы не хотим, чтобы дети вываливались на улицы под дубинки ОМОНа? Но тогда с ними надо разговаривать прямо и честно в школе, не убоявшись отвечать на любые, самые неудобные вопросы, поставленные ими.