«Терпению т. Сталина вы обязаны тем, что мы вас не растерзали»

85 лет назад, 23 февраля, открылся десятидневный (!) пленум ЦК ВКП(б), положивший начало Большому террору. Из 72 ораторов 53 были расстреляны

Иосиф Сталин и Климент Ворошилов, во втором ряду слева направо: Анастас Микоян и Лазарь Каганович. Фото: архив РИА Новости

Огромную стенограмму этого пленума не просто сразу засекретили (как и все, что из партии исходило). Даже «для своих» в занумерованный, распространяемый только среди членов ЦК, отчет она не попала. И извлекли стенограмму из партийного архива только спустя более чем полстолетия, в другой стране — в новой России. В журнале «Вопросы истории» — не самом, признаться, распространенном — в 26 номерах (в 1993, 1994 и 1995 годах). Без комментариев, без оценок.

Полностью, одним изданием, ее нет до сих пор.

Не было на пленуме — ни среди побежденных, ни среди тем более победителей — светлых лиц, мужественных поступков или (хотя бы) речей. А собралась — вся власть, какая была в стране на тот момент: партийная, государственная, судебная. Перепуганные люди, возглавлявшие правящую, единственную в стране партию. Зашоренные, знающие два десятка слов из передовиц тогдашней «Правды» (которые сами и писали, кстати). Необразованные (в анкетах: начальное, два, три класса). Жестокие. Ни дружбой, ни любовью ни с кем по-настоящему не связанные. Лживые до изумления.

Можно сказать откровенно: к этому самому времени худшие качества, «рожденные революцией», поднялись с самого дна общества.

Накануне пленума погиб (был убит? покончил с собой?) член политбюро ЦК Серго Орджоникидзе, который тоже был не ангел, но по складу характера, по самостоятельности натуры мог вдруг сказать «что-то не то».

Первые три дня пленум был занят не самым, казалось бы, важным вопросом: «персональным делом» Бухарина и Рыкова. Оба — из первых лиц государства (Рыков был после Ленина председателем Совнаркома), «опустились» они к началу 1937-го до кандидатов в члены Политбюро. Ниже, по незыблемым законам того времени, — суд, казнь, забвение. Но для начала — пройди через мясорубку пленума. Покайся.

Первым номером, конечно, был Бухарин. Этот (живой все-таки человек!) сопротивлялся, возражал, хотя и со связанными руками. Говорить-то приходилось на одном языке с залом, называть присутствующих «товарищами», признавать людоедские «моральные нормы».

«Я вам еще раз клянусь последним вздохом Ильича, который умер на моих руках, моей горячей любовью к Серго, всем святым для меня, что все эти терроры, вредительства, блоки с троцкистами и т.д. — по отношению ко мне есть подлая клевета, неслыханная…»

Обвиняемых травили квалифицированно, злорадно. Тем более что буквально накануне пленума Бухарин не выдержал, объявил голодовку.

«Оппоненты» расценили это как подарок. Заставили прийти на пленум, за голодовку подвергли отдельному глумлению. Заставили извиняться. 

Николай Бухарин. Фото: архив РИА Новости

Бухарин. Я, товарищи, имею сообщить вам очень краткое заявление такого порядка. Приношу пленуму Центрального Комитета свои извинения за необдуманный и политически вредный акт объявления мною голодовки.

Сталин. Мало, мало!

Бухарин. Я могу мотивировать. Я прошу пленум Центрального Комитета принять эти мои извинения, потому что действительно получилось так, что я поставил пленум ЦК перед своего рода ультиматумом, и этот ультиматум был закреплен мною в виде этого необычайного шага.

Каганович. Антисоветского шага.

Бухарин. Этим самым я совершил очень крупную политическую ошибку, которая только отчасти может быть смягчена тем, что я находился в исключительно болезненном состоянии. Я прошу Центральный Комитет извинить меня и приношу очень глубокие извинения по поводу этого, действительно совершенно недопустимого политического шага.

Сталин. Извинить и простить.

Бухарин. Да, да и простить.

Сталин. Вот, вот!

Молотов. Вы не полагаете, что ваша так называемая голодовка некоторыми товарищами может рассматриваться как антисоветский акт?

Каминский. Вот именно, Бухарин, так и надо сказать.

Бухарин. Если некоторые товарищи могут это так рассматривать… Но, товарищи, в мои субъективные намерения это не входило…

Каминский. Но так получилось…

Нарком здравоохранения РСФСР Каминский очень скоро сам будет отовсюду «выведен» и расстрелян.

Обвиняемым дали слово. Рыков не каялся, но вел себя в общем-то ожидаемо — «лепетал». Бухарин говорил два часа, пытался как-то отбиться от обвинений. Но что он мог возразить?

«…Я не могу выстрелить из револьвера, потому что тогда скажут, что я-де самоубился, чтобы навредить партии; а если я умру, как от болезни, то что вы от этого теряете? (Смех. Голоса с мест. Шантаж! Ворошилов. Подлость! Типун тебе на язык. Подло. Ты подумай, что ты говоришь.) Но поймите, что мне тяжело жить». (Сталин. А нам легко?)…

Микоян. Только враждебный человек может относиться так к нашему органу НКВД, который старается всемерно и успешно быть орудием партии, быть орудием защиты нашего советского государства (Каганович. То, что фашисты пишут в газетах)… Он не щадит при этом и нашу партию. Он говорит о политической установке современности, намекает, что следователи наталкивают своими особыми допросами людей, что есть какая-то политическая установка и получается вроде того, что ЦК организует специально против него обвинение, что ЦК не хочет по-настоящему разобраться во всех материалах, что у него нет желания спасти человека, если есть хоть малейшая возможность его спасти, а наоборот, ЦК собирает против него материал. Это гнуснейший выпад против нашего Центрального Комитета. И это говорится после того, как Центральный Комитет нянчится с этими людьми черт знает сколько времени. Члены партии начинают заявлять, что нельзя столько времени нянчиться…

Шкирятов. Бухарин не сказал о себе ни одного слова правды. Он вышел на эту трибуну и заявил, что все, написанное против него, — неправда. Но сказать это легко, нужно доказать, а доказать Бухарину нечем. Вот он и начал выискивать несовпадения в отдельных показаниях разных лиц, несовпадения в датах, в том, в какие дни встречался на той или другой улице и т.д. А в существо этих показаний он не входил, потому что опровергнуть ему их трудно…

Косарев. Выступление Бухарина даже нельзя назвать двусмысленным. Это выступление озлобленного врага, который, будучи окружен со всех сторон неопровержимыми фактами своих мерзостных преступлений, идет на все, на последнее, что есть в его распоряжении, то есть на то, чтобы оклеветать следствие и наши следственные органы. Бухарин хочет изобразить дело таким образом, что якобы наш ЦК хочет его невинной крови и что он готов ее отдать. Так может говорить только враг, причем враг, пойманный с поличным и не желающий признать своих преступлений…

(Трагическая судьба генсека комсомола, к сожалению, не оправдывает то, что творил этот верный сталинист. Вскоре после пленума расстрелян.)

Кабаков. Пусть бы кто-нибудь из беспартийных доложил о такой деятельности на беспартийном собрании рабочих, которые изложили нам Рыков и Бухарин… Каждый рабочий, колхозник сказал бы, что такие люди не могут быть гражданами Союза Советских Социалистических Республик. (Буденный. Правильно!) Они за эти десять лет своей деятельности не только дошли до теоретического отрицания большевизма, но от них совершенно отлетел какой бы то ни было революционный дух. У них за эти десять лет выперло наружу их контрреволюционное содержание чистейшей воды буржуазных демократов. (Буденный. Фашисты они.).

Посмотрите, вчера вечером Бухарин подавал реплики, так ведь он же пищит, как задавленная мышь. (Смех.) Изменился и голос, и взгляд у него изменился, как будто бы вылез из пещеры. Посмотрите, члены ЦК, какой это несчастный человек. (Постышев. Они в пещерах и сидели в свое время. Иноки!)

Ягода. Товарищи, Рыков здесь сказал, что он честно работал в Наркомате связи. Я сейчас расскажу, как он «честно» работал в этом важнейшем Наркомате. Вся его деятельность полностью соответствовала их платформе контрреволюционной борьбы с советской властью. Нет ни одного наркомата в таком разваленном виде, как Наркомат связи. Только враг, только хитрый и злостный враг, каким является Рыков, мог довести связь нашей страны до такого состояния, когда она не может обеспечить важнейших интересов обороны и не в состоянии обслужить население в мирное время… (Голоса с мест. Правильно.)

(Генрих Ягода только что смещен с поста главы НКВД, переведен на должность наркома связи. Но через полтора месяца будет арестован и он. Нещадно бит на следствии. Расстрелян.)

 Молотов. Он (Бухарин) — христосик. Посмотрите на него, как он подергивает голову, а когда забывает, то не подергивает. Когда забывал, тогда не подергивал, все у него было в порядке, а как вспомнит, опять подергивается. (Постышев. Мученик.) «Можно его принести на пленум». Видите, до чего дошел, прийти он не может, а пришел, ничего… Пришел, выступал и ругался сколько хотите, ничего себе. (Постышев. Еще членов ЦК баранами называл.)

Быкин. Они, Рыков и Бухарин, работали в помощь Гитлеру, а поскольку они не хотят сами этого сказать, поэтому надо им сказать и показать, как полагается, то, что т. Молотов сделал в сегодняшнем своем выступлении. Он ярко показал им все воочию, что они враги. Они не могли сидеть на месте спокойно, потому что т. Молотов их разоблачил как предателей…

(Первый секретарь Башкирского обкома. Расстрелян.)

Чубарь. Бухарин здесь начал с того, что «поймите мое состояние по-человечески». Рассчитывает, что тут кто-либо способен по-обывательски подойти к его лицемерным слезам и к этим казуистическим выкрутасам двурушника. Ведь здесь обывателей нет. Здесь политические работники, большевики, прошедшие большую школу борьбы с оппозициями, с врагами партии, с врагами советской власти, получившие горький, но колоссальный опыт за последнее время, когда партией, советской властью, органами Наркомата внутренних дел вскрыта вся гнусь и пакость, вся низость бывших наших членов партии — Зиновьева, Каменева, Пятакова и других…

(Кандидат в члены Политбюро, зампред СНК. Расстрелян.)

Угаров. Бухарин спрашивает: неужели вы можете подумать, что я дошел до соглашения с фашистами, до соглашения с Гитлером? Он и здесь пытается повернуть дело так: есть ли у вас прямые доказательства соглашения с Гитлером, полагая, очевидно, что это очень убедительный довод против предъявленных ему обвинений. А мы должны прямо сказать: тот, кто стал на путь контрреволюционной борьбы с нашей партией, тот, кто поднял знамя контрреволюционной борьбы и признал террор, вредительство, шпионаж и диверсию средствами борьбы, тому останавливаться перед тем, чтобы вступить в соглашение с Гитлером, никакого резона нет…

(Первый секретарь Московского обкома. Расстрелян.)

Межлаук. В течение многих и многих лет вы мучаете партию, и только ангельскому терпению т. Сталина вы обязаны тем, что за вашу гнусную террористическую работу мы вас политически не растерзали.

Это мы сделали бы давно, два месяца тому назад, если бы не т. Сталин, если бы не преобладание у него политики, продиктованной интересами рабочего класса, над справедливым чувством негодования, не умение видеть дальше и лучше всех нас…

(Зампред СНК. Расстрелян.)

Каганович. В 1931 и 1932 гг. Бухарин уже прямым образом дает директивы Астрову и другим. Надо, говорит, убрать Сталина, надо убить Сталина. (Бухарин. Абсолютная ложь, стопроцентная клевета.) Мы это слышали уже не раз. (Бухарин. И я еще буду повторять, еще.) Пожалуйста, на то и пленум, чтобы слушать и вас, и нас. Мы должны разобраться по существу дела. Одним голым опровержением вы не убедите никого. Надо убедить фактами. Мы убеждаем фактами, а у вас фактов никаких нет. (Голос с места. Кроме клеветы.)

Икрамов. Посмотрите, я тут аналогию хочу привести: мусульмане правоверные уразу держат (свои посты) немножко более добросовестно, чем Бухарин, который тут голодовку объявил. (Смех.) По крайней мере, они от восхода до захода не кушают… (Смех.), а он, наоборот, от захода до восхода не кушает. (Смех.)

(Первый секретарь Узбекского ЦК. Расстрелян.)

Пленум исключил Бухарина и Рыкова из партии, «передал их дело НКВД». Голосовали единогласно (за понятным исключением — оба обвиняемых воздержались, еще имели право). Потом год с небольшим готовили суд. Расстреляли в итоге 19 человек, двоим дали 20 и 25 лет.

Первыми реабилитировали четверых в 1965-м.

В 1988-м всех остальных, кроме Ягоды.

Кандидат в члены Политбюро Постышев… На мой взгляд, гаже всех себя на этом пленуме вел именно он. Реплик язвительных с места больше других бросал. От ужаса происходящего, надо думать. Только что его с позором сняли с Киевского обкома, перебросили в Куйбышев, там он буквально с цепи сорвался — катком по области прошел, 34 райкома (до человека!) разогнал-расстрелял. За подобные «перегибы» 8 января 1938 года Постышев был снят с должности, и ему постановлением Политбюро был объявлен строгий выговор.

На январском пленуме ЦК 1938 года против него выступил собственный подчиненный, второй секретарь Куйбышевского обкома Игнатов, в качестве критиков выступали известные поборники партийной демократии Ежов, Берия и Багиров. 10 февраля Политбюро передало дело Постышева Комиссии партийного контроля. На основании постановления Комиссии от 17 февраля он был исключен из партии, а 22 февраля 1938 года арестован. Расстрелян 26 февраля 1939 года.

Помимо самого Постышева, была также расстреляна его жена, а сыновья Валентин, Владимир и Леонид брошены в лагерь.

В годы перестройки популярной была идея, что именно Николай Иванович Бухарин был реальной альтернативой Сталину и сталинизму. Очень сомневаюсь. Прежде всего, характер был не тот. Мягок, слезлив, подвержен влияниям. Последовательности не было. Болтался по всему периметру — к Сталину, от Сталина. И извинялся, извинялся, извинялся…

Что реально сделала партия, победив в 1917-м? Отменила «старую мораль», как ненужную и вредную. Морально, решили, — все, что идет на благо рабочему классу. Очень удобно.

Иван Кабаков, уральский вождь, «лучший воспитанник Сталина», на этом пленуме как врагов обличал! Тоже с места выкрикивал! Буквально накануне орден Ленина ему вручили. А через полтора месяца вызван в Москву, отовсюду исключен, расстрелян… Прислали нового в Свердловск, его тоже расстреляли.

Расстреливал начальник местного УНКВД, но и его через некоторое время расстреляли.

Всех реабилитировали.

И главный вопрос: как это могло произойти?

Горстка преступников, возглавляемая психически ущербным человеком, сочла возможным «убрать» неудобных товарищей по партии. А до этого — развратила огромную, несчастную страну, заставила ее бурно радоваться, петь и смеяться, как дети, когда впору было плакать — как взрослые.

В 1956 году (!) председатель КГБ Серов направил члену Президиума ЦК Молотову обширную (тоже, конечно, сугубо секретную) справку «по вопросам, изложенным в протоколе Комиссии ЦК КПСС от 2 июля 1956 г.». В справке, в частности, говорится: «Как видно из материалов дела, до ареста БУХАРИНА Н.И., РЫКОВА А.И., КРЕСТИНСКОГО Н.Н. и других органы НКВД и Прокуратура СССР проверенными данными об организованной деятельности названных лиц и существовании т.н. «право-троцкистского блока» не располагали…»

Из 72 человек, выступивших на пленуме, ни один слова доброго про обвиняемых Бухарина и Рыкова не сказал, это понятно. 53 оратора расстреляны.

Разные, совсем разные люди. Абсолютное большинство из них реабилитированы.