Создатель мРНК-вакцин об омикроне, тоталитаризме и побочных эффектах

Роберт Мэлоун, изобретатель мРНК-технологии, которая используется в новейших вакцинах от ковида, дал большое интервью ведущему Джо Рогану. Доктор Мэлоун известен как крупный специалист в области вакцин – и, парадоксальным образом, как вакциноскептик (против слова «антипрививочник» он решительно возражает).

Доктор Роберт Мэлоун. Фото: Zhen Wang/The Epoch Times

Поначалу он выступал с умеренных позиций и лишь настаивал на том, что нельзя навязывать вакцину всем подряд, тем более такую, которая создана в кратчайшие сроки, и что необходимо соблюдать этические принципы и информировать людей о возможных побочных эффектах. Однако противники доктора Мэлоуна стали прибегать к недозволенным методам – его стали травить, вычеркнули его имя из «Википедии», аннулировали его аккаунт в «Твиттере», «Гугл» теперь не показывает ссылки на его интервью, а «Ютуб» – удаляет их.

Мэлоун возмутился тем, что он счел попранием принципов свободы и демократии, и, как следствие, его высказывания теперь затрагивают не только «принуждение к здоровью» насильственными методами, но и опасность цензуры, сговор больших корпораций и медиа, а также преображение современной западной демократии в тоталитарный режим. Для статьи мы выбрали самые интересные моменты из трехчасовой беседы Мэлоуна с известным журналистом.

– Давайте сначала поговорим о вас, об этапах вашей карьеры.

– Я буду краток, потому что могу час рассказывать, как так получилось, что я сделал свое открытие. Я был сначала плотником и поденщиком на ферме в Калифорнии, но решил, что мне надо все-таки вернуться к учебе. Два года я учился обращаться с компьютером и понял, что не хочу провести остаток жизни, таращась в монитор в темном углу. В общем, я решил пойти по медицинской части – учтите, что в конце 70-х это было трудно сделать.

Я проучился два года в колледже и заинтересовался совершенно новой тогда наукой, молекулярной биологией, особенно тем, что имело отношение к раку. Моя мать всегда безумно боялась заболеть раком груди. Я начал работать в лаборатории, это были уже где-то 83-84 годы. Потом я женился, и мы с женой перебрались в Сан-Диего. Я заинтересовался генной терапией и думал, что буду ею заниматься. В лаборатории института Салк в то время работали 7 нобелевских лауреатов. Я занялся ретровирусами и вопросом, как создавать РНК и доставлять ее в клетки. Мне повезло, я оказался в нужное время в нужном месте, я задавал правильные вопросы, и меня окружали гении. В итоге мы заложили основы мРНК-технологии, которая сейчас так широко используется, патенты датируются 1989 годом.

С тех пор много воды утекло, мы с семьей перебрались в другую часть страны, но я продолжаю работать, провел более сотни клинических испытаний – в основном вакцин, но также лекарств. Меня привлекают как эксперта в случае любых эпидемий, я часто работаю с Агентством по снижению внешней угрозы (ведомство министерства обороны США, занимающееся вопросами безопасности, которые связаны с ядерным, химическим, биологическим и другими видами оружия). Я работаю в их группе противодействия химическому и биологическому оружию, там есть и другие подразделения, но это не то, которое связано с лабораторией в Ухане. Они отличные ребята, и, как следствие, я нахожусь на связи с людьми из разведки и знаю, что происходит в самых верхах.

– Тем не менее, когда разразилась пандемия, вы оказались в роли еретика.

– Парии.

– Да, наверное, это более подходящий термин. И вас забанили в «Твиттере». Они объяснили, за что?

– Они никогда не объясняют.

– Между тем, судя по тому, что мы о вас знаем, в области вакцин вы один из самых осведомленных людей на планете.

– Спасибо. Я действительно стараюсь дать людям информацию и помочь им думать, я не говорю им, что они должны думать. И я вижу, что нарушаются основополагающие принципы, право на свободу слова. Меня недавно банили на LinkedIn, когда я написал, что глава совета директоров Томсон Рейтер входит в совет директоров фирмы «Пфайзер». А ведь я всего лишь спросил, нет ли тут конфликта интересов. Понимаете, речь на самом деле идет об интеграции во все крупные индустрии через общие фонды – тут и интернет-цензура, и интересы Биг фармы, медиа и так далее, вплоть до правительственных структур и их глобализма. Я много путешествую, и я вижу, что везде происходит одно и то же.

– Возвращаясь к теме вакцин. Вы делали прививку?

– От ковида? Ответ – да. Я также переболел ковидом еще в феврале 20-го. Мой знакомый агент ЦРУ Майкл Каллахан был в Ухане в конце 2019 года. Он позвонил мне оттуда 4 января и сказал – Роберт, бросай к черту все, чем ты занят, у нас проблема с этим новым вирусом. Когда я заболел, я думал, что умру. Было такое ощущение, что легкие горят. Затем у меня развился так называемый долгий ковид, и когда появилась вакцина, говорили, что она поможет справиться с последствиями болезни.

– А это не так?

– Я могу перечислить, что сейчас уже точно установлено.

Что подтверждено исследованиями. Если вы болели ковидом и имеете естественный иммунитет, риск того, что вы заполучите побочные эффекты после уколов, увеличивается. У меня после второго укола развилась третья стадия гипертонии с давлением больше 230. Мне повезло, что я остался жив, что моя аорта выдержала это испытание и что меня не сразил инсульт.

– Насколько я помню, есть израильское исследование, которое показало, что естественный иммунитет защищает от 6 до 13 раз лучше, чем вакцина.

– Таких исследований больше 140, на самом деле.

– В последнее время, когда обсуждают побочные эффекты вакцинации, чаще всего упоминают миокардит, но есть же и другие проблемы.

– Да, у женщин, например, нарушения цикла. Необъяснимый перерыв в несколько месяцев или наоборот, менструация во время климакса.

– Но ведь такое случается не только из-за вакцинации, но и после ковида.

– Да, и вот что любопытно: есть ковид, есть мРНК-вакцины от него и также вакцины на аденовирусной платформе. И все они могут провоцировать одни и те же проблемы – тромбозы, нарушения цикла и так далее. Между прочим, я занимался вакцинами на базе аденовирусов 30 лет, и они никогда не вызывали таких побочных эффектов. То есть это нечто, что не связано с самой платформой. Что это может быть? Только белок, тот самый спайк. Он проникает в клетки через ключевой белок организма ACE2, который отвечает за контроль давления, за кровоток и тому подобное. Когда ACE2 поражен, кровь застаивается в сосудах, и так появляются тромбы. Скажу еще несколько слов о мозге – спайк проникает через гематоэнцефалический барьер. Отсюда возникают когнитивные дисфункции, и поэтому такие ученые, как Люк Монтанье, говорят о болезнях мозга и прионных болезнях. Когда я болел ковидом, то помню ощущение тумана в голове, а у других доходит даже до галлюцинаций.

– Если входящий в вакцины спайк так токсичен, почему столько людей вакцинируются и не отмечают вообще никаких побочных эффектов?

– Отличный вопрос. Вообще-то это нормальная ситуация с любым лекарством. Люди – существа крайне сложные. Похоже на то, что существует фактор, который запускает и побочные эффекты, и болезнь. Я читал одну отличную работу, в которой сравнивали долгий ковид и поствакцинный синдром. В общем и целом, там практически нет различий. Возможно, речь идет о гипогликемическом факторе. Люди не обязательно больны диабетом, но близки к этому, или потребляют много сахара и у них повышен гемоглобин. Именно эта категория людей особенно уязвима.

– А заболевания типа лишая? Откуда они берутся?

– Об этом вообще редко говорят. Происходит активация латентных вирусов. Чаще всего это опоясывающий лишай, но также вирус Эпштейна – Барр, герпес, цитомегаловирус. Все это – латентные ДНК-вирусы, они есть в нашем теле, но иммунная система их подавляет. Грубо говоря, это такой ящик Пандоры, и Т-клетки иммунитета следят за тем, чтобы он был закрыт. У нас есть лабораторные данные, что Т-клетки неважно взаимодействуют с вакцинами, особенно с мРНК. Происходит угнетение Т-клеток, и ДНК-вирусы вырываются на свободу. Тут проблема не только в вакцине, но и в том, что вся стратегия постоянных бустеров создает частые условия для угнетения Т-клеток.

– Поговорим об «омикроне». Насколько я понимаю, имеющийся иммунитет против штамма «альфа» или «дельта» может не слишком помочь в случае с «омикроном».

– Так и есть.

– И люди болеют по второму разу.

– Лично я болел, когда был уханьский штамм, а когда заразился «дельтой», проболел дня три. И еще вакцинировался между этими двумя ковидами.

– Ого. И сколько времени прошло после прививки?

– Четыре или пять месяцев.

– Кажется, «омикрон» все же не смертоносен, и это внушает надежду.

– Есть еще такая характеристика, как заразность. Для оригинального уханьского штамма это 2-3, то есть если я заболею, я заражу в среднем 2-3 человека. Для «дельты» это уже 5-6, для «омикрона» – от 7 до 10. Выражаясь по-простому – мы все переболеем. С масками, без масок, с социальной дистанцией, без социальной дистанции.

Во всей этой истории с ковидом меня больше всего удручает, что происходит разрушение медицины по всему миру. Люди перестают ей верить. Они перестают верить в науку. То, что сейчас происходит, очень похоже на то, что было в Германии в 20-е и 30-е годы. Массовый психоз, когда в обществе царит напряженность, и его внимание отвлекают на какую-то цель, внушают, что вот, у вас есть проблема, мы ее решим. Только мы ее можем решить. И общество завороженно следует за таким лидером. Более того, когда кто-то подвергает его действия сомнению, таких людей немедленно атакуют. Это очень важно для формирования массового психоза – разделить людей. Мы вплотную подошли к тоталитарной системе, мы больны как общество. Мы должны вспомнить ценность единения, человеческого достоинства, социальных связей. Только так мы сможем выстоять.