Формула тюрьмы

Его карьера рухнула, когда он вступился за коллегу, насильно заточенного в психбольницу. Вскоре там же оказался и он. После математик Юрий Шиханович пережил еще два тюремных срока. Но в промежутках он так учил студентов, что они помнят его до сих пор.

Он был математиком, в 1960-х работал ассистентом на кафедре структурной и прикладной лингвистики филфака МГУ. Выгнали Юрия Шихановича оттуда в 1968 году с суровой записью в трудовой книжке – профнепригоден. На самом деле, плохо сработался с руководством факультета. Ставил оценки студентам без учёта пожеланий деканата, оказывал поддержку гонимым с кафедры, вступался за репрессируемых коллег. Выгнать его планировали давно, но повод приличный не находился. А в том самом году как раз был насильно госпитализирован в психиатрическую больницу математик Александр Сергеевич Есенин-Вольпин. На принудительное лечение его отправили, конечно, не из-за науки – просто Есенин-Вольпин был еще и философ, и поэт, и диссидент. Это он организовал «Митинг гласности» 5 декабря 1965 года в Москве с требованием провести суд над Синявским и Даниэлем открыто.

Когда Есенина-Вольпина насильно госпитализировали, возмущённые коллеги написали «Письмо девяноста девяти». В нём сообщалось, что крупный советский математик, известный специалист в области математической логики Есенин-Вольпин, насильственно, без медицинского обследования, без ведома и согласия родных помещён в психиатрическую больницу. Заканчивалось письмо довольно сдержанным требованием оставить учёного в покое и позволить ему «просто работать».

Некоторые подписанты за дерзость поплатились: академика Петра Новикова уволили с должности завкафедрой МГПИ, разогнали лабораторию Александра Кронрода в Институте теоретической и экспериментальной физики, работы лишились Наум Мейман и Исаак Яглом. Многие от своих подписей в итоге отказались, кроме Меймана и Шихановича.

Шихановича уволили уже после письма, направленного конкретно против него. Его написал аспирант Георгий Анджапаридзе. Студенты пытались за профессора вступаться – любили! – но Анджапаридзе писал кляузы и на них. Гоги, вероятно, был обижен на своего бывшего преподавателя Шихановича – тот однажды завалил его на экзаменах. В письме против профессора он называл его «несправедливым экзаменатором». Его, безусловно, можно было так назвать, особенно если так было нужно.

Настоящие студенты и по сей день отзываются о профессиональных и личностных качествах Шихановича исключительно как о «грандиозных». Спрашивал он со студентов действительно по высшей планке, но в эту планку он лично очень вкладывался. Требовал точности в терминологии, рассуждениях, формулировках, добивался полноты логического разбора – но прежде всего учил их всему этому. Рассуждать, доказывать, опровергать. Он всегда до последнего давал студенту возможность доформулировать, если видел, что у него от зачётного напряжения словарный запас истончается.

Были у профессора и дополнительные занятия, внеурочные, не оплачиваемые. Он часами консультировал студентов не только по математике и логике. Вспоминают, что к нему приходили и с личными проблемами любой сложности. «Истина и Ложь как первостепенные оценки знания – все это лежало в основе его математического и педагогического мировоззрения», – вспоминал о нём Григорий Крейдлин. И все до единого студенты вспоминали, что их образовательные заседания с Шихановичем нередко перемещались из стен университета на Главпочтамт или в метро на «Охотный ряд», где можно было сидеть до последнего поезда.

Его личные потери тянулись с детства. Мать умерла в июне 1941-го, в том же году на фронте без вести пропал отец, в следующем – брат. Родственникам удалось вывезти Юру из города, а вот дед его погиб в Бабьем Яру. Несколько месяцев Шиханович провел в детском доме в Новосибирске, потом жил у брата отца в Самарканде. Учился сначала в Суворовском училище, но отчислился оттуда по собственному желанию в 1949 году, поступил на мехмат Киевского государственного университета. Но потом перевёлся на мехмат МГУ.

Некоторые ученики почтительно называли его только по имени-отчеству, иные, те, с кем дальше связывала жизнь, звали Юра или Ших. У Юрия Шихановича учились поколениями, он помнил по именам почти всех своих студентов, а зачастую – и их детей, впоследствии становившихся опять-таки его студентами.

Были и уж совсем выдающиеся случаи. Шиханович писал, что за время своего многолетнего преподавания обучал внучку, правнучку и праправнучку Абрама Вигдорова: Фриду Вигдорову, которая запомнилась честным стенографированием суда над Бродским, потом её дочь, а потом у него училась и её внучка Александра Раскина.

Как раз Александра Раскина вспоминала, что математикой была поглощена и на экзамены ходила с интересом. Но далеко не все на курсе так восторженно относились к царице дисциплин. На первом курсе Александра попросила за слабых однокурсников, чтобы Шиханович и его коллега Успенский на экзаменах спрашивали их по силам. Преподаватели наотрез отказались уступать, считая, что во время экзамена у студента есть последняя возможность хоть чему-то научиться. На втором курсе Раскина вновь попыталась убедить преподавателя, что «экзамен – это не то место, где надо студента огорошивать». В результате он предложил ей самой не сдавать экзамены в следующую сессию, если она уже сейчас согласна на «четвёрку». Она согласилась и в следующий семестр, расслабленная заведомым зачётом, обнаружила, что несмотря на посещение занятий, выполнение заданий, чтение дополнительной литературы и прочих способов закрепления материала, алгебру до конца она так и не поняла.

В СССР с 1968 по 1983 годы выходил правозащитный бюллетень «Хроника текущих событий». Безоценочность, сдержанность и факты стали тремя главными правилами бюллетеня. Шиханович был одним из его редакторов, а в последние годы – практически главным редактором, потому в качестве содержания читателю сомневаться не приходилось. Госбезопасность, писал Андрей Сахаров, яростно преследовала всех, имеющих хотя бы малейшее отношение к бюллетеню. Пропаганда называла его «клеветническим», хотя не могла указать и на 1% некорректной информации в «Хронике». Всем причастным судьи щедро раздавали сроки, так что авторы быстро заканчивались. К концу 1970-х годов «Хроника» перестала быть новостным листком, превратившись в летопись.

Пятьдесят девятый номер Шиханович собирал совместно с Леонидом Вулем, Александром Даниэлем, Борисом Смушкевичем, Ефимом Эпштейном и Андреем Цатуряном. Номер был практически готов, соавторы запланировали встретиться для финальных правок и утверждений 20 февраля 1981 года. Сотрудники КГБ взяли «хроникеров», что называется, с поличным в тот же день. Они ждали подпольную редколлегию у подъезда дома Леонида Вуля. Когда после своеобразного обмена приветствиями поднялись в квартиру, было похоже, что им тут всё известно, они знали, куда заглядывать и где что брать, выпуск арестовали и увезли. Пытались прихватить с собою и хозяина квартиры: «Леонид Давидович, просто чаю попить». Без повестки пить чай на Лубянке Вуль отказался. Повестка пришла к нему позже, но в тот раз ни его, ни Шихановича не арестовали.

Шихановича арестовали в 1983 году, это стало вторым его арестом. Первый раз он был лишён свободы с 1972-го по 1974-й годы – содержался в психиатрической больнице. Есть информация, что Александр Солженицын отправил даже Ричарду Никсону телеграмму перед его приездом в СССР – просил ходатайствовать перед советским правительством за освобождение Шихановича и генерал-майора Петра Григоренко, ставшего впоследствии диссидентом и правозащитником. Как бы там ни было, накануне приезда американского президента в Москву в июне 1974 года обоих выпустили.

В 1983-м Шихановичу дали семь лет, но времена стремительно менялись, политзаключённых вскоре стали освобождать, его выпустили в феврале 1987-го. После Перестройки и развала СССР общественная деятельность для Шихановича не закончилась. Даже в 2006 году он посещал заседания суда по поводу дела Самодурова и Ерофеева о проведении выставки «Запретное искусство», был на многих правозащитных мероприятиях, пикетах и общественных слушаниях по делу ЮКОСа.

Сергей Ковалёв, первый уполномоченный по правам человека в РФ и один из авторов российской версии Декларации прав человека, свои воспоминания о Шихановиче назвал «Хорошо организованная Вселенная». Юрий Александрович отлично знал цену человеческой поддержки. Для многих друзей и коллег он стал чем-то вроде такой вот гавани, где разум и человечность, дружба и помощь оказывались не просто словами.